Маг, не медля, двумя точными ударами в челюсть и под дых добил обескураженного противника. Тот покачнулся, окинул таверну осоловелым взглядом и упал на пол. Причем грохнулся он так монументально, что даже кружки на столах подпрыгнули. – М-да, не думал я, что кто-то завалит этого полутролля, – донеслось сварливое с того места, где стоял хозяин. И уже чуть громче, обращаясь к Дьяру, трактирщик добавил: – Тебя как звать-то? – Яр, – выдал напарник. А я лишь подивилась, как он умудряется кроить свое имя, чтобы и на него откликаться, и не попасться. Прямо талант. А напарник меж тем кивнул в мою сторону со словами: – А это моя жена – Тиги. – Я лишних ртов не кормлю, – уже подходя ко мне и окидывая придирчивым взглядом, отозвался трактирщик. – Хочет остаться – пусть помогает подавальщицам. Сегодня народу много будет… Я пожала плечами. Ну подавальщица так подавальщица. Главное, платок вокруг шеи перевязать, чтоб получше отметину, что чуть ниже уха, спрятать, и все. Подумаешь, кружки носить… Но Дьяр был иного мнения на сей счет: – Моя жена по залу ходить не будет, – упрямо отозвался напарник. Неужели опасался, что я белоручка и не справлюсь? Так аристократкой-то была Тиг, наверняка в жизни не державшая ничего тяжелее пялец. Не я. А для меня даже грязная работа была не зазорной, если она честная. – Южанин, что ли? – по-своему понял настрой Дьяра трактирщик, оценив смуглую кожу моего «муженька» – Токомо вы своих жен от чужих глаз норовите упрятать. Ну да ладно, пусть тогда на кухне Нулке помогает кашеварить… По лицу напарничка было видно, что и этот вариант его не устраивает, но я, переложив «дитя» на одну руку, второй тихонько обняла кисть Дьяра со ссаженными костяшками. Без слов, одним лишь жестом говоря: не надо. И напарник смолчал. Хмуро так, буравя взглядом трактирщика, но смолчал. Нам дали каморку, больше похожую на чулан, с одним топчаном в углу и столом. Для «дитя» одна из подавальщиц принесла корыто. Старое, но добела скобленное. Видимо, оно должно было заменить люльку. Цверг, выбравшийся из пеленочного плена, с наслаждением потянулся и тут же примерил его, выдав: – Узковато. Прям как в домовине, – выдал он и с оптимизмом добавил: – Ну зато я хотя бы в этом гробу высплюсь. – Главное, когда воскреснешь, тьфу, в смысле, проснешься – не выходи никуда, – напомнила я. – Слушаюсь, мамочка, – пробасил цверг и, повернувшись к нам спиной, наглым образом задрых. Я же отправилась на кухню – помогать готовить. Ну это я так думала. А по факту – драить чугунки и миски. И чем темнее становилось за окном, тем все выше росла гора грязных плошек у моей лохани. Трактирщик, говоривший, что сегодня в его заведении будет уйма народу, как в воду глядел. Когда я высунула нос из-за приоткрытой кухонной двери, то в зале оказалось и правда яблоку негде упасть. Причем несколько столов занимали те самые погонщики драконов. Их от остальных посетителей отличали не только черные с серебром мундиры, но и одинаковая спесь на лицах. Видимо, высокомерие у этих боевых магов выдавалось вместе с униформой. И носить их нужно было исключительно вместе. Вечер набирал обороты, на небольшой кухне работа кипела вовсю, и тут послышался звон. Дородная кухарка тут же выглянула в приоткрытую дверь и выругалась: – Вот ведь Отка – девка косорукая! Столько посуды попортила! Как выяснилось, попортила Отка еще и себя, знатно порезав запястье. Пришлось даже шину накладывать, чтобы кровь остановить. Перевязала рану дурище: подавальщица решила повертеть юбкой перед одним из погонщиков, да так увлеклась, что не заметила, куда идет, запнулась, упала, разбила кружки и сама умудрилась рассечь руку об один из осколков. Я уже было хотела вернуться к лохани с грязной посудой, как в кухню вошел хозяин. – Отдай ей передник, – гаркнул трактирщик на подавальщицу, размазывавшую по пухлым румяным щекам слезы. Девка испугалась, как она сама выразилась, «вся на кровь изойти» – уж больно ее впечатлило то, как та пульсирующим потоком льется из рассечённой вены, – ревмя ревела все то время, пока я возилась с ее раной. – А можно не отдавать? – вытирая сопли пыльной стороной здоровой руки, прогнусавила она. – С чего это? – аж опешил хозяин. Даже руки в стороны развел в непонимающем жесте. – Я сама работать буду-у-у, – ревя белугой, отозвалась эта дурында и нараспев затянула: – Там пого-о-онщики сидят. Щедрые, красивые. Мне один улыбался весь вечер и даже присесть рядом с собой пригласил. Сказал, что его Йором кличут. И я ему приглянулась… А если я щас не выйду, его Ивика обслуживать будет. А у нее-то стыда нет. Уведет моего милка ненаглядного… Суженого моего. – Она так шумно и горестно вздохнула, что ее бюст, который был немалых размеров, едва не вывалился из широкого выреза платья. Я же даже не знала, что меня больше всего поразило в вывертах логики Отки: то ли то, что вообще незнакомый мужик, шлепнувший ее по заднице, за какие-то четверть часа стал в ее воображении едва ли не мужем, то ли то, что эта девица ради сомнительной свиданки на сеновале (а что еще может предложить в прямом смысле залетный маг простушке из трактира?) согласна идти на жертвы и продолжать работать. Как по мне, максимум, что сулил бы подобный романти́к с «щедрым-красивым», так это презенты. Причем не только денежные, но и венерические, а то и детородные. Но Отка о подобных вещах, видимо, не думала. Потому что в ее голове, похоже, сразу много мыслей просто не помещалось. И если она мечтала о богатом смазливом маге, то размышлениям о неприятностях места уже не было. Трактирщик же, завороженно глянув на то, как вздымается пышная грудь подавальщицы, сглотнул. Потом, словно опомнившись, сурово сжал губы и гораздо резче, чем до этого, гаркнул: – Не будешь ты работать сегодня больше. И задом крутить тоже не будешь!.. Перед всякими тут… И чтоб я духу твоего сегодня в трактире не видел. Завтра с утра придешь. А пока сходи к целительнице, чтоб руку тебе залечила. – А как же погонщики? – жалобно приоткрыв рот, вопросила Отка. – Никуда они не денутся, твои маги столичные. Завтра опять заявятся, – он сказал это так уверенно, что я поняла: их точно не будет. У трактира объявят санитарный день, обслуживание свадебного банкета… или под каким тут предлогом можно отказать в обслуживании? Но, в общем, не пустят на порог. Потому как доход – это, конечно, хорошо, но ревность-то у трактирщика, как по мне, поболее жадности будет. Всхлипывая, Отка все же ушла. И едва за ней захлопнулась дверь, как хозяин, пройдясь по моей фигуре от башмаков до лица, заключил: – Надевай передник, в зале разносить будешь. – С моим мужем такого уговору не было. – Я скрестила руки на груди. Хоть Дьяру я не совсем доверяла, но, если он был против того, чтобы я мелькала в зале, значит, на это был резон. – Не было. Но зал полный. Ивика одна не справится. А пара сребров тебе с мужем лишними точно не будут, – тоном демона-соблазнителя произнес трактирщик. – Зато Яр будет против, – нахмурилась я. – Так на то ты и жена, чтоб мужнин гнев усмирять. Улыбнешься ему, приласкаешь… Он и забудет. Больше всего мне сейчас хотелось приласкать самого трактирщика. Сковородкой. По темечку. И даже не за слова. За искушение деньгами, которых у нас с Дьяром и вправду не было. А судя по местным меркам, хозяин предлагал неплохую, я бы даже сказала, щедрую плату. К местному курсу меди к серебру, благодаря тому, что прислушивалась к разговорам в зале, я приноровилась. Правда, золотая монета ни разу не упоминалась в расчетах подавальщиц, поэтому тут – увы… но за один сребр можно было заказать десять мисок с мясным рагу, три кувшина не самого плохого вина, пирог с дичью, полголовки сыра, окорок и получить сдачи двадцать медек. В общем, на сребрушку можно, не шикуя, питаться неделю нам троим. И еще останется. И… я согласилась. С подносом носилась по залу весь вечер. Ловя на себе заинтересованные взгляды и местных посетителей, и погонщиков, а еще осуждающий – Дьяра. Он буквально буравил мне спину. Впрочем, насколько я успела узнать Дьяра, была бы серьезная опасность, сдается, напарничек выволок бы меня из зала за руку, невзирая ни на что. А раз просто примерял мне саван на глазок, значит, все не столь критично. Но аргументы в свою защиту подготовить стоит. Штук сорок. И кочергу. Да! Ее как самый весомый довод! Именно с такими мыслями я разносила кружки, когда краем уха услышала: – …а Йор куда подевался? – Да, небось, девку какую во двор мять пошел. Одна отказала, так вторая согласилась, – гоготнул второй. «Ну вот и кончился весь Откин суженый», – промелькнула мысль, и я тут же выкинула ее из головы. А вот когда вернулась в кухню, то услышала от стряпухи: – Солонина кончилась. Новенькая, как тебя там… – Она нахмурилась, вспоминая мое имя. Но не успела я подсказать, как эта дородная женщина с раскрасневшимся от пара лицом произнесла, чуть протянув последнюю букву имени: – Тиги-и-и, принеси из кадки. Она в сарае стоит, что рядом с конюшней. Ключ от двери вот. – И она отцепила тот от внушительной связки, что болталась у нее на поясе. – Да… корзина там же, в сарае, на бочке должна стоять. До половины наложи, и хватит. Выдав распоряжение, кухарка тут же вернулась к чугункам и котелкам, в которых все кипело, скворчало, исходило столь насыщенным ароматом, который в таких концентрациях аппетит скорее не возбуждал, а напрочь отбивал. Я, ни о чем не подозревая, пошла во двор, и, когда поравнялась со стеной конюшни, ко мне из тени навстречу шагнул погонщик, сцапав и прижав к бревенчатому срубу со словами: – А вот ты и попалась! У меня от этой фразы сердце в пятки ушло. А второй была мысль: куда бежать и где, если что, прятать тело законника? Второй раз в кандалы и на рудники не хотелось. И только в следующий миг, когда мужик на меня навалился, я поняла, что меня не пытаются арестовать, а пристают. Погонщик меж тем (а это был именно один из магов) попытался меня поцеловать. Но я увернулась, и мужские губы мазнули воздух. Тип натурально обиделся: – Мы же договорились. Ты три сребра взяла и сказала ждать тебя у конюшни. – Вы обознались, – как можно более холодно произнесла я, поняв, что веселая ночка на сеновале со второй подавальщицей была по обоюдному финансовому согласию сторон. Просто я очутилась не в том месте не в то время. Маг чуть отстранился, впрочем, не выпуская меня. Хватка у него была железной, несмотря на весь хмель. Погонщик разглядел меня и вынес вердикт: – А ты даже лучше той… И у тебя такой тонкий аромат… – Он чуть качнулся вперед и втянул носом воздух рядом с моим виском. Я насторожилась. Дьяр, помнится, тоже мои волосы нюхал, когда мы под деревом ночевали. Неужели это какой-то ритуал у здешних магов? Впрочем, времени размышлять над этим не было. Надо было как-то отвлечь погонщика от мыслей исключительно горизонтального характера. Ну я и ляпнула первое, что пришло в голову. – Это запах сосисок. Нравится? Я могу вам их жареных принести. Сейчас сбегаю. Увы, если бы все было так просто. – Красотка, слушай, я щедр… мои намеренья чудесны, а сеновал недалеко… И он налег на меня. А я поняла: несмотря на кажущуюся относительную трезвость, погонщик изрядно перебрал. Его зрачок был расширен, выдавая возбуждение. Да и все черты тонкого, породистого лица были лишь обманчиво расслаблены. Запоздало пришло понимание: аристократ, чтоб его. И, судя по всему, он из той породы спесивцев, которые не привыкли к решительным отказам. И если я сейчас дам резкий отпор, то могу его спровоцировать. И он вполне от уговоров может перейти к решительным действиям. По спине пробежала капля холодного пота. Я испугалась. Того, что могло сейчас случиться. Но больше – того, что я не смогу этому сопротивляться. Что страх парализует меня, скует тело и я просто буду не в силах пошевелиться, замру истуканом. Казалось, от паники меня отделяла тонкая грань. И я вот-вот ее перешагну. И как только пьяный это поймет, увидит в моих глазах оторопь жертвы, инстинкты возьмут верх над воспитанием. И меня банально изнасилуют. Стиснула зубы и усилием воли загнала все чувства поглубже. Я. Не буду. Жертвой. Чего бы мне это ни стоило. Я буду сражаться. Но физически мне его не одолеть, значит, нужно найти другой способ. Все это пронеслось в моей голове за долю секунды. А потом я начала действовать. Увы, перцового баллончика под рукой не было, как и электрошокера. А вот злости – хоть отбавляй. – Значит, щедрый… – протянула я тем особым стервозным тоном, который дает мужчине понять лучше всяких слов: женщина продается. Но дорого. – Очень. – Почувствовав, что он контролирует ситуацию, погонщик ослабил хватку и похабно улыбнулся. – И насколько это очень? – продолжила я, отыгрывая роль холодной и расчётливой девы. А еще украдкой осматривала противника.