Эдуар поднял брови, отбросил травинку и встал: — Вот это страсти у вас кипят, друг. Смотри на обожгись. — Ты говоришь так, будто я не способен сладить со строптивой дамой, — заносчиво сказал Марсель. — Нет. Я говорю так, чтобы вы с отцом не устроили войну за серые глаза на потеху соседям. — А ты? Эдуар снова пожал плечами. — Мне не с руки играть в такие игры. Мне она не нужна. Не нужна? Эстель с трудом сдержалась, чтобы не выскочить из шатра и не надавать ему пощечин, стереть с его красивого лица эту мерзкую усмешку. Он вчера испортил ей весь вечер своими замашками, а сегодня говорит, что она ему не нужна! Кто он такой, чтобы сравниться с ней? Господин двух слуг? Ее свита не умещается в гостинице, тогда как все его слуги могут разместиться на одной кровати! Кто он такой, чтобы посылать к ней менестреля с дурацкими песнями о звездных очах? Нет, нельзя сказать, что песня была плоха, но это заслуга менестреля. “Тогда я буду спать в вашей спальне!” — каков наглец! Эстель вздохнула. Несмотря на свое возмущение, она должна была признать, что подобное заявление вполне могло бы покорить знакомых ей дам. Неужели бродячий рыцарь де Бризе на самом деле желал разделить с ней постель на одну ночь и предложил ей себя в такой грубой форме? Эстель больше всего на свете ненавидела грубость, и Эдуар был ей противен. Никакие песни и извинения не помогут ему получить ее прощения. Как посмел он думать, что она желает его? Неужели женщины готовы на все, чтобы только заманить его в свою спальню, и он настолько обнаглел, что принял ее за одну из таких дам? Эстель села на низкий табурет, и сложила руки на коленях. Ей хотелось плакать, а губы ее горели, будто он поцеловал ее не вчера, а сегодня. Как смыть с себя следы его похотливых рук? Вечером Эстель наверно часа два отмокала в бочке, потом служанки растирали ее тело ароматными маслами, но она все еще чувствовала, что не чиста. Мужлан, мужлан, недостойный быть рыцарем! Недостойный сражаться с лучшими мужами Пуату! Привыкший к легким победам, и не ведавший горя! Эстель встала, ни в силах усидеть на месте от переполнявших ее чувств. Вдруг в ее голове мелькнула заманчивая мысль. Эстель закусила губу и прижала руки к груди. Он будет наказан за свою грубость. Она знала, что делать. Глава 3 Эдуар чувствовал себя на турнире в своей стихии. Шум, яркие краски, множество лиц, то знакомых, то не знакомых, юные девы с маменьками и нянюшками, безусые юнцы в одеждах пажей, отцы семейств, окруженные слугами и домочадцами, и сами участники, в ярких одеждах в цвет своего флага. Большая поляна под стенами города, к которым были пристроены ряды для зрителей и ложа графа, покрылась шатрами прибывших на турнир рыцарей. Эдуар поставил палатку на отшибе, почти у реки, надеясь, что ночью удастся поспать. Приз граф выставил прекрасный, и было за что повоевать. Уверенный, что хороший сон — залог его побед, Эдуар обычно не участвовал в ночной жизни. Песни, танцы, костры и веселье были для тех, кто не стремился к победе любой ценой. Эдуар же был честолюбив, а призы оказывали ему большое подспорье в странствиях. Наверняка какая-нибудь знатная дама в случае победы пожелает подарить ему свое ожерелье, а таинственная незнакомка передаст через графа де Патье кошель с деньгами, куда будет вложена записка. Сам же граф предложил побороться за прекрасной работы золотой кубок, усыпанный драгоценными камнями. Кубок стоял на специальном возвышении, где каждый мог полюбоваться им, и охранялся двумя крепкими стражниками. Эдуар пробрался к постаменту и долго смотрел на кубок, представляя его в своей руке. Жаль стражи не позволяли коснуться его, чтобы определить, каков он на ощупь. Эдуар сжал пальцы, почти реально ощущая, как сжимает теплый от солнечных лучей металл. — Эдуар! Он обернулся и тут же расцвел в улыбке. К нему приближался его друг Арман де Ла Сав под руку со своей сестрой, Розой. Совсем юная девушка, она часто сопровождала брата на турниры, распоряжаясь в походах всеми слугами и имуществом. Волосы у нее были светлые, губы же постоянно улыбались, будто она и не грустила никогда. Роза была эталоном красоты, но Эдуар поймал себя на мысли, что в последнее время черные волосы нравятся ему намного больше модных золотистых. Настроение его резко спикировало вниз. Черт бы побрал эту ведьму, графиню де Шательро. Сбила его с толку своим презрением и алыми губами. У Розы губки были тонкие, розовые, готовые к поцелую в темном коридоре, что мелькнет и забудется через несколько минут. Эдуар тряхнул головой. Образ надменной графини преследовал его с самого утра, не давая покоя. — Ты не в духе, Эдуар? — Арман хлопнул его по плечу, — или настраиваешья на победу? Эдуар отогнал призрак красавицы графини и усмехнулся: — Мне не нужно настраиваться, — сказал он, — кубок и так будет моим. — Это мы еще посмотрим! — Но я все равно желаю вам удачи, — промурлыкала Роза, и снова улыбнулась. Когда же он отдаст ее замуж? — подумал Эдуар с раздражением, впервые в жизни не желая беседовать с друзьями, — уже почти двадцать лет, и все таскается за братом. И так приданое ее невелико, а через год-другой и срок выйдет. Отвязавшись от брата и сестры де Ла Сав, он побрел к ристалищу, которое слуги посыпали песком из огромных корзин, а потом ровняли граблями. На трибунах скамьи для зрителей застилали коврами, убирали цветами. Знатные сеньоры с лож повыше вывешивали свои флаги, от разноцветия которых начинало рябить в глазах. Обычно приготовления к сражениям радовали Эдуара, вдохновляя на подвиги, но не сегодня. Он облокотился о парапет, глядя вперед, но ничего не замечая вокруг. Какая ему к черту разница, простила она его или нет? Он сжал голову руками. В таком состоянии совершенно невозможно выходить против всадника. Он либо должен взять себя в руки, либо расстаться с доспехом. Учитывая ограниченность его средств на выкуп доспеха, этого он себе позволить не мог. Но вот герольды поднялись на помост и затрубили в горны, призывая всех участников отправиться в свои шатры и облачиться в доспехи. Эдуар медленно брел к реке, потом так же медленно одевался, надеясь, что в голове его прояснится. Поэтому он чуть было не опознал на представление участников. Как один из знаменитостей, Эдуар выходил на круг в числе последних. Зрители давно заняли свои места, но при виде Эдуара в красно-золотом облачении с черными крестами, в плаще, отороченном черно-бурой лисицей, повскакивали с мест, приветствуя его. Дамы махали платками, кидали ему под ноги цветы и ленты или браслеты, в надежде, что он поднимет их вещицу и объявит одну из них дамой сердца. Раньше Эдуар любил представление, когда судьи оглашали имена и заслуги каждого участника, он буквально купался в своей славе, и с удовольствием приветствовал зрителей. Но сегодня Эдуар мрачно оглядывал радостную толпу. Та, которую он искал глазами, сидела в ложе рядом с графом де Патье, и смотрела холодно и гордо. Вот она отвернулась, что-то говоря графу, и виден был только ее тонкий профиль. Платье ее на этот раз было голубым, из легкой материи, вышитое алыми цветами в тон ее губ. Эдуар судорожно вздохнул, потом поднял руку, приветствуя поклонниц. Снова полетели на поле цветы, а одна из девушек сумела кинуть свой шарф так, что он упал ему на плечо. Отбросить его было бы верхом невоспитанности, поэтому Эдуар кивнул красавице, зардевшейся от счастья, и повязал ее шарфик себе на руку. В случае победы он вернет ей шарфик вместе с одним из выигранных призов, а она поднесет ему кубок вина и одарит одним из своих украшений. На приеме графа де Патье, который состоится сразу после окончания турнира, сидеть они будут рядом, деля трапезу и танцы. Завязывая шарф, Эдуар вдруг понял, что не помнит, как выглядит девушка, объявленная им дамой сердца. Потому что та, ради которой он готов был совершить ни один подвиг, не смотрела на него. На пир по случаю открытия турнира Эдуар не остался, убравшись к себе в шатер и пытаясь уснуть под звуки музыки и смеха. Он всегда любил эти празднества, но сегодня у него не было настроения. Он перебирал в голове события последних дней, и наконец признался себе, что графиня де Шательро глубоко задела его, ранив прямо в сердце. Почему он не понял этого раньше? Он должен был публично принести ей свои извинения и объявить дамой сердца! Она не посмела бы отказать. Он метался на своем жестком ложе, жалея об утерянной возможности. Она была бы вынуждена смотреть на него, и даже, возможно, улыбнуться. Как был он глуп! До самого утра Эдуар не мог уснуть. Забылся он, когда звуки празднества совсем стихли, но вскоре проснулся. Не в силах больше оставаться в темноте и слушать сопение Жана и Андрэ, он вышел прогуляться к реке. Голова гудела от бессонной ночи. Он прислонился спиной к дереву и смотрел, как восходит солнце, медленно поднимаясь из-за деревьев и золотя их верхушки. Когда эта несносная женщина успела пустить стрелу, застрявшую занозой в его сердце? И что же ему делать, чтобы избавиться от наваждения? Глава 4 Ближе к полудню участники турнира собрались на ристалище в полном боевом облачении. Лошади пока стояли привязанными в тени деревьев, ожидая своего часа. В групповом сражении готовилось принять участие около пятидесяти рыцарей. Их шлемы оруженосцы выставили на всеобщее обозрение перед ложей судей. Герольд созвал всех участников в центр ристалища, чтобы вытянуть жребий, но сначала судьи и дамы должны были обойти все шлемы, принимая решение по допуску того или иного участника. Дамы стайкой спустились на песок и прогуливались вдоль шлемов, отпуская шутки и обсуждая их владельцев. Если одна из них коснется шлема, и рекомендует рыцаря, то судьи выслушают ее аргументы. Оскорбивший даму рыцарь не достоин участия в турнире чести, и, если аргументы дамы будут приняты, шлем его будет сбит с постамента, а сам рыцарь избит другими участниками, пока не запросит пощады у рекомендовавшей его дамы, встав на колени и выкрикивая слова покаяния. Судьи, пожилые уважаемые рыцари, совещались, изучая длинные списки заслуг собравшихся рыцарей, боясь допустить к сражениям тех, кто не благороден по рождению или женат на недостойной женщине. Эдуар же ждал, когда все формальности закончатся, оруженосцам позволят ввести лошадей, а сам он возьмется наконец за копье. Когда почти все дамы удалились на трибуны, а судьи заняли свои места, вдруг в ложе графа де Патье возникло движение. Графиня де Шательро встала со своего кресла, и Эдуар залюбовался грацией ее движений. Никакой спешки. Она медленно подошла к лестнице, спустилась, и неспеша пошла вдоль вереницы шлемов. Голубое платье ее сияло на солнце, а алая вышивка вдруг показалась Эдуару каплями крови. Он залбовался ее походкой, плавными движениями бедер, сиянием черных волос. Вдруг она остановилась около одного из шлемов, немного постояла, будто размышляя, протянула руку, и коснулась его пальцами. Тут же подскочил герольд, столкнул шлем с постамента, а судьи подались вперед, слушая то, что графиня говорила тихим голосом. Потом они закивали, признавая ее причину достойной. Эдуар все силился разглядеть, чей же шлем рекомендовала госпожа де Шательро. А потом шлем надели на копье, поднимая на всеобщее обозрение. Кровь отлила от его лица, а на лбу выступил холодный пот. Эдуар смотрел и не верил своим глазам. Это был его шлем. Вокруг начался невообразимый хаос. Рыцари заговорили все разом, дамы повскакивали с мест, что-то крича и размахивая руками, а потом Эдуар вдруг оказался один в центре ристалища, и в него полетели камни и палки, потом кто-то из рыцарей подошел первым, и Эдуар растерявшись, пропустил удар. Тут подскочили второй, третий, и он, хоть и пытался защищаться, получил несколько ударов в лицо, в грудь, и задохнулся, согнувшись пополам. Теперь он был легкой добычей, удары следовали один за другим пока он не упал. Тогда два судьи направились к нему, подняли, подтащили к тому месту, где стояла гордо вскинув голову графиня де Шательро, и заставили его встать на колени. Эдуар, получивший несколько тяжелых ударов в голову, соображал с трудом, не понимая, что от него требуется. Мир шатался и качался, к горлу подступила дурнота, и он думал только о том, как бы не опозориться еще больше, при всех опорожнив желудок. — Давай же, проси прощения! — крикнул кто-то, и он узнал голос Антуана де Ла Сав. Усилием воли Эдуар заставил мир остановиться, поднял глаза на женщину, стоявшую перед ним. Она молчала, но между красивых бровей ее залегла глубокая складка. Последнее, что видел Эдуар, это ее светлые глаза, смотревшие прямо на него. Мир снова закачался, а потом и померк, низвергнув его в спасительную пустоту.