Он кивнул. Возможно, это лучшее, что он мог сделать. Отсидеться я в башне как можно дольше, чтобы не слышать ни песенок, ни рассуждений о его поведении. — Я клянусь, — он немного улыбнулся. Эстель стояла прямо перед ним, растрепанная, злая, и бледная. — У меня полный замок гостей, — сказала она уже спокойнее, — я надеюсь, что вы не доставите мне больше проблем. Он кивнул. — Вы можете выйти только в случае, если я пришлю за вами служанку. Эстель хлопнула дверью и спустилась вниз. Шаги ее затихли, и Эдуар остался один. Он прошелся по комнате, стараясь успокоиться, унять дрожь в руках и безумное биение сердца. Гнев или милость, но Эстель де Шательро явно проявляет к нему интерес, раз прибежала спасать его, несмотря на необходимость развлекать гостей. Эдуар приложил руку к щеке, по которой она его ударила. Эстель сил не пожалела. Синяк будет хоть и поменьше, чем у Симона, но все же. Эстель... Он бросился на кровать и закинул руки за голову. Теперь он сколько угодно может мечтать о ней. Глава 13 На следующий день за Эдуаром пришла служанка, чтобы пригласить его на пир. Она принесла и подобающую одежду. Графиня не пожалела денег, одарив рыцаря одеянием из синего бархата. Длинное сюрко до колен было отделано серебряными лентами, и Эдуар должен был бы быть благодарен за такую щедрость. Поверх он надел пояс, пристегнул меч и кинжал, а волосы уложил и забрал под серебряный обруч. Он остался доволен своим видом в темном зеркале, но у него совсем не было желания спускаться туда, где снова он станет объектом для насмешек. Этого, однако, не случилось. Войдя в пиршественный зал, богато украшенный гербами и шпалерами, он тут же оказался лицом к лицу с Матильдой де Серельи, которая взяла его за руку, и распорядитель объявил ее его дамой. Эдуар усмехнулся, поняв, что существует какой-то заговор между Эстель и госпожой де Серельи, но последовал за ней. Матильда провела его к своему месту за основным столом, достаточно далеко от графини де Шательро, восседающей в самом центре под золотым балдахином с алыми розами и белыми лилиями. Парой ее был пожилой граф дОвернь, который изо всех сил старался угодить прекрасной графине, и Эдуар скривил губы, смотря, как тот заискивающе смотрит на нее. Сам он навернаяка так же на нее смотрит, мелькнуло у него в голове. Матильда потянула его за рукав, заставив очнуться от созерцания Эстель и сесть за стол. Он машинально подчинился, но глаз от Эстель не отвел. Эдуар был собран и напряжен, ожидая в любую секунду оскорблений, особенно когда появились акробаты и певцы. Но ему ничего не грозило, Матильда отгородила его от всего света своей репутацией, и теперь шептались о том, что, возможно, ошиблись, и красавчика де Бризе прибрала к рукам кузина графини. Не далее, как вчера он был замечен у спальни госпожи де Серельи. Музыканты оказались безопасны, распевая о страданиях прекрасной Изольды и влюбленного в нее Тристана, и Эдуар через какое-то время расслабился. Он отдал должное угощениям, а Матильда постепенно втянула его в разговор и почти полностью завладела его вниманием. Она с легкостью переходила от темы к теме, и вскоре Эдуар смеялся вместе с ней ее шуткам, сам что-то воодушевленно рассказывал ей, а она внимательно слушала, подперев голову рукой, и глаза ее сияли. Темные глаза, с золотистыми искрами, опушенные длинными ресницами. Эдуар дорого бы дал, чтобы на месте карих глаз увидеть ледяные. Но Эстель сидела слишком далеко, и спина ее была пряма, а губы улыбались совсем другому человеку. Но остановиться на этой мысли он не успел, Матильда уже указывала ему на акробатов, затеявших прыжки на плечи друг другу под звуки скрипки. А потом начались танцы, и Матильда вытащила его в середину зала. Она двигалась божественно, глаза ее сияли, а губы приглашали к гораздо большему. Оба были разгорячены танцами и вином, и когда они вернулись на свои места, и Эдуар поднес ей кубок, позволяя напиться первой, рука ее скользнула по его руке. Он тут же отпрянул и оглянулся на Эстель, которая все так же сидела под балдахином, слишком гордая, чтобы танцевать. — Я ничего не сделаю вам, — сказала Матильда, и засмеялась, а Эдуар одним залпом осушил остатки вина и упал на скамью. — Простите меня, госпожа де Серелье, — он отвел взгляд, — простите. Матильда подалась к нему, и глаза ее зажглись смехом: — Я не имею на вас никаких видов, господин де Бризе, — сказала она проникновенно, — я могла бы завлечь вас к себе в спальню так, что вы бы и не заметили, как в вашем сердце одна женщина сменилась бы на другую. Но чувства моей кузины для меня священны. Тем более, что вы отвечаете на ее чувства... Ведь так? Он помолчал, потом проговорил, очень тихо, так, что слова его терялись в шуме и гаме пира: — Так. К сожалению, это так. — К сожалению? Вам не нравится любить? — Любовь полна препятствий и страданий..., — процитировал он с улыбкой. — Но тем слаще плод, — прошептала она, накрывая его руку своей, — тем ценнее приз... Я много раз добивалась любви мужчин, которые нравились мне, и чем дольше и сложнее было добиваться, тем радостнее было мне получать его в свое распоряжение. Тем слаще были поцелуи... Эдуар покраснел от таких откровенных слов. — Поверьте мне, Эдуар, — она сжала его руку, и провела пальцем по запястью, вызывая в нем невольный трепет, — чем неприступнее крепость, тем ценнее приз. — Я совсем не уверен, что Эстель что-то чувствует ко мне, — сказал он, отодвигая руку. Матильда рассмеялась. — Не переживайте, вы мне не нужны. Я могу получить вас на одну ночь. Но утром вы будете ненавидеть и меня, и себя. Мне это не нужно. Если бы я хотела увлечь вас, я бы действовала не так грубо. И я уже говорила, Эстель для меня ценнее всех. — Но я совсем не ценен для нее, — парировал он, надеясь, что она бросится опровергать его слова. Матильда рассмеялась: — Значит, вы слепы, как котенок. Если бы вы не были ей ценны, прибежала бы она вчера спасать вас от вас же самих? Или... сидела бы я в обществе рыцаря, когда могла бы сидеть под балдахином в обществе графа? Подумайте над этим, шевалье де Бризе! Он снова вспыхнул, бросил взгляд на неподвижную фигуру Эстель. Сердце его бешено билось в груди, разливая по жилам жидкое счастье.