– Я тебе доверяю… – прикасаюсь прохладной ладошкой к его, все еще пышущей груди. Провожу пальцами по каменной мускулатуре. Нервно вздыхаю. Столько мыслей в голове крутится. А, главное, моя жизнь теперь никогда не будет прежней, и я понятия не имею, что ждет меня там, впереди. – Ты уверена? Сглатываю от его внимания и повелительного тона. Ратмир будто нарочно пытается нагнать на меня страху. Сомнений. Почему он так отчаянно отталкивает? – Если сейчас уедешь со мной, я больше не отпущу, – строго произносит, и у меня от его слов екает сердце. – Уеду. Я уеду с тобой. – Я рад, – коротко и совсем без эмоций. Но для меня эти слова значат многое. Просто услышать от Ратмира что-то подобное, это уже дорогого стоит. Почти, как признание в любви. Мужчина подается на меня, и я снова оказываюсь прижатой к нему очень близко. Его язык врывается в мой рот. Толкается внутрь и жадно движется там. Увлекает за собой мой. Стискиваю ладонями стальные плечи. Поднимаюсь на носочки, подаваясь навстречу. От сладкого поцелуя будто в транс погружаюсь. В нирвану. И он буквально заставляет меня забыться в ней. Утонуть. Окончательно отбросить любые, даже самые малейшие и незначительные сомнения. И я отчетливо представляю сейчас другое. Как некоторое время назад Ратмир проник внутрь меня мощным ударом. Растянул для себя податливую возбужденную плоть. Вынудил крикнуть, сжав пол пальцами. Пустил по полуобнаженному телу всполохи наслаждения. Входил и входил в меня снова. Задевая, кажется, не только плоть, но и разум. Проникая туда, клеймя себе вечное место. И готова была сгореть в этой безумной стихии, потому что с тех самых пор, как мы встретились, только так я живу. Только так наполняю легкие воздухом. Глава 92 Ассоль Мы прощаемся с Честером, и почему-то мне кажется, что больше нам не сужено его увидеть. Хотя, кто знает, как повернется жизнь? Однако, я не думаю, что Цербер продолжит заниматься боями. Точнее, я надеюсь, что эту часть его жизни мы оставим в прошлом, как и все то, что мешало нам строить нормальные человеческие отношения. Машину, на которой я приехала, мы прячем где-то в лесу, чтобы увести подозрение и беду от хозяина подпольного бойцовского клуба. Нужно запутать следы. Я не хочу, чтобы родители нашли меня. Да, это очень горько и больно, что приходится поступать вот так. Ведь мне всего девятнадцать, и как любая молодая, еще совсем юная даже, девушка, я нуждаюсь в поддержке и заботе родителей. Но они лишили меня возможности доверять им. Пошли против моих интересов, уцепившись за принципы. За личные убеждения, которые оказались им дороже и почему-то возвели между мной и близкими людьми высокую стену. Быть может, наступит момент, когда я смогу снова ступить за нее, раскрыть свое сердце для тех, кто всю жизнь защищал и оберегал меня. Но сейчас, в этот самый момент, когда они должны были выслушать своего ребенка, мать с отцом лишь в очередной раз доказали, что живя рядом с ними я буду в вечных оковах, а мой еще не рожденный малыш никогда не узнает своего отца. А если Ратмир и вернется, его возвращение закончится смертью. Кто-то обязательно умрет. Страшно даже думать о таком, но я отдаю себе отчет в том, о чем гуляют мысли. Я знаю папу и, уверена, понимаю Цербера. Никто из них не станет отступать. Хотя, Ратмир уже сделал шаг назад, отказался от своей мести, чтобы защитить меня. И если бы отцу удалось спрятать нас с малышом, ужасные последствия могли бы стать неминуемыми для всех. Наверное, со стороны я выгляжу глупо, раз уезжаю неизвестно куда с бандитом, которого знаю всего ничего. Бегу от родителей, которые дали мне все. Но только рядом с Цербером я чувствую себя по-настоящему живой и нужной. И он не предаст меня. Знаю точно. Я в жизни своей не видела более преданных людей. И папу Ратмир не предавал. Только Соловью злоба не дает этого понять. Я прошу Цербера остановить машину где-то посреди трассы рядом с лесополосой. Включаю свой телефон, который предусмотрительно выключила, въехав в лес вчера, и выхожу из автомобиля, чтобы попрощаться. Мне это нужно. Я нуждаюсь в прощании. – Ассоль! Дочка! Ты в могилу меня свести решила? – взрывается папа, подняв трубку. Я же закусываю губы до боли, чтобы не дать слабину и не расплакаться. – Не молчи! Где ты? Скажи адрес, и ребята приедут за тобой! Нет! Я сам за тобой приеду! Сброшу чертовы капельницы и… – Пап… – всхлипываю. – Я звоню попрощаться. – Ты охренела?! А, ну, быстро домой! Разве еще не поняла, сколько ублюдков вокруг? – Пап… прости… Но я не вернусь. – Гарик, быстро звонок отследили! – кричит отец не мне, и я понимаю, в каком отчаянии он находится. Мне жаль, но я не могу остаться. – Пожалуйста, отпусти нас с миром. Я больше не хочу погонь и страданий. Я просто хочу жить. С ним… Отец кричит что-то еще, и я спешу сбросить вызов, пока меня окончательно не накрыли рыдания. Пока душу не вывернуло от той боли, которую приходится испытывать сейчас. Быстро отключаю телефон и бросаю его в небольшой овражек между дорогой и лесом. Смартфон утопает в снегу, и я еще пару секунд смотрю на него, как на последний отголосок былой жизни. Чьи-то тяжелые ладони ложатся мне на плечи, и я горько вздыхаю. – Пожалуйста, – поворачиваюсь к Ратмиру, и задираю голову высоко вверх, чтобы увидеть его глаза, – не заставляй меня пожалеть об этом. Теперь больше не получается сдерживаться. Истерика накатывает. Хватаюсь за своего мужчину как за спасительную соломинку, а он крепко прижимает меня к себе. Молча. Так и не дав обещаний. Но я почему-то уверена, он дал его самому себе. А проявлять чувства к другим Ратмиру только предстоит научиться. – Нам нужно ехать, – сообщает Цербер, поглаживая меня по голове. – Соловей не станет сидеть сложа руки, и ты знаешь об этом. – Они ведь ничего ему не сделают? – вновь поднимаю на мужчину зареванные глаза, имею в виду Валиевых. Ратмир задумывается, и пока он молчит, у меня перед глазами пробегает вся жизнь. – Если Соловей не сглупит, ему ничего не угрожает. Максимум потеряет часть своего состояния. Надеюсь, твой отец хорошо усвоил, что не стоит нарушать договоренностей с Сабиром. Очень рассчитываю, что так и есть. – А теперь поехали, у нас, действительно, мало времени. Глава 93 Ассоль Дом, куда мы приезжаем, мне знаком. Когда-то я считала его очередной тюрьмой, а сейчас очень даже рада видеть. Хотя понимаю, это лишь временное убежище. Скорее всего, мы не сможем остаться здесь из-за того, что особняк расположен, хоть и не в черте города, но довольно близко к его пределам. У меня из головы все еще не выходят образы родителей. Представляю, как злится папа. Но еще больше боюсь, что ему вновь станет плохо. И тогда уже не Сабир или его люди, а именно я стану причиной трагедии. – Так что будем делать дальше? – залезаю на стул возле высокого столика на кухне. Вспоминаю, как сидела на нем, предлагая себя. Сгорая от стыда, злости и чувства несправедливости. Пальцы как-то сами пробегают по столешнице, едва заметно постукивая. – Только не говори, что мы приехали сюда, чтобы остаться. Ратмир тоже усаживается рядом со мной. Он хмур, но от этого выглядит лишь привлекательнее для меня. Привычнее, что ли. Хотя, его нынешний внешний вид привычным можно назвать с огромным трудом. – Посмотри на себя, – провожу самыми кончиками пальцев по его гематомам. Едва касаюсь подушечками, чтобы, не дай Бог, причинить боль. – На тебе нет живого места. Что будет, если вы с братом схлестнетесь вновь? Неужели, ты не понимаешь, что эта вражда может стоить кому-то из вас жизни? А теперь ты обязан жить ради того, что скрывается внутри меня. Беру его здоровенную ручишу и прикладываю к своему животу. Она такая громадная, что занимает практически весь мой маленький животик. А еще очень теплая и… я ощущаю защиту этой разбитой «медвежьей лапы», выгравированной на жесткой мужской коже черными оттенками. Ладонь Ратмира слегка сжимает мой живот. – Знаешь, какая отличительная особенность у Сабира? – уточняет мужчина. Он прекрасно понимает, что ответ на этот вопрос мне неизвестен, но все же задает его. Наверное, предполагает, что так я лучше уловлю смысл. – Он никогда не нападает исподтишка. Бьет по слабым местам. Всегда. – И что нам это дает? – Теперь у меня тоже есть слабое место. И, если я останусь, наплевав на условие Валиевых, вы можете пострадать, – Цербер будто инстинктивно снова стискивает мой животик. – Соловей оказался уязвимым, когда дело коснулось тебя. Он был готов на все, чтобы отстоять свою дочь. И выжил только чудом. При упоминании папы я сглатываю. Мне страшного за него и за маму. Надеюсь, он не станет больше подставляться, и найдет общий язык с семьей Ратмира, чего бы ему это не стоило. – Теперь понимаешь в чем смысл? Сабир уступил мне тебя в схватке не из благородства. Ублюдок все просчитал. – Я не совсем… – хмурю брови, пытаясь уловить суть. – Он обезвредил меня, оставив тебя со мной. Сабир понимал, что это отличный способ избавиться от меня, ведь я не стану рисковать тем, что дорого. А в последнем выродок убедился, – усмехается, отчего его лицо приобретает весьма неприятный вид. – А еще нет ничего хуже ощущения, когда ты ничего не можешь сделать. Цербер вдруг резко убирает руку, и меня пронзает неприятным осознанием: – Значит, всю оставшуюся жизнь с нами ты будешь несчастен? Потому что не смог отомстить моему отцу, а теперь не получится поквитаться с братом? Я со всех сил стараюсь не заплакать. Всего час назад я попрощалась с родными навсегда, чтобы подарить всю себя человеку, которого они ненавидят, а в итоге что? Я обрекла его на бесконечные страдания в моем обществе? – Какая же ты глупая, – Ратмир смотрит на меня с улыбкой. – Месть Соловью больше не имеет смысла. Он и так наказан, хоть и не моими руками. А с Валиевыми я давно не имею ничего общего. Я ушел из семьи в семнадцать. Нашел Соловья, а дальше ты знаешь.