Всё еще любит? Или банальное мужское самолюбие тянет иметь при себе одновременно нескольких женщин? Мне противно от этих мыслей. — Идем, — продолжает стоять на своем Макар. Мне всё еще больно. И снова хочется сделать больно в ответ. Но не знаю, как. Не знаю, зачем. Разворачиваюсь и смотрю мужу прямо в глаза. — Скольких своих шлюх ты приводил в наш дом? Макар плотно сжимает челюсти. Не нравится. По взгляду вижу, что злится, раздражается. Может, он и не водил сюда никого, но откуда я могу знать, где правда, а где ложь? Доверия ведь между нами теперь нет. Глава 7 — Ты всё неправильно делаешь, — строго заявляет Стелла Георгиевна. Я сильней хмурюсь, кусаю внутреннюю сторону щеки, но упрямо продолжаю заниматься своим делом. Не хочу ссориться, потому что это бессмысленно, но и плясать под дудку свекрови тоже не собираюсь. Она это прекрасно понимает, но всё равно пытается прогнуть под себя. Не удивлюсь, если ей это даже доставляет определенное извращённое удовольствие. — Правильно, — тихо отвечаю и продолжаю одевать Лику. Она внимательно смотрит на меня и на весь окружающий ее мир. Может, мне это только кажется, но я вижу ее улыбку. Пусть и иллюзия, но хоть приятная. Стелла Георгиевна гостит у нас уже несколько дней, и я чувствую, как чаша моего терпения постепенно заполняется всё больше и больше. — Откуда ты можешь знать? — не унимается. — Это твой первый ребенок. Опыта совсем еще нет. Мне отчаянно хочется задать ей встречный вопрос, но держусь и щекочу крошечную пяточку Лики. Так и рвусь зацеловать каждый ее розовый пальчик. Дочка помогает мне не зацикливаться на негативных мыслях и удерживать внутреннее равновесие. С Макаром почти не пресекаюсь. Только утром и иногда вечером. Из нашей спальни я переехала, пока он был на работе. Собрала необходимые вещи и перебралась в детскую. Благо, она большая. Есть где разместиться. Да и рядом с Ликой мне спокойней будет. Наивно тешу себя мыслью, что первый шаг к тому, чтобы навсегда уйти из жизни Макара уже сделан. Пусть только Лика немного окрепнет, а там всё и решится окончательно. — Быстро учусь, — отвечаю всё таким же спокойным тоном. Стелла Георгиевна, кажется, сдается и уходит. Знаю, что ненадолго, но всё равно испытываю облегчение. Этот раунд явно за мной. Как показывает практика, тотальное спокойствие иногда действует куда лучше обычного крика. Но как я и предполагала, Стелла Георгиевна снова появляется в поле моего зрения, но уже в обед. Я только покормила Лику и уложила спать. Она почти не капризничает, но я боюсь сильно радоваться. Вдруг это просто временно, а затем начнется самый настоящий квест с препятствиями? Лучше морально быть готовой. Насколько это возможно. — Вы с Мариком поссорились? — Это наше личное. Откуда беру силы на это спокойствие? Сама не знаю. В самую первую ночь после возвращения из роддома я всё-таки осталась спать в детской. Ну как спать. Проревела в подушку несколько часов подряд. От души, но без лишних звуков. А наутро ничего не почувствовала. Только пустоту. Не спешила обольщаться. Думала, что боль вернется. Она вернулась. Но совсем другой. Неспособной пробиться сквозь прозрачный барьер этой странной пустоты. Эта пустота поглотила меня. Фокус моего внимания сузился только до заботы о дочери. По вечерам перед сном боль усиливается, а наутро снова бесшумно бьется в стену пустоты. Может, я просто смирилась? Может, это шок? Не знаю. — Мы одна семья, — напоминает Стелла Георгиевна. — «Личное» — это мое и Макара, — объясняю и награждаю свекровь прямым холодным взглядом. — Как мы заговорили, — недовольно хмыкает свекровь. Думаю, она бы непременно вела себя гораздо уверенней и не сдерживала себя, если бы ее отношения с Макаром находились совершенно на другом уровне. А так… Только губы кривит и снова уходит. Когда Макар возвращается домой я привычно стараюсь делать всё, чтобы с ним лишний раз не пересекаться. Достаточно и того времени, что мы проводим вместе в стенах детской. Может, это слишком трусливо с моей стороны. Может, глупо. Но таким образом я даю себе элементарную передышку. Иначе если слишком долго вижу его, слышу, начинаю чувствовать ревность напополам с желанием прижаться щекой к его широкой крепкой груди. В конце концов, мы ни один год прожили вместе. Такое нельзя просто стереть ластиком или отрезать ненужное, чтобы потом выбросить. Объективно, хороших моментов у нас было значительно больше. И кто знает, если бы не моя категоричность, может, и простила бы Макара. После работы он всегда первым делом спешит к нам. Лику на руках научился держать просто идеально. И подгузники меняет быстрей меня. Поэтому я даже не дергаюсь и не боюсь, что Макар может сделать что-то не так. — Тебе нужен отдых, — отмечает он. Лика крепко хватает Макара за большой палец и явно в ближайшее время не собирается его отпускать. Сердце больно сжимается. Пока я не представляю, как смогу решиться отнять у собственной дочери отца. — Я хорошо себя чувствую. Не вру. Физически я, действительно, не так разбита, как морально. Макар ничего на это не отвечает. Между нами снова возникает молчание. Как и во все предыдущие дни. Снова ловлю себя на мысли, что настал тот идеальный момент прокричать, освободить всё то, что жжет сердце. Но тут же остужаю свой пыл. На Макара мои слезы не подействовали в роддоме. А что сейчас изменится? Не достучусь, потому что он не считает себя виноватым. Я себе пообещала, если хотя бы раз он не вернется ночью домой, соберусь с Ликой и уеду. Но Макар после моего возвращения ни разу не нарушил это правило. Хотя, я даже его и не озвучивала. Мы выглядим идеальной семьей. Со стороны. Невольно начинаю задумываться над тем, что Макар и в самом деле боится нас потерять, поэтому не накаляет обстановку. А затем одергиваю себя и вспоминаю, что основной причиной его покладистости служу не я, а его эта чертова политическая карьера. Стелла Георгиевна продолжает мне докучать своими непрошенными советами. Терпение почти на исходе. Лика всё чаще начинает капризничать, пока свекровь приговаривает, что дочке банально мало моего молока. Всё это теперь давит на меня и физически. Кажется, что я выжита до последней капли, отчего просто хочется свернуться в клубок и спрятаться под одеялом. И Макар будто ловит эту мою эмоцию, потому что в очередной раз, когда приходит к нам с дочкой, зовет меня в свой кабинет. — Зачем? — спрашиваю и крепче сжимаю в руках желтые крохотные пинетки. Один из многочисленных подарков от родственников Макара. — Есть важный разговор, — сообщает. Мое сердце сразу же набирает скорость сокращений. Беспокойно. О чем мы можем говорить, не знаю. О том, что случилось? О браке, который разваливается, пусть мы и живем под одной крышей? В кабинете у Макара, как всегда, всё идеально убрано. Здесь он сам всем заведует. Никого из клининга не пускает, да и посторонних — тоже. Разве что меня. Здесь самый удобный кожаный диван, на котором я по вечерам любила тихонько читать книги, чтобы не мешать Макару. Ну и наблюдать за ним, а еще целовать, когда он брал перерыв в работе. Теперь всё здесь вокруг мне кажется чужим. Неприветливым и холодным. Будто я впервые сюда попала. Макар садится за свой массивный письменный стол и скользит по мне взглядом. Внимательным. Я ловлю себя на мысли, что он хочет ко мне прикоснуться, как тогда. Может, я просто хочу в это верить? Может, просто хочу найти хоть одну причину, которая заставит меня отказаться от задуманного? Я одета просто. Свободные мягкие брюки и футболка. Светлые волосы завязаны в высокий пучок, чтобы не мешали. Но Макар смотрит так, будто я нарядилась для красной ковровой дорожки, как минимум. Что? Та другая не хочет греть постель? Поссорились? Почему так жадно смотришь? — Нам нужна няня, — заявляет Макар и, как мне кажется, прикладывает все силы, чтобы оторвать взгляд от меня и сосредоточить его на планшете, который лежит на столе. — Зачем? — Это проблема? Ты будешь нужна мне на будущих мероприятиях и встречах, Айя. К тому же, чуть больше личного времени тебе не навредит. Я не всегда смогу быть на подхвате, если потребуется. На секунду наивная часть меня расплывается в радостной улыбке. Макар думает обо мне. Пытается заботиться. Но я тут же заставляю ее заткнуться. Нужна как украшение. Аксессуар к его успешной жизни. Смотрю на Макара не в силах что-то ответить. Смотрю и вроде бы вижу своего мужа, и в то же время — чужака. Неужели Макар всегда был таким, а я просто от любви вдруг ослепла? Или он превратился в циника и эгоиста, когда впервые почувствовал настоящий вкус денег и власти?