Секс получается в духе «ура, мы выжили в авиакатастрофе!» — лихорадочный, безрассудный, отчаянный, жадный. Через двадцать минут оргазм накрывает и ее, и его. Живописный оазис после многомесячной засухи. — Было очень… — начинает Пит. — Да уж… — соглашается Рейчел и уходит за виски и сигаретами. — Странно, даже извращенно. Господи, с двумя братьями… Вот кто так делает?! — Главное, отца моего не трогай, а то у него сердце не выдержит. — Какая мерзость! Пит встает и просматривает ее коллекцию виниловых пластинок. В основном у Рейчел мотаун и джаз, а на дисках сплошь Макс Рихтер, Йоханн Йоханнссон и Филип Гласс. — Боже, Рейчел, а ты о рок-н-ролле слышала? — Пит ставит «Ночной бит» Сэма Кука. Когда он возвращается на кровать, Рейчел ясно видит дорожки у него на руках. Она не удивлена. Чего-то подобного она и ожидала. Рейчел касается дорожек, потом нежно целует Пита. — Если хочешь здесь остаться, придется завязывать. — Ага, — соглашается он. — Нет, Пит, я серьезно. Ты дал Амелии запрещенную еду и вручил пистолет Майку Данлеви. С этим дерьмом нужно покончить. Пит ощущает силу ее взгляда. Ему становится стыдно. — Прости меня! Пожалуйста… Ты права. Ты и Кайли заслуживаете лучшего. Теперь это касается не только меня. Я завяжу. — Пит, ты должен мне пообещать. — Обещаю! — Химиотерапия не то же самое, но порой мне приходилось несладко. Я буду тебе помогать. — Спасибо, Рейч! — А что случилось той ночью в Ист-Провиденсе? В доме Шеймаса Хогга? Ты был под кайфом? — Ну, не под кайфом, но… — Но что? — Кайф уже почти отлетел. Майку Данлеви я дал пистолет совершенно бездумно. А ведь он мог нас убить. — Но не убил. — Нет. Рейчел ложится ему на грудь и заглядывает в глаза: — Пит, без тебя я не справилась бы. Честное слово. — Она целует его в губы. — Нет, это ты, милая. Ты спасла свою дочь, свою семью. Именно ты, — настаивает Пит. — Ты все можешь. — Ха! Последние несколько лет я чувствовала себя полной неудачницей. За любую черную работу хваталась, официанткой была ради того, чтобы Марти учился на адвоката. И до этого тоже. Когда натаскивала Марти к поступлению на юридический, на пробном тесте я набрала семьдесят один процент, а Марти — пятьдесят девять. У меня был потенциал, Пит, а я его профукала. — Ты все исправила, Рейч. Ты Кайли спасла, разве это не здорово? — вопрошает Пит. Рейчел качает головой. Возвращение Кайли — самое настоящее чудо, а чудеса в заслугу себе не ставят. Она кладет ладонь ему на грудь и чувствует биение сердца. Удары спокойные, размеренные. У него три татуировки: змей уроборос, эмблема морпехов и римская цифра V. — Что означает римская V? — Пять командировок на ТВД. — А уроборос? — Он напоминает мне, что ничто не ново под луной. Людям и горше приходилось. Рейчел вздыхает, снова целует Пита и чувствует, как он под ней трепещет. — Вот бы этот момент длился вечно! — говорит она. — Так и будет, — радостно отвечает Пит. «Нет, не будет», — думает Рейчел. Часть II Монстр в лабиринте 43 Конец восьмидесятых. Грязная коммуна хиппи в Крите, штат Нью-Йорк. Серое, дождливое утро начала осени. Коммуна построена вокруг ветхих фермерских домишек. Существует она с лета 1974 года, хотя ни один из ее членов особо не разбирался ни в животноводстве, ни в земледелии, ни в ведении хозяйства вообще. За полтора десятка лет название коммуны менялось несколько раз. То «Дети Астериона», то «Дети Европы», то «Дети Любви», то еще что-нибудь. Название, впрочем, роли не играет. В «Нью-Йорк дейли ньюс» сообщение о случившемся тем осенним утром попадет под броским заголовком «Провинциальная секта: наркотики + секс = жестокая расправа». Но пока в коммуне тихо и мирно. Лучик, ходунок лет двух от роду, играет на улице со своей близняшкой Рыжиком, с другими малышами, детьми постарше, собаками и цыплятами. В грязном поле за гумном они возятся без присмотра взрослых. Дети мокрые, грязные, но кажутся счастливыми. В амбаре чуть более десятка молодых людей сидят кругом и трипуют от оранжевого бочонка и оконного стекла[41]. В конце восьмидесятых набралось бы человек тридцать-сорок, но то была золотая пора экспериментов с альтернативными формами проживания. С тех пор утекло немало воды. У восьмидесятых настроение совсем другое, и коммуна медленно умирает. Сегодняшние события окажутся жутким финалом ее истории. У двора фермы останавливается автофургон. Из него вылезают старик и молодой мужчина. Переглянувшись, оба натягивают лыжные маски. У каждого по курносому уродцу-револьверу 38-го калибра, такие в самый раз для прогулки субботним вечером. Мужчины заходят в амбар и спрашивают трипующую молодежь, где Алисия. Очевидно, никто не знает ни где Алисия, ни даже кто она такая. — Давай в доме посмотрим, — предлагает старик. Из амбара, мимо ржавеющего трактора, они идут к старому фермерскому дому. Большой дом напоминает лабиринт и полосу препятствий. Везде бардак — матрасы, мебель, одежда, игрушки и игры. С пистолетами наготове мужчины проверяют комнаты первого и второго этажа, подходят к лестнице и смотрят вверх, на третий. Где-то там играет музыка. Молодой человек узнает «Sticky Fingers»[42], альбом «Роллинг стоунз», у Алисии один из любимых. Мужчины поднимаются по ступеням — музыка звучит все громче. В хозяйскую спальню они заходят, когда «Sister Morphine»[43] на пластинке сменяется «Dead Flowers»[44]. Молодую блондинку Алисию они застают голой в компании другой девушки и рыжего бородача. Они втроем лежат на старомодной кровати на четырех столбиках. Алисия и бородач трипуют. Другая девушка крепко спит. Старик опускается на колени рядом с Алисией и хлопает ее по щеке, пытаясь привести в чувство. — Алисия, где дети? — спрашивает он. Та не отвечает. Молодой человек задает тот же вопрос, но девушка не реагирует и на него. В итоге расспросы кончаются. Старик хватает подушку и сует молодому, но тот качает головой. — Это единственный надежный способ, — настаивает старик. — Суд отдаст их ей. Молодой человек на секунду задумывается, потом кивает и начинает душить Алисию подушкой. Вялый ипассивный, он распаляется на глазах. Алисия отбивается, пинается, царапает ему руки. Бородач приходит в себя. — Эй, ты! — вопит он, сообразив, в чем дело. Старик тотчас выхватывает револьвер и убивает его выстрелом в голову. — Том? — хрипит Алисия.