– Именно. – За что вы убили ее? – Из ревности и со злости. Я хотел, чтобы Шейла ко мне вернулась, я не мыслил жизни без нее. Я просил, умолял, но все без толку. Она смеялась и говорила, чтобы я не тешил себя надеждами. Она сама виновата. Я убил ее. В порыве эмоций. Сам себя не контролировал. – Чем вы ее убили? – Ножом, который был при мне по ходу пьесы. Я швырнул его в болото по дороге в город. – Покажите мне это место, – добавил Чарли Чан и отвернулся, скрывая выражение своего лица. Алан Джейнс, который последние полчаса буквально рвал и метал, вскочил со стула и закричал: – Десять минут двенадцатого! Если я потороплюсь, то еще поспею на пароход. Теперь-то зачем вы удерживаете меня? – Сидите спокойно, – нахмурился Чан. – А вы, Спенсер, если этот джентльмен попытается скрыться отсюда, сразу же арестуйте его. – Сыщик снова повернулся к Файфу: – Вы вышли из павильона в четыре минуты девятого? – Я уже сказал, что да. – Вы убили Шейлу Фейн, поехали в театр и в двадцать минут девятого приготовились выйти на сцену? – Ну и что же? Режиссер присягнет, что в двадцать минут девятого я был в театре. – А то, – пристально посмотрел на актера Чан, – что в двенадцать минут девятого Шейла Фейн была жива и здорова, ее видели. Как вы это объясните? Файф упал в кресло и закрыл лицо руками. Тарневерро устремил на сыщика недоуменный взгляд. Выдержав паузу, Чарли мягко произнес: – Не понимаю вас, мистер Роберт. Зачем вы берете на себя столь тяжкое преступление? Ведь из всех, кто находится сейчас в этой комнате, только у вас одного имеется несомненное железобетонное алиби. Глава IХ. Важные восемнадцать минут Все молчали. Слышно было только, как ласковая морская волна ударяет о коралловый песок. Но вот и этот звук замер, и тишину в гостиной нарушало лишь тиканье часов на каминной полке. Махнув рукой от досады, Алан Джейнс отошел к столу, чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете. Файф по-прежнему сидел, опустив голову. – Мистер Чан, – шепнул Тарневерро сыщику, – на чем основано ваше убеждение, что в двенадцать минут девятого Шейла Фейн была жива и здорова? – Плохо, что вы не знаете китайский язык, – улыбнулся Чарли, – иначе ничего не пришлось бы объяснять. Джессоп, немедленно позовите сюда повара. Я делаю это исключительно для вас, мистер предсказатель, – повернулся он к Тарневерро. В гостиную, шлепая туфлями, вошел старый китаец, как видно, в плохом настроении. К обеду, который он с таким усердием готовил, никто даже не притронулся по причине печальных событий, и Ву-Кно-Чинг был не расположен следовать философии терпения, проповедуемой Конфуцием. – Ву, – обратился Чан к соотечественнику по-английски, – когда часы пробили восемь, вы с Джессопом и Анной проводили время на кухне, не так ли? Тебя сердило, что бутлегер опаздывает, вследствие чего обед откладывается. Кроме того, поскольку бутлегера рекомендовал ты, у тебя имелись опасения, что это повредит твоей деловой репутации. – Так, – кивнул китаец и добавил на ломаном английском: – Бутлегель сильно опоздаль. – Но в десять минут девятого бутлегер наконец-то появился, принеся спиртное, и Джессоп срочно принялся готовить коктейли. Потрудись, Ву, рассказать, чем ты занимался в это время. – Искаль хозяйка. – Улавливаете? – Чан лукаво взглянул на Тарневерро. – Ву-Кно-Чинг принадлежит к тем невоспитанным слугам, которые всюду суют свой нос. Очевидно, это свойственно нашей расе. Так вот, Ву застал мисс Фейн одну в павильоне и, пытаясь восстановить свою, как ему казалось, испорченную репутацию, объяснил ей, что бутлегер опоздал, но все-таки пришел. Что тебе ответила мисс, Ву? – Мисс посмотлель на цасы, сказаль: двенадцать минут девятого. Как поздно пришель бутлегель! – Так-так, а потом мисс Фейн велела тебе возвращаться на кухню и не приставать к ней со всякой чепухой, верно? – Да, хозяин, я не совлаль тебе. Когда китаец вышел, бесшумно ступая в своих бархатных туфлях, Тарневерро с обидой заметил: – Получается, инспектор, я зря трудился, когда объяснял вам, что стрелки часов намеренно передвинуты и Шейлу Фейн убили не в две минуты девятого? Вы и сами это знали? – Ну-ну, друг мой, – успокоил его Чан, – не сердитесь. Да, я знал, что мисс Фейн видели живой после двух минут девятого, но про часы вы сообщили мне дополнительные сведения, о которых я даже не задумывался. Разве за это вы не заслужили похвалы? К тому же доброе слово помогло вам продолжать свои наблюдения с воодушевлением и в приподнятом настроении, а для нашей работы это крайне важно. – Что со мной-то будете делать, инспектор? – подал голос мистер Смит. – Вы начали рассказывать о беседе между джентльменом в манишке, украшенной красной лентой, и дамой, с которой он встретился в павильоне. Давайте вернемся к этому моменту. Файф свирепо взглянул на бродягу, и тот понимающе улыбнулся. Немного подумав, он ответил: – Джентльмен умолял даму вернуться к нему, говорил, что любит ее и все такое. Однако леди и слушать не хотела. Я слышал, как она произнесла: «Ах, Боб, к чему такие сложности?!» Но он настаивал и каждую минуту смотрел на часы. «Мне пора, – наконец сказал он. – Давай попозже вернемся к этому разговору». Потом джентльмен вышел и хлопнул дверью. – А леди осталась в павильоне одна, живая и здоровая? Вы это подтверждаете? – Да. Занавеска отогнулась, и я отчетливо видел женщину после ухода мужчины. Она была одна и ходила взад-вперед по беседке, не находя себе места. Чарли нахмурился и с укором посмотрел на актера: – Вам мало одного доказательства вашей невиновности, вот вам второе. Не понимаю вас, мистер Файф. Тот пожал плечами. – Да я и сам себя не понимаю, инспектор. Вероятно, нервы разыгрались. Мы, артисты, склонны поддаваться драматическим настроениям. – Следовательно, вы отказываетесь от своего признания? Чарли Чан заметил странный взгляд, которым обменялись актер и бродяга. – Что же мне еще остается? – ответил Файф. – Да, я не убивал Шейлу, но было бы лучше… – Чтобы я прекратил допрос? Вы опасаетесь, что мистер Смит слышал из вашего разговора с мисс Фейн что-то лишнее? Чего не подобает знать мне? Впрочем, ладно. Пока ваш ход оказался удачным, но мы еще встретимся с вами, мистер Файф. – Сыщик повернулся к бродяге: – Что касается вас, любезный, то в ваших показаниях правда перемешана с изрядной долей лжи, с чем я не собираюсь мириться. – Вы ошибаетесь и опять судите о человеке по одежде, – ухмыльнулся Смит. – Не по одежде, которая молчит, а по языку, который болтает невесть что, – возразил Чарли. – Спенсер, отведите этого человека в полицию, и пусть там возьмут его отпечатки пальцев. После этого мистера Смита можно отпустить. Из управления сразу же отправляйтесь в порт к пирсу номер семь, откуда сегодня в полночь отходит «Океаник». Никто из тех, кого вы видели в этом доме, не должен подняться на борт. Понятно? Спенсер кивнул, а Алан Джейнс вскочил со стула и возмущенно закричал: – На борту корабля – мой багаж, причем часть его – в трюме! Вы не имеете права! – Вот и отлично, – усмехнулся Чарли. – Спенсер, проследите, чтобы все вещи мистера Джейнса, находящиеся в каюте, вынесли на берег под вашу ответственность, а те, что лежат в трюме, пусть доставят в Сан-Франциско и хранят там до прибытия их владельца. Объясните, что важные дела задержали его в Гонолулу. Кашимо, ты будешь сопровождать Спенсера, ваша работа в этом доме на сегодня окончена. Вы, мистер Файф, возвращайтесь к себе домой, но мы еще побеседуем, когда я освобожусь. – Конечно, – пробормотал актер. – Приходите. Я живу в отеле «Вайоли» на Форт-стрит. Когда Файф и оба полицейских со Смитом удалились, инспектор Чан оглядел сидевших в гостиной усталых людей и произнес: – Ну что же, господа. Как только Спенсер проделает в порту всю работу, которую я ему поручил, я разрешу вам покинуть дом. А пока хочу вторично допросить вас с учетом изменившихся обстоятельств. Итак, трагедия разыгралась не в две минуты девятого, а в промежутке от двенадцати минут до половины девятого. Восемнадцать минут очень важны для следствия. Каждый из вас обязан задать себе вопрос: «Что я делал в продолжение этих восемнадцати минут?» Вот, к примеру, мисс Диксон, мисс Джули и мистер Джим резвились в воде и изредка выходили на берег. Миссис Баллу сидела на пляже, коротая время до обеда. А где был мистер Баллу? Миссис Баллу в прошлый раз показала, что ее супруг ушел с пляжа на десять минут раньше всех остальных. Стало быть, он бродил неизвестно где… – Прекратите! – возмутился Уилки. – Я вернулся в дом, вот в эту самую гостиную, и сидел здесь безвылазно. Дворецкий это подтвердит. Он дал мне сигарету. – Джессоп оставался в доме, пока вы курили? – Нет. Подал мне сигарету, зажигалку и вышел. Когда он вернулся, я по-прежнему отдыхал в кресле. – Понятно. Теперь обращаюсь к четверым джентльменам, у которых больше нет алиби. Где каждый из вас находился после двух минут девятого? – Я был в Гранд-отеле, инспектор, – заявил Тарневерро, – и общался со старыми друзьями – супружеской четой из Австралии. Когда я взглянул на часы, была ровно половина девятого. Я сказал супругам Мак-Мастер, что мне пора на званый обед, пошел в свой номер, взял шляпу, спустился в холл и столкнулся там с вами. Вы меня и привезли в этот особняк. – Ваши друзья, супруги из Австралии, подтвердят, что проводили указанное время в вашем обществе? – Разумеется. Не вижу причин, почему бы они отказались. Но у меня, мистер Чан, есть еще одно дерево в запасе, я говорил вам. – Подождите, мистер Тарневерро, я не закончил допрос. Господин Джейнс, где вы были после двух минут девятого? – У меня нет алиби, – сухо ответил англичанин. – В течение этих восемнадцати минут я гулял по берегу совершенно один. Делайте из этого какие угодно выводы, но в дом Шейлы я не заходил. – Что касается меня, – невозмутимо произнес Ван Горн, – то я впервые за свою долгую и безупречную деятельность явился в гости на пятнадцать минут раньше назначенного времени и очень жалею об этом. Пожинаю теперь горькие плоды. – Джессоп отворил вам дверь в четверть девятого? – Да, около того. Он сказал, что все гости отправились на пляж. Я подошел к двери террасы и увидел свет в домике направо. Дворецкий объяснил, что это беседка, и я хотел пойти туда, но потом передумал. – Все ясно. Вы, мистер Мартино? – Я? – нахмурился режиссер. – Конечно, я легко мог бы обеспечить себе алиби, будь я так же предусмотрителен, как мистер Тарневерро. – Он бросил недружелюбный взгляд на предсказателя, вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. – Я сидел один в качалке перед Гранд-отелем почти у самого моря. Там очень красивый вид, и я думал, как хорошо бы снять его для фильма: звездное фиолетовое небо, желтые огни фонарей, черная масса Алмазной головы. Я развлекался тем, что придумывал сюжет для будущей картины – на сценаристов ведь ни в чем нельзя положиться. В двадцать пять минут девятого я вернулся в свой номер причесаться и взять шляпу. Сойдя в холл, я встретил там вас, инспектор, и Тарневерро и узнал о гибели мисс Фейн.