Глава 6 День выписки становится для меня еще одним нелегким испытанием. Кажется, что черная полоса в моей жизни никогда не закончится. Это только начало, Айя. А ты уже расклеилась. Дальше-то, что будет? Встречать нас с Ликой из роддома приехало так много людей, что я даже слегка теряюсь. Эля почти сразу оказывается рядом со мной, пока Макар с Ликой на руках перекидывается парой тройкой фраз со своими близкими друзьями. — Как ты? — шепотом спрашивает Эля и забирает у меня часть подаренных букетов. Их так много, что можно уже открывать свой цветочный бутик. Все по-своему красивые, яркие и аромат у каждого индивидуальный, приятный. При других обстоятельствах я непременно порадовалось этому. С энтузиазмом расставила бы все букеты по дому и ухаживала до тех пор, пока они не завяли. А сейчас цветы лишь обрывают мне руки своей тяжестью и раздражают слух шелестом аккуратных бумажных оберток. — Нормально, — отвечаю, но самом деле это и близко не так. Злость немного поутихла, но боль всё равно грызет изнутри. Вдобавок к ней приплелась еще и ревность. Ничего не могу с собой поделать. Безумие какое-то! Мне бы очень хотелось вообще ничего не чувствовать. Хотелось бы просто однажды проснуться и осознать, что моя любовь к Макару умерла. Это точно значительно облегчило бы мне жизнь. Эля больше ничего не успевает мне сказать, так как нам подходит Стелла Георгиевна. На душе враз становится еще хуже и тяжелее. Я надеялась, что увижу свекровь как минимум через неделю, а еще лучше — через две. Стараюсь улыбаться пока она шествует к нам, чтобы ни у кого вокруг не закралась мысль, словно в семье Даровских назрел серьезный кризис. Это не ради Макара и его репутации, а ради себя и дочери. Не хочу, чтобы нам все кому не лень перемывали кости. — Идочка! Голубушка! — Стелла Георгиевна крепко обнимает меня и целует в обе щеки. Мне никогда не нравилось то, как она исковеркала мое имя. Где Айя, а где Идочка? Несколько раз я пыталась ей об этом сказать, но Стелла Георгиевна осталась глуха к моим просьбам. Пришлось смириться. Сейчас мы для всех играем роль примерной невестки и свекрови. Роль эта не вызывает ничего, кроме тошноты. Думаю, это чувство у нас вполне взаимное. — Худая какая, — отмечает Стелла Георгиевна, отстранившись. — И круги под глазами. И бледная. На утопленницу похожа. — Мама, — одергивает Эля. — Перестань. То, что я выгляжу не очень мне и без замечаний свекрови понятно. Толком не сплю. Всё думаю и думаю о том, что случилось. Только рядом с Ликой немного оттаиваю, успокаиваюсь. А еще в те моменты, когда Макар с ней возится. Это очень трогательно, а еще — больно. Потому что никак не могу понять, как можно спать с другой женщиной, а потом спокойно возвращаться к законной жене и с нежностью прикасаться к дочери? Как можно делать вид, что всё хорошо? Как можно делать вид, что мы по-прежнему счастливая пара? — Ну ничего, — продолжает Стелла Георгиевна. — Теперь я буду почаще вас навещать. Всё-таки внучка родилась. Маленькая наша принцесса Божена. — Анжелика, — поправляем мы с Элей в унисон. В этот миг я мысленно безумно благодарю ее за то, что она рядом и, как всегда, поддерживает. Это пусть и чуть-чуть, но помогает мне стойко выдерживать, развернувшийся вокруг цирк. — Кто же детей таким именем называет? — выгибает Стелла Георгиевна бровь. — Да и с именем Марика совсем не сочетается. А Божена — совсем другое дело. Имя со смыслом и историей. — Мать, твою внучку зовут Анжелика. Смирись, — внезапно вклинивается в наш разговор Макар. Серьезный, собранный и, как всегда, решительный. В эту секунду я не думаю о своей злости на него. Тихо и с облегчением выдыхаю. Против Макара Стелла Георгиевна редко идет. Я бы сказала, почти никогда. У них не самые теплые отношения. И понятно по какой причине. Когда Макару нужна была мать, она занималась своей жизнью, а его воспитывала бабушка. Она привила ему много хороших качеств и привычек, только вот верности в Макаре нет ни грамма. А когда он вырос мать решила, что теперь пришло время укрепить семейную связь. Первое время мой слух резало это холодное и короткое «мать». Но затем я привыкла. Стелла Георгиевна женщина не глупая, понимает, что ее позиции не такие крепкие, как могли бы быть. Поэтому в присутствии Макара всегда ведет себя со мной учтиво и с напускной нежностью. — Пора ехать, — обращается Макар ко мне, почти спрашивает. Смотрю в родные глаза. Слишком красивые. Они не просто серые, а напоминают цвет грозовых туч в мае. Разве они не должны мне теперь казаться уродливыми после всего, что я узнала? Молча киваю и следую за Макаром к нашей машине. В салоне с дочкой на руках чувствую себя гораздо спокойней и под защитой. Смех и веселье вокруг не вызывают во мне ничего. Дыра в груди по-прежнему продолжает пожирать любые мои положительные эмоции. Макар садится за руль и наши взгляды на миг встречаются в зеркале заднего обзора. В сердце знакомо тянет. Дыхание перехватывает. Раньше мне до одури нравилось, когда мы с Макаром вот так смотрели друг на друга перед тем, как машина тронется с места. Было в этом всём нечто интимное и только наше. Когда мы наконец-то попадаем домой я чувствую себя так будто не была здесь целую вечность. Стелла Георгиевна пытается крутиться рядом, но Макар быстро ее перенаправляет к гостям. Знает, что мы с ней не ладим. Видимо, не хочет усугублять ситуацию. Хотя, куда еще больше? — Присоединишься? — спрашивает Макар, задержавшись на пороге детской. Она выглядит настолько идеальной и красивой, что на глаза невольно наворачиваются слезы. Макар, видимо, перед нашим с Ликой возвращением успел устранить последние нюансы. Под потолком парят огромные золотистые и розовые шары. Кроватка аккуратно застелена. Пеленальный столик — установлен. Вокруг игрушки. В шкафу, я уверена, найду все сложенные по полочкам вещи. Сама-то не успела всё в порядок привести, потому что раньше срока родила. — Если Лика капризничать не станет, — отвечаю равнодушно. Вечер с друзьями и близкими проходит будто мимо меня. Единственное, что замечаю — между Макаром и Элей царит привычная легкость. Значит Эля всё-таки послушалась меня и не стала сразу нападать на своего брата. Это хорошо. Мне нужна передышка. Новые стычки лишат остатка сил. Когда дом погружается в тишину я осторожно заглядываю в детскую. Странный и глупый страх, но я всегда прислушиваюсь к дыханию дочери и когда улавливаю его, тут же успокаиваюсь. Чувствую неимоверную усталость, хотя ничего толком сегодня и не делала. Мысль о том, чтобы уйти в спальню заставляет меня скривиться. Я еще туда не заглядывала и не уверена, что захочу. Быстро принимаю душ пока Лика спит, а затем занимаюсь ревизией всех шкафов в детской. Это может подождать, но мне просто нужно чем-то занять голову. Эля не преувеличила насчет вещей для дочери. Их не просто много. А очень-очень много. Не уверена, что мы успеем хотя бы раз выгулять каждый комплект. Едва различимый шорох заставляет меня дернуться и обернуться. Лика всё еще спит. На пороге стоит Макар. Переодетый в пижамные брюки и простую серую футболку. Такой домашний. И почему-то всё еще кажущийся таким родным. Он тебе изменил, Айя. И даже прощение за это не попросит. Напоминание действует отрезвляюще, и я возвращаюсь к своему занятию. — Уже почти ночь на дворе, — тихо заявляет Макар и осторожно подходит к кроватке. Я отвечаю коротким «угу» и продолжаю перебирать вещи. Кончики пальцев начинают понемногу подрагивать. То ли от злости, то ли от безысходности, то ли от того, как звучит низкий вибрирующий голос Макара. — Наша спальня напротив, если Лика проснется — услышим. И радио няня стоит. От мысли, что я должна лечь в одну постель с Макаром меня бросает в дрожь. Я же глаз даже сомкнуть не смогу. Снова буду много думать и представлять то, как руки моего мужа прикасались к другой женщине. Боль в душе от этого только усилится. Ревность сожмет горло. Я знаю. — Знаю. Можешь идти ложиться, — отвечаю сухо, будто мы друг с другом едва знакомы. Видимо, так и есть. Я придумала себе другой образ Макара. Другого, по сути, мужчину. Тот не был способен на предательство. — А ты? Макар неторопливо подходит ко мне. Останавливается прямо за моей спиной. Я чувствую его ровное дыхание. Кажется, даже чувствую то тепло, что исходит от его тела. А что я? — Места в детской предостаточно. Лягу здесь. — Айка, не глупи. У тебя есть наша спальня. Да и мать будет наутро лезть с расспросами, почему это мы вдруг решили разойтись по разным комнатам. От того, что Стелла Георгиевна осталась у нас на ночь я, мягко говоря, не в восторге. Но это меньшая из всех моих проблем. — Будто тебя это пугает, — шепчу и чувствую, как в ноздри заползает легкий аромат мужского геля для душа. Этот запах, голос и дом играют со мной злую шутку. Вынуждают поверить в то, что всё хорошо. Всё как прежде. Не верю этой дешевой уловке собственного сознания. — Нет, — коротко отвечает и не спешит отходить в сторону. Мельком вижу в зеркале, вмонтированном в дверцу шкафа, отражение Макара. Он смотрит на меня. Неотрывно. Да я и сама чувствую кожей его взгляд. Тяжелый. Внимательный. Вызывающий сотню мурашек. Макар хочет ко мне прикоснуться. Я почему-то уверена в этом на сто процентов. На мне простой шелковый халат сливового цвета. Контуры налитой груди не заметить невозможно. При всем желании. Подтверждение приходит почти сразу, когда ловлю взгляд мужа в отражении. Снова мурашки. Но уже совсем другие. Дура. Продолжаю делать вид, что занята своим делом. Макар еще несколько мгновений стоит позади меня, затем тихо и слегка рвано выдыхает и отходит в сторону. Между нами всё равно ничего не могло бы быть. Уж точно не сразу после родов. Тем не менее я испытываю темное и глупое удовольствие от того, что очертила границы, и Макар их не перешел. Хотел. Но сдержался.