– Платье, – удивилась я и добавила: – Судя по всему, мое любимое, потому как единственное. – Угу, – поддакнула Смерть. – А тебя не смущает, что оно свадебное? Как выяснилось, цверг воровал по принципу «чтобы подошел размерчик», не заморачиваясь на такую ерунду, как презренная человеческая вышивка. А поскольку цвет наряда невесты у простых людей был не столь важен, как символика, то и получилось то, что получилось. Представила себе картинку, как я вхожу в город в подвенечном платье, с ребенком на руках и рядышком с мужем, а Смерть идет с нами бок о бок… Одним словом: «М-да!» Благо, Молох сказал, что легко это исправит. И тут же подкинул в воздух один из украденных в кузне камней. Тот на миг завис в воздухе, засветившись алым, и начал менять форму, превратившись в чуть загнутое лезвие, которое еще несколько мгновений светилось, как сталь, раскалённая добела. А спустя пару секунд в руку Молоху упал предмет, чем-то напоминавший мне половинку от медицинского зажима. Только без кольца-держателя для пальца и с отточенной до опасной остроты кромкой. – Сымай! – скомандовал цверг. Пришлось на время остаться в нательной рубашке, которая была мне до колен. И пока цверг увлеченно спарывал стежки, Дьяр, не иначе как обозначив местные приличия, повернулся ко мне спиной. Вот только при этом я чувствовала себя почему-то так же, как когда он одновременно держал под наблюдением и меня, и Хель. Смерть, ухмыльнувшись, видимо, что-то хотела съехидничать по этому поводу, но ее отвлек звук пришедшего сообщения. Она достала планшет и пробормотала вслух: – Не нравится коллега по работе? Недолюбливает начальник? Достали соседи? Агентство «Перейдем дорогу». Только элитные черные коты и самые отборные неприятности для ваших враг… – Она сплюнула, не дочитав, и, клацнув челюстью, в сердцах бросила: – Как же достал этот спам! А затем, оторвавшись от планшета, хмуро оглядела нашу троицу, поняла, что ждать еще долго, и мазнула по экрану костлявым пальцем. Заиграла знакомая мелодия загрузки. Кто бы подумал, что Смерть играет в «Зомби против растений»? Едва не вырвался нервный смешок. У меня младший братец в свое время, помню, ей увлекался. И эта мелодия врезалась накрепко в память. Воспоминания о семье всколыхнули многое. Глубокое, родное. То, что я сейчас старательно гнала. Потому что понимала: если позволю себе такую слабость, как предаваться воспоминаниям и сожалениям, то мои и так невеликие шансы выжить в этом мире устремятся не просто к нулю, а к минус бесконечности. Меж тем Хель отошла от нас, присела на камень и увлеклась игрой, тыча и скользя пальцем по экрану. А я, постояв, понаблюдав за птичками в небе, сделала шаг назад. Затем, опустив голову и созерцая кузнечиков в траве, еще один… И как-то незаметно оказалась рядом с Дьяром. Причем получилось так, что стояли мы с ним почти спина к спине. В полуметре друг от друга. И я решила задать вопрос, который мучил меня уже давно: – У тебя есть план? Нет, я понимала, зачем мы идем в город – затеряться в шумной многолюдной толпе. Самое логичное, когда ловцы и гончие прочесывают местность. Но мы же не можем бегать от законников вечно, надеясь, что они когда-нибудь умрут. Тем более, подозреваю, у них нет рака или иной болезни, причем поголовно, чтобы Смерть пришла за ними до нашей старости, а не после. – Ты сейчас о плане для себя или для меня? – уточнил Дьяр. Было странно лишь слышать его, не видя. Но я не хотела резким движением обратить на нас внимание Смерти. Кто знает, чем она может умудриться помешать? – Для нас… – выдохнула я, прекрасно понимая, что пока Дьяр для меня единственный способ выжить в этом мире. – Для начала неплохо бы разобраться, кто меня подставил. И меня ли. – В смысле – тебя ли? Ты же за решёткой оказался. – Да, – согласился Дьяр. – Но еще был выслан из империи светлейший Бринэйнн Донагский – посол Калле. Возможно, целью навета было его устранение. Он был главой эльфийской дипломатической миссии. А наша империя взяла курс на сближение. Возможно, кому-то не понравилось, что Трейгор может заключить союз с остроухими соседями… – И что теперь? – из всего сказанного я поняла только одно: замешана большая политика. А где большая политика – там и крупные неприятности. – Мне нужно переговорить с послом. Арестовать его имперцы не имели права. Лишь выдворить из страны. Так что, по моим прикидкам, он сейчас где-то у южных границ Трейгора. Если не успеем его перехватить и допрос… в смысле, поговорить, то, едва он окажется в Калле, это будет сделать практически невозможно. – А мы сейчас где? – уточнила я. – В предгорьях Срединного Трейгорского хребта, – ничтоже сумняшеся, ответил Дьяр. – И сколько отсюда до этой самой южной границы с Калле? – задала я второй вопрос, чтобы хотя бы примерно представлять масштабы грозящего подвига. К слову, от оного я бы лично предпочла держаться подальше, но кто же меня спрашивал? – Семь дней лета на дирижабле при попутном ветре и с полной сетью личей. Я все же не выдержала и обернулась с гневным: – И как ты себе это предст… – но не договорила, встретившись со взглядом синих глаз, который проникал под кожу. Туда, где в моей клетке из ребер обитала душа. – Есть цель. Есть дистанция. Остальное – детали, – холодно ответил он, глядя на меня. Жесткая складка губ, обозначившиеся желваки говорили без слов: то, что для меня кажется невозможным, для него – решаемым. Сейчас передо мной стоял маг. Сильный. Опасный. И готовый ради победы идти до конца. – К тому же, если выяснить, кто сфабриковал улики по делу: подделал письмо и подкинул мне кинжал с клятвенной кровью, – можно и позже, то разговор с Бринэйнном ждать не может. – Подожди! Какое письмо, какой кинжал? – Я нахмурилась. – Не думаешь же ты, что обвинению было достаточно только твоих показаний? Да, они главные, но не единственные. Есть еще косвенные улики, – криво усмехнулся Дьяр. – Письмо Бринэйнну с якобы заверениями в моей лояльности послу. Хотя на самом деле это было послание моей невесте, в котором магией изменили лишь некоторые слова. Поэтому утверждать на артефакте истины, что я его не писал, я не мог. А кинжал – мой, родовой. Но на нем оказалась кровь этого остроух… – напарник оборвал сам себя, а затем, почти не разжимая губ, произнес: – Не поворачивайся. На нас смотрит Смерть. Только небо знает, каких усилий мне стоило остаться недвижимой и не скосить взгляд в сторону Хель. У которой, кстати, уже вовсю играла траурная музыка, характерная для конца игры. Черт! – Как думаешь, она успела что-то услышать? – спросила я одними губами, костеря себя за то, что все же повернулась, забыв о конспирации. Да и Дьяр хорош! Чего это он стоял, пялясь в мой затылок? Или ниже? На то место, которое обычно защищено от визуальных посягательств штанами. – Нет. Но сейчас уже начала усиленно прислушиваться, – так же отозвался Дьяр. И я поняла, что если шагну назад, сделаю вид, что ничего такого заговорщицкого не было и мы с напарником просто решили постоять рядышком, воздухом подышать, то у Хель это вызовет здоровые подозрения. И она костьми ляжет (и может даже не только своими), чтобы все выведать и спутать нам все карты. Вариант отвлечь Смерть поцелуем был, конечно, соблазнителен, но я представила, как на ровном месте накинусь на Дьяра. И, главное, как этот благороднутый (пусть напарничек и пытается усиленно это скрывать) от меня отшатнется… Потому как у него и невеста есть, и ненависть к той, в чьем теле я оказалась… А ведь он еще и решить может, что в меня какой-нибудь местный суккуб вселился. И вместо отвлекающего поцелуя я получу сеанс экзорцизма. Потому я решилась и, прошептав: – Потерпи и подыграй, – сделала шаг навстречу Дьяру и громко скомандовала: – Наклонись, открой рот и покажи язык. М-да… судя по всему, к таким приказам жизнь доблестного темного властелина не готовила. И пока я проводила тщательный осмотр, услышала хитрый шепот «пациента»: – В какой-то момент мне показалось, что ты сейчас меня поцелуешь. Ну или убьешь. Такой решительный у тебя был вид. – Тебе показалось, – нахмурилась я, ощупывая вправленное плечо, и чуть громче произнесла: – Повернись. Согни. Не болит? Дьяр отрицательно мотнул головой, даже не пытаясь скрыть ухмылку. Зато костлявая не упустила случая поёрничать: – Все же любите вы, лекари, одними глаголами разговаривать, – выдала Хель, подходя ближе и хмыкая. – С чего бы? – возмутилась я, заканчивая пальпирование. – Ну как же? От вас только и слышишь: «Входите. Садитесь. Говорите. Дышите. Не дышите, не дышите. Уносите…» – закончила она свой спич мечтательно. Видимо, в представлении Хель так и должен был заканчиваться приличный осмотр больного, плавно перетекающий в асфиксию. – Угу, и это мне говорит представительница профессии, чей служебный лексикон и вовсе ограничен одной командой: «Умри!» – не осталась в долгу я, уводя Хель от опасной темы. Костлявая возмутилась в ответ… Вот так, в фоновом режиме, мы начали со Смертью прежнюю игру: сумей выбесить другого, при этом сам оставаясь спокойным. Мы с Дьяром переглянулись: кажется, в этот раз удалось не вызвать подозрений и можно выдохнуть. Цверг, до этого полностью поглощенный работой, наконец закончил спарывать вышивку, и я смогла переодеться. Молоха же пришлось запеленать, чему он был несказанно «рад» и пыхтел при этом, ну как настоящий младенчик. – Ты только гулить и попискивать не забывай иногда, – напомнила я цвергу, запеленывая его, и удостоилась не только нецензурного выражения его лица. Нет, в глазах Молоха прямо-таки была бегущая строка сплошного мата. – Ну гы-гы, – все же ответил Молох. Басом. – Лучше молчи и спи, – вынесла я вердикт. Мы двинулись к тракту в полдень. И, сидя в кустах рядом с пересечением большой и малой дорог, часа полтора ждали какую-нибудь подводу. Хель на это смотрела, хмыкая. И это мне не нравилось. Наконец на тракте показалась телега. Правил ей здоровенный детина. А у борта сидели женщина с поросем в руках и малец. А рядом бежал пес. Тот самый, профессиональный колбасный коррупционер. Они уже поравнялись с нами, когда Хель решила, что самое время помешать нашей задумке, и, сунув два пальца, залихватски свистнула. Вот только, сдается, этот звук слышали не все. Кузнец так и остался невозмутим. В отличие от его лошади, которая дико заржала и понесла… Видимо, Смерть рассчитывала, что попутная телега пролетит мимо нас на полном скаку. Она и промчала. Правда, недалеко. Там, где колесо по нашей задумке должно было застрять, оно на полном ходу подскочило и сорвалось. Телега тут же накренилась и ухнула в пыль одним боком. Со звоном с нее попадали чугунки, подковы и прочий скарб, который кузнец, судя по всему, вез на продажу. Лошадь с таким «плугом» уже не смогла пуститься вскачь и лишь попыталась встать на дыбы. Пес же, остановившись рядом с хозяином, зарычал. Женщина запричитала, поросенок завизжал, пацан с интересом стал озираться. – Охолонитесь! – гаркнул детина, обращаясь, видимо, и к женщине, и к поросю с псом и лошадью, слезая с телеги и оглядывая убытки. Мы не стали терять времени. И пусть оба плана (и наш, и Хель) сработали лишь наполовину, поспешили воспользоваться ситуацией. Вывернули мы из-за поворота пешей дороги так, чтобы у возничего не случилось вопроса, откуда мы и почему он нас не обогнал. К тому моменту лошадь успокоилась. А вот женщина, оказавшаяся женой кузнеца, – нет. Причитала она вовсю. Виня в случившемся и мужа, и лошадь, и неурочный день… В общем, горевала так, словно не колесо слетело, а избу сожгли. За ее стонами даже недовольный рык пса, который не сводил с нас своего тяжелого взгляда и приподнимал верхнюю губу, обнажая клыки, почти не было слышно. Мы подошли к телеге. Слово за слово, и двое мужчин сговорились о помощи. Не без магии, которую Дьяр использовал незаметно, напарничек поднял край телеги. Кузнец приставил на ступицу сорвавшееся колесо. Кузнец за это согласился подвезти нас до Рутки – именно так назывался городок, до которого оставалось всего ничего. Под недовольное сопение Смерти, которая почему-то все это время стояла поодаль, я залезла на телегу. И когда Хель попробовала приблизиться, я поняла, почему до этого она не хотела подходить. Здоровенный волкодав тут же оскалился, зарычал, а потом бесстрашно кинулся, ухватившись зубами за край балахона. Видимо, Смерть он не любил еще больше, чем воров. Правда, со стороны это наверняка выглядело странно: собака словно вцепилась в клок воздуха. Кузнец тут же гаркнул на псину: