Глава XXI. Король тайн Тарневерро – брат Дэнни Майо? Чарли опешил от неожиданности. Так вот почему прорицатель столь упорно стремился узнать у Шейлы Фейн имя убийцы Дэнни! Неудивительно, что он пообещал инспектору приложить все усилия, чтобы помочь найти того, кто заставил Шейлу навеки замолчать как раз тогда, когда она готова была выдать преступника. Но ведь Тарневерро не выполнил свое обещание, а наоборот, выставил на пути сыщиков все мыслимые и немыслимые препятствия. Чан прижал руку ко лбу – голова шла кругом. Этот злосчастный Тарневерро – настоящий король тайн. – Миссис Мак-Мастер, – продолжил инспектор, – между братьями наблюдалось внешнее сходство? – Да, – кивнула та. – Многие не замечали этого из-за разницы в их возрасте и потому, что Дэнни был блондин, а Артур – брюнет, но я, едва увидела их, сразу поняла: они братья. – Зря мы тут разговорились, – посетовал старик, когда оба сыщика поблагодарили чету Мак-Мастер за ценную помощь следствию. – Может, сболтнули лишнее. – Он с упреком посмотрел на жену. – Но на одном настаиваю: Тарневерро был с нами от восьми до половины девятого, и, если актрису убили в течение этого получаса, Артур не виновен. Клянусь честью, джентльмены. – Что скажешь? – спросил шеф инспектора, когда супруги удалились. – Тарневерро ждет меня. Пусть явится сюда для допроса. – Чарли набрал номер и связался с Янг-отелем, кратко изложив суть дела. – У меня, шеф, в голове ужасная путаница. Почему сам прорицатель не признался мне в том, что он – брат убитого актера? Такое впечатление, что этот субъект заметает следы. Из-за внешнего сходства с братом Тарневерро уничтожил все фотографии Дэнни, поскольку испугался разоблачения. А как еще объяснить такие действия? Ведь это он испортил газеты и позаботился о том, чтобы я не увидел снимок его брата на паспарту в комнате мисс Фейн. – Да, – согласился шеф. – Тарневерро изо всех сил старается скрыть, что он – брат погибшего актера. Но почему никто из голливудцев не поставил нас в известность, что Тарневерро и Дэнни – родственники? – Они оказались в Голливуде в разное время, и вместе их никто никогда не видел. К тому же у людей так устроено зрение, что, пока кто-нибудь первым не укажет на сходство, никто его не замечает. – Как поступим с предсказателем? – спросил шеф. – Может, пока не сообщим ему о нашем последнем открытии? Инспектор помотал головой, пытаясь возразить, но не успел и рта раскрыть, как в кабинет постучали и вошел Тарневерро с самоуверенным и независимым видом. Присутствие начальника полиции, вероятно, немного смутило прорицателя, но как человек светский он не подал виду и приветливо поклонился обоим сыщикам. Чарли придвинул ему стул, приглашая садиться. – Как продвигается расследование убийства мисс Фейн, господа полицейские? – Надеемся, теперь оно пойдет быстрее, – усмехнулся Чан, – так как недавно мы узнали, насколько глубоко вы заинтересованы в этом деле, мистер Тарневерро. Оказывается, вы – брат Дэнни Майо. Прорицатель вздрогнул, заерзал на сиденье и положил трость на край стола. – Вас, конечно, удивляет, что я не признался вам в своем родстве с Дэнни. Покорнейше прошу прощения – я полагал, что это ничуть не поможет полиции. Однако теперь я раскаиваюсь и готов все рассказать вам, если еще не поздно. – Ничуть, – заверил Чарли. – Дэнни – мой младший брат, и наши отношения больше походили на те, что складываются между отцом и сыном. Я горячо любил его, заботился о нем и помогал ему делать карьеру. Известие о его убийстве стало для меня ужасным ударом, – голос Тарневерро дрогнул от внезапно нахлынувших чувств, – и стремление отомстить за смерть Дэнни сделалось единственной целью моей жизни в последние три года. Если тот, кто убил Шейлу, застрелил и моего брата, клянусь Небом, я не успокоюсь, пока не свершится правосудие. – Он поднялся и прошелся по кабинету. – Я служил в одном из лондонских театров, когда до меня дошла страшная новость о гибели Дэнни. При первой же возможности я отправился в Голливуд с намерением раскрыть эту тайну, тем более что полиция к тому времени продемонстрировала свое полное бессилие. Я пребывал в уверенности, что добьюсь большего успеха, если изменю свое имя: тогда никто не догадается, что Дэнни – мой брат. Сначала я называл себя Генри Смоллвудом, по имени персонажа, которого когда-то играл на сцене. Появившись в Голливуде, я стал присматриваться к обстановке, и меня поразило, как много вокруг киноиндустрии крутится различных хиромантов и колдунов, и они процветают, поскольку считаются приближенными актрис, которые доверяют им все свои секреты. Мне пришла в голову неплохая мысль. В юности я служил ассистентом у Джона Маскелайна – известного в ту пору фокусника и иллюзиониста. Кое-какой опыт у меня имелся, равно как и способности к психологическим наблюдениям; как любитель, я умел предсказывать судьбу и верил, что у меня хватит настойчивости утвердиться на новом поприще. «Почему бы, – подумал я, – не принять какое-нибудь эффектное имя, не объявить себя прорицателем и, соприкоснувшись с изнанкой Голливуда, не попытаться отыскать ту тонкую ниточку, которая выведет на след убийцы Дэнни?» Тогда это предприятие показалось мне легким. Года два я работал ясновидцем и терпеливо выслушивал истории о неразделенной любви, ненависти, интригах, надеждах и отчаянии. Мои уши привыкли ко всему, но до вчерашнего дня мне не удавалось раскрыть главную тайну, которая меня интересовала. Вдруг вчера в Гранд-отеле я ощутил, что близок миг моего триумфа: я нашел зацепку, которая позволяла поймать убийцу. Мне потребовалось собрать в кулак все свое мужество, чтобы ненароком не выдать себя. Шейла призналась мне, что в тот злополучный вечер была в особняке Дэнни и видела, как его застрелили. Мне хотелось броситься на нее и трясти до тех пор, пока она не назовет имя злодея. Три года назад я бы так и поступил, но время делает нас спокойнее. Выяснив, что Шейле известна эта тайна, я решил всеми правдами и неправдами выведать ее. Когда мы встретились с вами вчера вечером в отеле, инспектор, я всей душой надеялся на успех и планировал пойти к Шейле вместе с вами. Я не сомневался: вдвоем нам удастся вытянуть из нее нужные сведения, и тогда преступник попадет в руки полиции – тут Тарневерро выразительно посмотрел на шефа сыщиков, – потому что ни о какой другой форме мести я не помышлял. Я с самого начала решил добиться того, чтобы убийца моего брата предстал перед правосудием и получил законное наказание. Что случилось дальше, вы знаете. – Тарневерро повернулся к Чарли. – Убийца каким-то образом пронюхал, что Шейла готова выдать его, и расправился с ней. Я потерпел поражение на пороге своего торжества. Если вы не найдете убийцу Шейлы, значит, годы, проведенные мной в Голливуде, растрачены напрасно. Вот почему я помогаю вам и делаю все, что в моих силах. Чарли посмотрел на прорицателя с каким-то мистическим ужасом. Неужели каждое его слово – бессовестная ложь? Неужели это тот самый тип, который все время старался направить его, инспектора сыскной полиции Чана, на ложный след? Видя недоумение сыщиков, Тарневерро немного замялся и уже не так уверенно продолжил: – Я понимаю, господа. Мне следовало с самого начала признаться вам, что я – брат Дэнни, но, видите ли, не в моих интересах, чтобы общество и пресса узнали, почему я занимаюсь предсказаниями судьбы в Голливуде. Ведь это положит конец моей карьере. Я рассуждал так. Допустим, инспектору Чану не удастся найти убийцу. Тогда я вернусь в Голливуд и сам продолжу розыски. Актрисы до сих пор остаются моими клиентками. Не далее как сегодня я провел сеанс для Дианы Диксон. Почему же я должен терять клиентуру? Своего настоящего имени я тоже не хочу открывать, пока не поймают убийцу Дэнни. Надеюсь, вы, как джентльмены, не злоупотребите моей искренностью. – Не сомневайтесь, – заверил Чарли. – Считайте, что ваши тайны погребены под Великой Китайской стеной. Давайте возобновим наше сотрудничество и все-таки разоблачим убийцу вашего брата. Надо выяснить еще одно-два обстоятельства – и мы у цели. – Да-да, конечно, – забормотал Тарневерро, поднимаясь с места. – Располагайте мной, господа. Я готов сделать для следствия что-нибудь действительно полезное. Чарли проводил прорицателя до самого выхода из полицейского управления и вернулся в кабинет шефа, дремавшего в кресле за столом. – Ну и болтун, этот чертов ясновидец, – сонно позевывая, сказал шеф. – Как ты считаешь, инспектор, что в его истории – ложь? – Почти все, – усмехнулся Чан. – Он клянется помогать следствию и в то же время крадет сигареты у Джейнса и подбрасывает их на место преступления. Он пишет анонимную записку, чтобы я тратил драгоценное время на невиновного Ван Горна. У него пустячная причина не открывать своего настоящего имени, поэтому он с ожесточением и упорством обреченного кидается уничтожать все фотографии брата. – Мы что, наткнулись на каменную стену, Чарли? – Надо сосредоточиться на бродяге. Что он делал вчера вечером в павильоне? Какой разговор Шейлы с Робертом Файфом он подслушал, за сокрытие которого бывший муж убитой женщины заплатил прохвосту солидную сумму? Кашимо долго старался, но так и не нашел Смита. Пойду немного подкреплюсь и сам пошарю в городе. Чарли позвонил сообщить своим домашним, что не приедет обедать. Трубку взяла Роза. – Как, папа? Почему? Мы тебя ждем и сгораем от нетерпения узнать новости. Ты отыскал убийцу? Нет? Ведь целый день уже прошел. Папочка, поторопись, пожалуйста. На тебя смотрит весь мир. – Потерпи немного, дочка, – с обидой ответил Чан. – Это вы с Генри и вашей американской предприимчивостью, наверное, нашли бы преступника за несколько минут. А я всего лишь старый глупый китаец. Но поторопиться придется, иначе мне, похоже, нельзя будет явиться к себе домой ночевать. Пообедав в ближайшем ресторанчике и немного отдохнув, инспектор направился по Кинг-стрит к парку Аала. Место считалось злачным: повсюду, развалившись на скамейках, сидели бродяги, бросали на «фараона» злобные взгляды и изрыгали вслед ругательства. Но Чарли не обращал на это внимания. Он искал человека в бархатной куртке и замызганных брюках, которые когда-то были белыми. Из парка он вышел на улицу, загроможденную тесными лавчонками, и двинулся по ней в прибрежный район, который почти неизвестен туристам, ибо там царят только нищета и убожество. Представители разных рас и национальностей населяют эти международные трущобы. Чан издали услышал крики женщин, визг детей и заунывное бренчание гавайской гитары. В зловонном воздухе плыла мелодия «Песни островов», над входом в здание с грязной лестницей Чан увидел вывеску «Восточное кабаре». Сыщик вошел в помещение с голыми стенами и покосившимся потолком. В глаза ему бросилось множество столиков, накрытых несвежими скатертями. В углу сидели вызывающе накрашенные девицы легкого поведения, что-то пили из стаканов и громко хохотали. Из-за стойки выглянул недовольный бармен и, узнав Чарли Чана, хрипло спросил: – Какие-то проблемы, инспектор? В эту секунду к стойке, виляя бедрами, приблизилась девушка и попросила еще выпивки. Чан вздрогнул, узнав темнокожую красотку с полотна бродяги Смита. Она стояла перед ним, живая и развязная, только на фоне не роскошной тропической зелени, а обшарпанной забегаловки. – Вы знакомы с белым бродягой Смитом? – спросил ее Чарли. – Он написал ваш портрет, я видел. – Ну допустим, – передернула она плечами. – Мало ли тут шляется всякого сброда! – Скажи инспектору правду, Ленора, – хмуро посоветовал бармен. – Ладно, – усмехнулась красотка. – Мне не жалко. Проверьте гостиницу «Ниппон». Вроде, этот художник в последнее время там ошивался. Хитрый маленький японец, содержатель «Ниппона», сидел за стойкой портье и, увидев Чарли, долго раскланивался и что-то бормотал насчет огромной чести, которую ему оказывает мистер Чан, посетив скромное заведение. – Здесь проживает мистер Смит? – спросил инспектор и, не дожидаясь ответа, добавил: – Я знаю, что здесь. Проводите меня к нему, это срочно. Юркий японец вывел сыщика во двор, заросший травой, и они двинулись мимо каких-то невзрачных, похожих на обветшавшие сараи флигелей, вошли в неосвещенный грязный холл и приблизились к ветхой двери. На ржавом гвозде висела потертая табличка с цифрой «7». Инспектор толкнул дверь – она оказалась не заперта – и очутился в темноватой клетушке с низким потолком. На скрипучем стуле, разложив перед собой холст, сидел Смит и что-то рисовал. Казалось, он не слишком удивился приходу сыщика. – А, мистер Чан. Как видите, я не бродяжничаю, наоборот – занимаюсь делом. Сижу в своей роскошной студии и пишу картину, а конкретнее – дворик гостиницы «Ниппон» с грязной травой и злыми цветами. Гнилью пропитано это место. – Я не разбираюсь в живописи, – нахмурился Чарли. – Берите шляпу и едем в управление. – В чем, собственно, дело? – развязно спросил Смит, когда Чан ввел его в кабинет шефа полиции. – С чего вдруг такое внимание к моей скромной персоне? – Вот сейчас ты нам и объяснишь, – раздраженно бросил начальник. – Устроил игру в прятки! Где скрывался весь день? Вчера в Вайкики в прибрежной беседке найдена мертвой кинозвезда Шейла Фейн. Что ты делал в помещении, где произошло убийство? Не вздумай врать и отпираться! Обнаружены твои следы… – Я ее не убивал, – побледнел художник. – Я просто отодвинул штору и взобрался на подоконник… – Смит, – вмешался Чарли, – давайте по порядку. Вы притаились у окна и услышали разговор мужчины и женщины, так? Вы также заметили, что джентльмен, поговорив с дамой, вышел из павильона. Что было дальше? – Я пошел за ним, но он сел в машину и уехал. Вскоре до меня донесся крик из павильона. Кричала женщина. Я выждал немного, потом подкрался к окошку и заглянул. Ветер трепал занавеску, но изнутри не раздавалось ни звука, ни шороха. Я решил, что в комнате никого нет. – Зачем полез внутрь? – сдвинул брови шеф. – Я… черт попутал. В углу возле окна мелькнуло что-то блестящее. Я присмотрелся – брошка с камешками. Я сразу понял, что они драгоценные, поэтому хорошо бы… – …стащить булавку, – добавил шеф. – Ну да, я соблазнился дорогой штучкой. Поднял штору, влез на подоконник, свесился и, протянув руку, подобрал брошку. И вот тогда-то я увидел женщину: она лежала мертвая у стола, заколотая. Я припрятал брошку в песке на берегу и пошел в город, а через час меня на улице поймал ваш фараон. Все остальное инспектор знает. – Булавка по-прежнему на берегу? – спросил Чан. – Нет, утром я забрал ее. – Смит сунул руку в карман и вытащил коробочку. – Возьмите, она мне не нужна. Наверное, я рехнулся, но, понимаете, когда человеку не на что жить, пойдешь и не на такое… Чарли повертел булавку в пальцах. Изящная золотая вещица с несколькими маленькими бриллиантами. Инспектор перевернул ее и рассмотрел в лупу. Булавка оказалась сломана посередине, ее кончик отсутствовал. – Понятно, – произнес сыщик. – Но это еще не все, Смит. Следствию важно знать, какой разговор между мисс Фейн и мистером Файфом вы подслушали. Как вы помните, – обратился Чарли к шефу, – Файф ложно обвинил себя в убийстве и заплатил Смиту только за то, чтобы он хранил молчание. – Нет, я больше ничего не скажу, – запротестовал бродяга. – То есть мне нечего добавить, абсолютно нечего… – Значит, тебя будут судить за воровство и посадят в тюрьму, понял? – вскипел шеф, вскакивая из-за стола. – Хватит корчить из себя идиота! Или рассказываешь сию же минуту все, что слышал в павильоне, или на тебя наденут наручники. Смиту жаль было расстаться со своей розовой мечтой о жизни на континенте, о приличной одежде и представительной внешности, но при мысли о тюрьме Оаху он содрогнулся. – Ладно, – сдался он. – Но только не ради себя, а ради моего отца, человека строгих жизненных правил, к тому же пожилого. Ради него я должен выпутаться из этой грязи. Итак, я подошел к окну павильона. Чарли упреждающе поднял руку. – Стоп, Смит, одну минутку. Мне очень хочется видеть лицо Роберта Файфа, когда вы будете рассказывать свою версию произошедшего. – Он взглянул на часы. – Думаю, в это время мистер Файф уже в отеле. – Чарли позвонил и вызвал актера в полицейское управление, после чего уселся в кресло возле бродяги. – Пока мы ждем Файфа, напрягите память, Смит, и заранее продумайте свое повествование. Помните: правда и ничего, кроме правды. – Договорились, – кивнул бродяга и взглянул на свои дырявые башмаки. – Я так и знал, что сроду не разбогатею. Нет ли сигареты? Нет? У меня тоже. Да, такова жизнь!