Дзюба повернулся к ней, взглянул удивленно. – Чего ты так завелась, Мышонок? Мы уже почти пятьдесят километров проехали, осталось всего ничего. Даже если этот цементовоз будет маячить перед нами до самого Шолохова, все равно мы с тобой доберемся максимум за полчаса. – Да не завелась я! Просто терпеть не могу такое вот тупое смирение и ожидание! – Для тебя так важны эти полчаса? – Да не во времени дело! – раздраженно откликнулась она. – А в том, что людей считают быдлом, на которое можно не обращать внимания! Ну как можно было пускать по этой трассе фуры, если здесь процентов на восемьдесят две полосы всего? О чем они думали? Только о том, как денег срубить на своей стройке вонючей, а не о том, как люди будут ездить по своим надобностям. И так во всем же, во всем! Интересы богатых – в первую очередь, а на тех, кто сам зарабатывает, всем плевать! Вот тащится этот цементовоз, и ни одна машина теперь не проедет, пока он до своей стройки не дотащится. Ни «Скорая», ни милиция, ни пожарные. Встречный поток не пропустит, никто ж не уступит, а на нашей полосе даже прижаться некуда. Им пофиг, что где-то кто-то ждет помощи, им строить надо, бабки пилить и отмывать. Ненавижу! «Надо же, – подумал Роман, напряженно сощурившись и вглядываясь в унылый пейзаж впереди в попытках обнаружить ту стройку, к которой свернет надоевший цементовоз, – как мгновенно вспыхнула… В какой момент? Кажется, когда я сказал, что нужно просто ждать. Эти слова для Ани невыносимы. Запустился какой-то механизм и начал перемалывать все, что попадает под руку. Хорошо, что попался этот цементовоз, иначе сейчас я бы слушал гневную тираду о том, какой я идиот, потому что тупо сижу и жду свою Дуняшу, вместо того чтобы мстить ей страшной местью или пуститься в разнузданный сексуальный загул. Спасибо тебе, цементовоз, ты меня спас! Зато теперь я точно знаю, что моя помощница – человек действия, энергичный и активный, стремящийся моментально начинать решать проблемы и не ждущий, когда они рассосутся сами собой или их решит кто-нибудь со стороны. Это замечательное качество непременно нужно использовать. И еще буду помнить, что она терпеть не может ждать, ее это выбивает из равновесия, и нужно постараться не провоцировать ее даже словами о необходимости ожидания. Хотя когда нам с ней ждать-то… Аркадий дал всего два дня, и из Москвы торопят почему-то, тут уж не до ожиданий, ноги в руки – и бегом». Спираль ярости, охватившей Анну, продолжала раскручиваться. С цементовоза, плохих дорог и неуместных строек девушка перескочила на «людей вообще» с их хамством и полным отсутствием уважения к другим. В голосе вибрировал гнев, щеки раскраснелись. Роман решил, что надо бы как-то отвлечь ее от темы, которая вызывает столько эмоций. – По большому счету, безответное чувство – не повод для расстройства, – весело заметил он, пытаясь вернуться к обсуждению личной жизни. – Вон твой квартирант, например, вообще не парится. Живет себе и радуется. Анна на мгновение остановилась, запнулась и даже, кажется, растерялась. – А при чем тут этот козел? – Так он же влюблен в тебя по уши! – расхохотался Дзюба. – Сама не заметила? – Что ты несешь? – возмутилась Анна. – Бред какой-то! – Да не бред, Мышонок, а истинная правда. Думаешь, я не видел, как он на тебя смотрит? Он же меня чуть не убил от ревности! А когда сидел рядом с тобой за столом – прямо плавился от того, что ты так близко. – Не выдумывай! – грубо отрезала Анна. – Тоже мне сказочник, Гудвин Великий и Ужасный. Цементовоз совсем сбросил скорость и затормозил. По встречной полосе шел плотный поток машин, направлявшихся в Серебров. Анна резким, каким-то раздраженным движением отстегнула ремень безопасности и открыла дверь. – Пойду посмотрю, что там. – Зачем? – Узнаю, что случилось и надолго ли встали. – И что изменится? Ну, узнаем мы, и дальше что? Быстрее все равно не поедем. И объехать негде. Анна ничего не ответила, выскочила из машины и стала быстро и ловко пробираться по обочине вперед. Вернулась она через пару минут, лицо злое, губы крепко сжаты. – Овца какая-то шину пропорола, сидит такая вся беспомощная, а мужики ей колесо меняют, – сообщила она сердито. – Ну вот какого дьявола она садится за руль и ездит одна, если не умеет сама колесо поменять? Или она думает, что прям такая раскрасавица, что все попутные водители бросят свои дела и кинутся ей помогать? Ненавижу эту самоуверенность красоток, которые считают, что им все должны! – Не все же красотки такие самоуверенные, – миролюбиво заметил Роман. – Все! Все до единой! – На себя посмотри. – А что? Роману показалось, что из Анны мгновенно вылезли в разные стороны длинные острые иголки. – Я что, самоуверенная? Я ни от кого помощи не требую и не жду, рассчитываю только на свои силы. – Ты очень красивая, Мышонок. И совсем не самоуверенная. Так что не надо всех под одну гребенку… – Я уродина, – с вызовом проговорила Анна. – Неправда. Ты красавица. И твой Никита от тебя без ума. – Если бы я была красавица, на меня западали бы приличные мужики, а не такие козлы, как этот… Ты меня просто утешаешь. – Я не утешаю, я констатирую. Ты красивая и умная, поверь мне. Анна хотела было что-то ответить, но в это время машины медленно двинулись вперед: очевидно, колесо незадачливой автомобилистке успешно поменяли. Похоже, стройка, на которую ехал цементовоз, находилась достаточно далеко, потому что вплоть до въезда в Шолохов им пришлось двигаться с черепашьей скоростью. Схему проезда к гостевому домику на водохранилище Анна распечатала еще дома и теперь выполняла функции штурмана, глядя то на листок со схемой, то на дисплей смартфона с картой города. – Думаешь, схема не точная? – спросил Роман. – Проверяешь по карте? – Смотрю, как проехать, чтобы по дороге был супермаркет. Или ты надеешься, что тебе все готовенькое принесут? – Аркадий сказал, там повара и все такое… – Ага, повара, – скептически отозвалась Анна. – Они тебе три раза в день еду принесут, и всё. А погрызть? А попить? А если ночью голод прибьет? А если угостить кого-то? Об этом Роман и не подумал. Он как-то привык на своей работе довольствоваться тем, что есть. Представилась возможность – перехватил какой-нибудь еды, не представилась – перетерпит. Хочется пить – выпьет то, что есть под рукой, ни на секунду не задумываясь о том, любит он это или нет. Какая разница, что он любит или не любит? Бери, что дают, и беги дальше душегубов ловить. Зашел кто-то в гости, а у него холодильник пустой? Ничего, чайку выпьют, а то и вовсе водички. Но Анна Зеленцова явно не такова. «Авось», «как-нибудь» и «сойдет и так» – не ее политика. Что ж, это тоже нужно иметь в виду. – Сейчас направо и на втором повороте снова направо, – скомандовала она. – Судя по карте, там торгово-развлекательный центр, значит, и большой супермаркет должен быть. Они оставили машину на полупустой стоянке, поднялись на третий этаж, где и в самом деле располагался супермаркет, быстро побросали в корзину упаковки с тем, что можно погрызть, бутылки с водой и морсами и на всякий случай прихватили пару коробок шоколадных конфет. Все-таки Аня права, подумал Дзюба, Аркадий ведь пообещал толковых помощников, а где с ними общаться? Не идти же к ним на работу! Значит, нужно приглашать к себе, а законы гостеприимства в такой ситуации никак не позволяют обойтись без чая-кофе. Анна – Какие чипсы тебе взять? – спросила она. – Я сейчас сам выберу. Роман отошел от стеллажа с конфетами и печеньями и принялся разглядывать упаковки с чипсами. «Он считает тебя вообще ни на что не годной, – промелькнуло в голове у Анны. – О деле не рассказывает, хотя и обещал, а по сути использует тебя как говорящую карту, навигатор. Даже чипсы выбрать не доверил. Он считает тебя пустым местом». Она глубоко вздохнула и постаралась вызвать другой голос – голос Надсмотрщиков. Проще говоря, она попыталась найти аргументы, объясняющие поведение Романа в другом ключе, менее унизительном. «Может быть, у него какие-то особенные предпочтения или даже заболевание какое-нибудь, и ему не каждый вид чипсов можно, а рассказывать о своих болезнях малознакомой женщине ему не хочется. Он совсем не хотел тебя обидеть, он ни в коем случае не хотел сказать, что ты ни на что не годишься». Тут же, как по команде, подключились Искатели со своими вечными попытками вызвать у Анны доверие и расположение к людям: «Ну конечно, он ничего плохого в виду не имел! Просто он мужчина, к тому же офицер, ему не пристало жаловаться на здоровье! Смотри: он хочет, чтобы ты чувствовала себя рядом с ним уверенно, защищенно, поэтому он не имеет права показывать свою слабость. Он хочет быть надежным и сильным в твоих глазах. Разве это плохо? Ему можно доверять!» Анна уныло, не читая надписей на упаковках, складывала в корзину пачки разного печенья и ореховых смесей. «Доверять? – звучали внутри нее голоса Защитников. – Кому доверять? Этому малахольному, который готов простить девушку, бросившую его? Доверять человеку, который видит то, чего нет, живет фантазиями и пустыми надеждами? Человеку, который пользуется твоей помощью, живет в твоей квартире, ест еду, которую ты готовишь, таскает тебя за собой, как вещь, потому что ему, видите ли, нужно прикрытие, и при этом продолжает относиться к тебе как к малознакомой, как к человеку, перед которым нельзя показать слабость? Ну уж нет! Долой доверие к таким людям! Никаких поблажек! Никакого сближения! А то откроешься перед ним, а он тебе нож в спину воткнет и не поморщится». У кассы чуть не разгорелся конфликт. Анна попыталась достать кошелек, но Роман решительно пресек ее попытки «оплатить хотя бы половину, я ведь тоже буду это есть и пить». – Считай, что ты в командировке. И нам выделены командировочные. – Я так не могу, – упиралась она. – Я привыкла сама платить за себя. Кассирша смотрела на них неодобрительно, дескать, нечего очередь задерживать, интимные вопросы надо решать заранее и подальше от кассы. – Доставь мне удовольствие, разреши заплатить за красивую девушку, – твердо ответил Роман и протянул кассирше кредитную карту. Кассирша неожиданно растаяла и одобрительно улыбнулась Дзюбе. – Ну вот, хоть один раз за смену услышала нормальные слова нормального мужчины, – проговорила она, пока Роман вводил пин-код и шло соединение. – А вы, девушка, не сопротивляйтесь, дайте мужику побыть мужиком. Заплатить за красотку – это ж им в удовольствие! Анна сильно покраснела и робко выдавила: – Спасибо вам… До самой парковки она шла молча и выглядела как будто даже расстроенной. От супермаркета до места назначения дорога была несложной, главное – не пропустить нужные повороты. Анна была уверена, что выучила схему наизусть и найдет дорогу с закрытыми глазами, но стоило ей оторвать взгляд от листка с распечаткой, как ее охватывал панический страх перепутать что-нибудь, забыть, указать не тот поворот… Они заедут не туда, куда нужно, начнут плутать, потеряют время, и Роман станет сердиться и считать ее полной идиоткой, не годной даже на то, чтобы продиктовать простой маршрут по незамысловатой схеме. Девушка сидела, сжавшись в комочек и покрывшись испариной от напряжения, вцепившись побелевшими пальцами в листок и постоянно сверяясь к картой. Но она ничего не перепутала, и они благополучно доехали до огороженного высоким забором участка на самом берегу водохранилища. Место показалось им неухоженным и даже заброшенным. Наверное, на самом деле это было не так, и в летнее время здесь, среди буйной зелени и возле воды, отдыхать более чем приятно. Но сейчас, в ноябре, дождь со снегом и голые ветки деревьев рядом с черной неприветливой водой вызывали тоску и скуку. – Н-да, – задумчиво протянул Роман. – Местечко, прямо скажем, не ахти. Он затормозил перед воротами, коротко просигналил. Через минуту ворота открылись, к ним подошел крепкий пожилой мужчина в камуфляже. – От Аркадия Михайловича? Проезжайте. Машину ставьте вон туда, под навес. Закрытого гаража не было, но зато навес оказался большим, на пять автомобилей. Видимо, сюда приезжали порезвиться большими компаниями. Мужчина в камуфляже представился Анатолием Никитичем, охранником, сторожем, смотрителем и главным инженером в одном лице.