Бочка была закрыта крышкой, и вода в ней была достаточно горяча. Рядом стояли ведра, наполненные горячей водой. Эдуар как во сне вылил в бочку два ведра воды, потом помог Эстель развязать платье, и держал ее руку, когда она, совершенно обнаженная, прикрытая лишь плащом черных волос, поднималась по ступеням в бочку. Вот Эстель прыгнула в воду, брызги задели и его, намочив одежды, а ее улыбающееся лицо показалось из воды. Волосы намокли, и мокрыми прядями висели вдоль раскрасневшегося лица. — Уходите за занавес, — сказала она, и плеснула на него водой. Он стоял, не в силах пошевелиться. — Я позову вас, Эдуар, когда вы мне понадобитесь. Время тянулось очень долго. Эдуар сидел на сундуке за занавесом, сжимая себя руками, и слушая, как Эстель плещется в воде. Воображение подкидывало ему яркие образы. Страсть полностью завладела им. Чтобы сдержать ее требовалось полное сосредоточение. Тело его молило о любви, молило вернуться за занавес, схватить Эстель в объятия и отнести ее на кровать. Каждый плеск воды вызывал в нем волны желания. — Эдуар? Он вздрогнул, будто очнувшись. Вскочил с сундука и бросился к ней. Эстель стояла на верхней ступеньке. Абсолютно мокрая, она протянула ему руку. Он взял в свою ее мокрую ладонь, сжал губы. — Подайте мне полотенце. Полотенце лежало на столике в трех шагах. Эдуар взял полотенце, и накинул ей на плечи. В этот момент самообладание дало сбой, он встал за ее спиной, и обнял ее за плечи, ища губами мокрую кожу шеи. Руки его легли ей на грудь, и Эстель выгнулась ему на встречу. — Отпустите. Он тяжело дышал, разворачивая ее к себе. Эстель нахмурила брови, хотя он видел, что она тоже возбуждена до предела, губы ее приоткрыты, а глаза подернулись дымкой. — Прелюбодеяние — страшный грех, Эдуар, — сказала она, — и я не хочу идти против совести и церкви. — Вы будете жалеть, если... Она пожала плечами. — Я не знаю. Но Господь не позволяет подобного поведения. Уходите. Он убрал руки от ее плеч. Эстель стояла перед ним, завернутая в полотенце, мокрые волосы ее липли к лицу, рассыпаясь змеями на белой ткани. Глаза смотрели строго, но совсем не холодно. Потом она развернулась, прошла к кровати, откинула полотенце на пол, позволив ему на миг любоваться ее тонкой талией и длинными ногами, и юркнула под одеяла. — Доброй ночи, Эдуар, — сказала она тихо, — я должна выспаться, чтобы завтра быть красивой, — она улыбнулась, — уходите. Он стоял, не шевелясь, будто прирос к полу. Покинуть ее сейчас было выше его сил. Поэтому он подошел к кровати. Глаза Эстель вдруг стали холодными, как льдинки. Но он опустился на колени рядом с нею, взял ее руку и поднес к губам. — Вы, как всегда, жестоки ко мне, Эстель. Я же готов сделать для вас абсолютно все. Эстель вдруг оживилась. Она даже села в постели, натягивая одеяло до подбородка: — Правда? — глаза ее засияли, — хорошо. Если вы выполните какую-нибудь важную мою просьбу, то я не останусь в долгу, — сказала она, и голос ее звучал так, будто они заключали сделку, а не так, будто речь шал о любви, — я... подумаю, что бы это могло быть. А теперь уходите! Скоро придут мои девушки, я не хочу, чтобы обо мне поползли неприличные слухи! — Да, слухи и сплетни — это мой удел, — усмехнулся он, поднимаясь. А потом он бросился вон из комнаты, и бежал до самой своей башни, будто за ним гнались все черти ада. А в голове была Эстель, выходящая из бочки. И только в глубине души шевельнулось странное подозрение. Уж больно оживилась прекрасная графиня при его обещании сделать для нее все, что угодно. Возможно, она знает, что это. Но Эдуар быстро выбросил из головы подобную мысль. — Эстель! Матильда ворвалась в ее покои, и Эстель обернулась, встала с сундука, на котором сидела. На ней был голубой халат, а в руках она держала книгу. Одну из коллекции романов ее мужа. — Как все прошло? Эстель пожала плечами. — Так нельзя, Матильда. Я уверена, что так нельзя. Это же обман чистой воды! — Никакой не обман, — парировала Матильда, — все честно. Он дал обещание? — Да. — Вот и хорошо. Завтра ты получишь от него все, что тебе нужно, а вечером сможешь осуществить то, чего желаешь. Ты хочешь его? Эстель вспыхнула. — Да. — Ну и где обман? — Как я могла так прогнать его? — Дорогая, — Матильда села рядом с ней и убрала из ее рук книгу, — Эстель, ты же знаешь, каковы мужчины. Как только ты отдашь ему то, чего ему не принадлежит, он тут же перегорает. Поэтому пусть твоя любовь будет наградой. А сегодня ты показала ему, насколько приятные вещи ждут его. Эстель закрыла лицо руками: — Меня они тоже ждут. Ты уверена, что он сделает то, что я попрошу? Матильда встала. — Абсолютно. Не переживай. Я отправила охрану к башне, люди Симона не смогут пробраться к нему. И завтра Эдуар будет вдохновлен на подвиг, живой и здоровый. Ведь что должна уметь женщина? Вдохновить мужчину. Ты справилась? Улыбка тронула губы Эстель: — Думаю, что да. — Тогда ложись спать. Утром ты должна быть на высоте. Глава 15 Граф де Патье не знал, что ждет его в замке графини де Шательро. Откроет ли она ему ворота и свое сердце, примет ли его руку, и его расположение, или ворота останутся заперты и придется брать замок с боем. А потом с боем ее саму, заставив обвенчаться с ним в тот же день. Граф был готов к любому развитию событий, кроме того, что ожидало его на самом деле. Подойдя во главе отряда к запертым воротам замка Шательро, он отправил герольда стучать в них и провозгласить его появление и его намерения. На стук тут же отозвались. На стене появился герольд в цветах Шательро, и спросил, кто и зачем пожаловал. — Граф де Патье желает припасть к ногам прекрасной графини де Шательро с предложением руки и сердца, — ответил его герольд, и граф поморщился. Повисло молчание, но граф спокойно ожидал ответа, зная, что делать, если она ему откажет. Тут ворота распахнулись, и граф торжествуя направился в замок. Он миновал стену, потом небольшую улицу, и выехал на площадь перед дворцом, замерев от открывшегося ему зрелища. Площадь была вся полностью услана коврами, а полукругом стояли трибуны, с которых свешивались разноцветные стяги, среди которых граф различил цвета Шатильонов, Овернэ, де Тур, и многие другие. Он придержал коня, не понимая, что же происходит. По площади бегали какие-то люди, спешащие занять свои места, а прекрасная графиня де Шательро сидела в ложе на уровне второго этажа в компании графа де Шатильон и графа дОвернэ. — Ведьма, — прошептал граф де Патье, понимая, что графиня провела его. Графиня поднялась, и все голоса стихли. На ней было вдовье платье из белого шелка, которое так и сияло на солнце, а голову покрывала вуаль под зубчатой графской короной. Граф признал, что выглядит она впечатляюще, и лучшей жены себе он и не мог найти.