Отец очень любил розы. Розовый сад окружал замок, и теперь, когда бутоны начали раскрываться, весь замок погрузился в аромат этих цветов. Граф сидел в розарии на широкой скамье, когда Эдуар рассказал ему о желании принять обеты тамплиеров. — Ты уверен, что готов стать тамплиером? — отец смотрел на Эдуара очень внимательно. Лицо его было серьезно и задумчиво. — Да, отец. — Подумай много раз. Я согласен отправить тебя в Святую Землю, экипировать и оплатить поездку. Ты можешь оставаться там сколь угодно долго без монашеских обетов. Но вступление в орден тамплиеров — это принятие серьезных ограничений. Готов ли ты к этому? — Я готов, отец, — он склонил голову, — я все обдумал. Старый граф встал, опираясь о посох. Пошел по дорожке, на ходу касаясь рукой бутонов роз. Эдуар последовал за ним. — Это все эмоции, сын, — сказал он наконец, — все из-за этой вдовы. Она вскружила тебе голову. Эдуар хотел возразить, но отец прервал его жестом руки. — Эстель — хорошая женщина. Она была женой моего приятеля, с которым мы славно поводили время в Иерусалиме, — он остановился и улыбнулся своим воспоминаниям, — но она не причина прощаться со свободной жизнью, налагать на себя обеты, кои потяжелее обычных монашеских. Сможешь ли ты всегда соблюдать их? И не говори, что многие нарушают. Ты отвечать будешь перед Господом и перед своей совестью, а не перед другими... — Я хочу вступить в орден, — упрямо сказал Эдуар. — Сейчас — да. Сейчас ты хочешь. Несчастливая любовь, смерть друга и романтика тамплиеров не дают тебе покоя. Но я видел, как протекают их дни. Поверь мне, сын, лучше остаться свободным рыцарем. Ты сможешь сражаться бок о бок с ними. Но не будучи одним из них. Заслужить уважение тамплиеров сложно, но вполне возможно, даже будучи светским рыцарем. — Я уже все обдумал, — Эдуар сжал кулак, чтобы не сказать лишнего, — я стану тамплиером. — И никаких турниров, женщин, золота, славы, ничего... — сказал отец. — Да. Я не хочу всего этого. — Ты еще слишком юн, чтобы не хотеть. Слава вся достанется ордену. Подумай об этом. Оставаясь же свободным, ты покроешь славой свое имя. Эдуар вспыхнул. — Какой мне толк от славы, от любви, денег, когда я не могу жениться на единственной женщине, которую люблю? Зачем это все? Я убил Марселя де Сен-Жен и должен понести наказание! Я никогда не думал, что это так страшно, отец... стать причиной смерти друга! И графиня... даже если она любит меня, как мне простить ей вероломство и лицемерие? Она играла мной, будто я игрушка в ее руках... И что мне делать дальше? Вернуться и жить у ее ног, вымаливая крохи внимания? Это совершенно не то, чего я хочу! — она замолчал, борясь с подступившими слезами, — это именно то, чего я хочу, отец, — почти прошептал он, вдруг упал на колени, и разрыдался, уткнувшись отцу в живот. Отец положил руку ему на голову. — Так бывает, сын, — сказал он грустно, — так бывает, что мы не можем получить желаемого. Господь таким образом учит нас смирению. Ты уедешь в Святую Землю и со временем боль утихнет. Останется только легкая грусть. И тогда... тогда Господь рассудит. Вернешься ты уже совсем другим человеком. — Я не могу смириться, отец, — прошептал Эдуар сквозь слезы. — Время все расставит на свои места. Плач, сын. От слез становится легче. Но легче Эдуару не становилось. Чем ближе была осень, тем сильнее становилась его тоска по Эстель. Желание ее видеть, касаться ее, говорить с ней становилось невыносимым. Теперь, спустя время, он проклинал собственную гордыню, которая не позволяла ему вернуться в замок Шательро, чтобы быть с Эстель, пока она не наиграется им и не прогонит его сама. Отправиться в Святую Землю он всегда успеет. Он настолько жаждал ее объятий, что постоянно грезил ими во сне, ему снились ее пухлые губы, глаза, смотревшие на него с любовью, ее совершенное обнаженное тело, и ее голос, сводящий с ума. Он как потерянный бродил по замку, пока однажды отец не остановил его, и не сообщил, что прибыл гонец из Тура, и желает передать депешу Эдуару. Депеша оказалась приглашением на турнир в город Тур. Граф де Тур послал вызов маркизу де Клюси, и набирал рыцарей, желающих сражаться на его стороне. Эдуар взглянул на отца, и отложил письмо. Старик улыбнулся. — Да будет она там, будет, — сказал он, — так что решайся. Эдуар вспыхнул. — Госпожа де Шательро не посещает турниры, — сказал он, пряча глаза, — я... я подожду второго приглашения, от маркиза де Клюси... посмотрим, что предложит маркиз. — Ты принимаешь приглашение на турнир? Эдуар пожал плечами. — Конечно. Пусть это будет последний турнир перед принятием обетов. После мой меч будет обращен только против неверных. Когда отец оставил его одного, он отложил письмо и закрыл лицо руками. Господь, сделай так, чтобы Эстель была на турнире в Туре! Он был готов на все, лишь бы хоть раз увидеть ее перед своим отъездом в Святую Землю. Глава 3 Никогда раньше Эстель не знала, что такое тоска. Когда умер ее супруг, она, конечно, горевала, но обретенная свобода и подрастающий сын стали для нее утешением. Теперь же, когда, когда Эдуар покинул ее, оставив рыдать на полу небольшого домика, снятого ею ради одной только встречи с ним, утешения не было. Ей не нужна была свобода. Ей нужен был только он! Она чувствовала себя настолько одинокой, что даже слова и объятия Матильды не приносили ей облегчения. — Эстель, дорогая, — Матильда обнимала ее, надеясь успокоить, — мы найдем способ его вернуть, — говорила она.