И тут из недр трактира прозвучал знакомый голос: – Зараза! Ведьма! Сожгу, к Нуровым потрохам, мерзавку! – Так, кажется, нам пора. Очень пора, – вынесла я вердикт, про себя хмыкнув: «Сожгу…» Ага, щас! Тоже мне, инквизитор выискался. Они, к слову, эти самые инквизиторы, наверняка ничуть не хуже ведьм на кострах горят. Так же ярко и задорно. Главное – привязать покрепче. Наша троица нырнула в темень ночных улиц Рутки, оставляя за спиной крики и, кажется, еще и драку. Самоорганизовавшуюся без помощи Дьяра. Глава 6 Я неслась, чередуя рваные вдохи и выдохи, потому как выбор был невелик: либо быстро бежать, либо долго лежать. В могиле. В боку кололо, подол мешал. Пришлось его подобрать выше колен. – А ножки у тебя ничего. – Цверг хоть и был ростом по колено, но мужиком-то полноценным. – А ты юбку нацепи, и у тебя такие же будут, – не осталась в долгу я, пыхтя. За спиной вдалеке послышались крики. И даже что-то полыхнуло заревом над городскими крышами. М-да, сегодняшний вечер в полной мере сделал меня для одного погонщика ну очень желанной. Правда, в данный конкретный момент его одолевало уже желание меня прибить. Вон как палил пульсарами в воздух. – Тиг, нужно поднажать. Немножко осталось, – оглянувшись на меня, произнес Дьяр. Причем таким спокойным голосом, словно мы совершали променад, а не мчались от погони. Даже не запыхался! Мне оставалось лишь завидовать черной завистью. – «Немножко осталось» сил, совести или бежать? – выплюнула я ответ, кажется, с частью легких. Но не ответить я не могла: потому что не язвить было сильнее меня. Подозреваю, что я даже на собственных похоронах, в кругу тех, кто пришел поскорбеть или просто удостовериться, могу восстать из гроба, чтобы съехидничать, так сказать, «на посошок». И ни один местный некромант меня при этом не остановит. Дьяр бросил на меня, запыхавшуюся, косой взгляд, и… в следующий миг я оказалась перекинутой через мужское плечо. Перед глазами зарябила кладка мостовой, а нос уперся немногим выше того места напарничка, где ноги заканчивают свое приличное название. Я усиленно и зло засопела в поясницу Дьяра. – Какого демона ты творишь? – вырвалось у меня. – А какого тебе надо? У меня их много, – таким же, ничуть не запыхавшимся голосом отозвался Дьяр. Гад! Издевается! Мне захотелось его придушить за эту бодрость. Ну или хотя бы покусать. Подозреваю, еще ни разу в жизни филей темного властелина не был в такой опасности, как сейчас. Но я скала. Я кремень. Сдержалась. – Все, на месте, – поставив меня на брусчатку, ответил Дьяр. «Местом» оказалась площадь. На ней рядком, положив морды на лапы и обвив себя хвостами, лежали драконы. Присмотревшись, я увидела, что на загривках ящеров приторочены седла. – Они спят? – боязливо уточнила я. Ответом мне стал открывшийся глаз дракона. Плёнчатое веко (причем одно) поднялось, медленно моргнув, и на меня уставился вертикальный зрачок. Почему-то мне показалось, что это именно тот самый дракон, которого я видела приземлившимся днем на площадь. Но, пока я созерцала здоровенного ящера, который со скучающим интересом взирал на суетливых людишек, Дьяр с цвергом времени не теряли. Карла, подкинув в воздухе пару рудных камней, сотворил два кинжала, и… напарник с Молохом шустро, но очень осторожно начали резать подпругу на седлах. Прямо как опытные драконокрады, ну честное слово. Ящеры при этом даже не просыпались. Лишь парочка сонно моргнула. – Тиг, чего застыла, давай залезай. – Дьяр махнул рукой как раз на того самого, с которым мы играли в гляделки. Позже я узнала, что драконы в этом мире – только драконы. В смысле, ящерицы с крыльями, пастью, полной зубов, и луженой глоткой, в которой рождается пламя. И ни в каких прекрасных принцев они не превращаются. В непрекрасных, впрочем, тоже. Зато могут запросто сожрать княжича. Если тот попадется нерасторопный. Дикие драконы признавали только силу. А именно магов, чей дар оказывался сильнее их воли. И уже потом в тело ящера, укрощенного наездником, в холку вживлялся артефакт. Он представлял собой углубление, которое точно подходило под размеры амулета подчинения. Тот подавлял волю дракона, делая его послушным командам не только того, кто объездил, но и любого погонщика, рискнувшего взгромоздиться на чешуйчатую шею. Почему рискнувшего? Это я испытала на собственной шкуре, когда здоровенная махина пружинистым скачком оттолкнулась от земли и взмыла в воздух. Несколько заполошных хлопков – и мы уже оказались над домами Рутки. И именно в этот момент на площадь выбежало несколько погонщиков. Трое ринулись к драконам, а двое почти синхронно зажгли в руках пульсары. Сгустки энергии полетели в нас. «Да что же это такое! Ну почему напрасно я опять так мужественно помираю! Нет чтобы пожить тихо, не по-геройски совсем!» – промелькнула ироничная мысль. Дьяр резко дернул поводья, заставив дракона заложить вираж, уходя от обстрела. Пульсары, в полете превратившиеся в два пылающих огненных шара, каждый размером с меня, пронеслись под брюхом и над спиной дракона, который резко накренился. И если при этом Дьяр сидел на шее, в седле ящера, как влитой, то я, оказавшаяся позади напарничка, в какой-то миг едва не упала. Ну как едва… Я вывалилась, повиснув и молотя ногами по воздуху. Моя юбка позорно задралась и реяла на манер стяга. Сама же я завопила, из последних сил держась за ногу Дьяра, в которую успела вцепиться. Напарник, схватив меня за запястье, втянул в седло и умостил на этот раз перед собой. Скорее всего, мое недопадение продлилось не больше пары секунд, но воспоминания остались на всю жизнь. А вот Дьяру достались следы от этих моих впечатлений: я, боясь упасть, вцепилась в бедро напарника, исполосовав его ногтями. Управлять драконом, когда перед носом мельтешит макушка девицы, напарнику было, мягко говоря, неудобно, но он ничего не сказал. Я же лишь склонилась, вжавшись спиной в его грудь и вцепившись в луку седла. Под нами меж тем один из погонщиков обнаружил, что упряжь срезана. Кто-то попытался взмыть в небо без седла, не удержался и упал бы, размозжив голову о камни, если бы его силовым арканом не подхватил кто-то из товарищей. Вот только пока один погонщик был занят спасением второго, остальные – убиением нас. А если учесть, что на площадь прибежал уже весь отряд, то… Я никогда не хотела познакомиться с тем, что представляет из себя шквальный огонь. Вот нисколечко. Но кто же меня будет спрашивать? Погонщики представили нас друг другу. Причем весьма горячо и настойчиво. Атакующие заклинания летели градом. Так, что если поначалу Дьяр пытался маневрировать, то потом выругался и со словами: – Держи в натяг, – вручил мне поводья. Сам же напарник, развернув корпус и перемахнув вторую руку через мою голову, свел ладони вместе на уровне груди. А когда разомкнул их, меж пальцами, затрещав, начала рождаться черная молния. Даже я почувствовала исходившую от нее силу. – Неужто громовой щит?! – послышалась восхищенное восклицание со стороны гребня. Там, меж острых драконьих шипов, сидел Молох. – Я о таком только слыхивал, но думал, брешут… Вот только, пока Дьяр кастовал заклинание, один из огненных шаров полетел прямо в нас. В то место, где мы сидели. И уйти от удара мы не успевали. Только умереть. Страх и борьба за жизнь – этого всего было так много за последнее время. И от того, чтобы сорваться в черное отчаяние, до этого мига меня удерживала лишь надежда на спасение. И сейчас она сгорела в пламени мчавшего на нас пульсара. Страх, боль, понимание безысходности – все это переплелось, превратившись в жидкий огонь, который растёкся по моим венам. И в ответ на это откуда-то из глубины поднялась волна. Тьма, что жила во мне с самого первого мига, как я очнулась в этом мире. Тьма, о которой я не знала. Она спала до этой секунды. И сейчас я буквально слышала, как затрещал панцирь изо льда, что ее сковывал. Мой дар рвался наружу. Стремительным потоком, лавиной. Я бросила поводья и, выпростав руку, вытянула ее навстречу летящему шару ладонью вперед. Из-под моих пальцев вырвался мрак, затопляющий всё и вся, поглощающий любой намек на жизнь. А по нервам, как по оголенным проводам, ударил разряд боли. Три плетения встретились одновременно: огненный шар, заслон, который все же успел сотворить Дьяр, и моя тьма. Фаербол буквально раскроило напополам щитом, и огненные осколки волной моей силы смело, возвращая обратно погонщикам. При этом моя магия беспрепятственно прошила плетение Дьяра, не оставив в нем дыры. Волна выплеснулась и схлынула. А я почувствовала, как вместе с ней уходит и мое сознание. Перед тем как я окончательно его потеряла, мелькнула мысль: я и вправду настоящая ведьма. Во всяком случае, что такое откат от колдовства, я теперь точно знаю. А потом сознание ухнуло в черную мглу. Или не только оно, но еще и тело: поводья-то я выпустила, и дракон решил избавиться от лишней ноши? В себя я приходила медленно. Еще не открыв глаза, почувствовала, как меня обнимают сильные теплые руки, как чье-то размеренное дыхание щекочет висок. Даже не пошевелилась, а тот, кто меня держал, откуда-то понял, что я очнулась, и хрипловатым голосом спросил: – Ты как? – Я мертва, – простонала я, пытаясь поднять веки. В лицо при этом бил ветер, отчего открывать глаза и вовсе не хотелось. – Но что-то подсказывает, что ты мне не поверишь. – Почему же, – тут же вклинился бас. – Ты такая седая и дряхлая, что вполне… – Что?.. – Известие, что я превратилась во вполне себе симпатичную мумию эпохи фараонов, тут же открыло мне глаза, придало заряд злой здоровой бодрости и заменило ванну и кофе разом. Я тут же посмотрела на руки. Они были все такими же молодыми, без старческих пигментных пятен. И уже возмущенно обернулась (насколько это возможно, сидя на парящем меж розово-жемчужных облаков драконе) и посмотрела через плечо на державшего меня Дьяра. – Зато ты сразу определилась со светом: тот или этот. И быстренько очнулась, – ничтоже сумняшеся, отозвался цверг, перекрикивая бьющий в лицо ветер. – Я вас, человеческих женщин, знаю. Вы ради красоты на что угодно пойдете: и ноги в кровь собьете на каблуках, и в корсеты енти ваши утянетесь, или, вот как ты, воскреснуть даже можете! – закончил он самодовольно. И вот как на него после этого сердиться? Тем более у меня и вправду была подруга Лилька, которая так берегла свою «красоту», что при слабонервных не то что макияж не смывала, но даже живот и тот держала при посторонних исключительно втянутым. Вот она бы точно ради того, чтобы поправить прическу, и воскреснуть могла. – Тиг, не переживай так. Мол преувеличил. У тебя всего одна седая прядь, – совершенно серьезно произнес напарник, при этом чуть наклонившись, чтобы его слова порыв ветра не отнес в сторону. И если он хотел меня успокоить, то вышло совсем слегка наоборот. Я, повернувшись на место, схватила светлую косу, вытянув ее перед собой, и увидела, что и вправду меж пшеничных прядей одна – седая. Непонимающе я рассматривала ее. – Все забываю, что ты потеряла память, – усилив голос и особо выделив последние слова, произнес Дьяр. Судя по всему, исключительно для цверга выделив. И начал объяснять, что некроманты за обращение к своему дару расплачиваются годами собственной жизни. Именно поэтому в Академии темных властелинов и светлых паладинов есть целый факультет, где учатся молодые старцы – маги смерти. У многих инициация происходит в раннем возрасте. И юные чародеи, еще толком не умея обращаться с даром, используют его. И те, кому удалось выжить после этих экспериментов, могут щеголять в двадцать лет с абсолютно седой шевелюрой и ранними морщинами. – Это что, каждый раз, как я буду использовать магию, буду стареть? – ужаснулась я, представив, как пара таких выбросов – и в лучшем случае привет, радикулит. Поежилась. Причем скорее даже не от холода, что гулял на такой высоте, а от осознания перспектив. – Если бесконтрольно – то да. Дьяр замолчал, да и мне было что обдумать. Значит, я сейчас своего рода бомба с тикающим механизмом, и вот найдет на меня как-нибудь озарен… в смысле озверение, и я сорвусь. При этом убив и всех вокруг, и себя… прямо как маги древности, о которых рассказывал Дьяр. Они, помнится, тоже из-за выплесков силы после себя оставляли черные земли. Словно вторя моим мыслям, Дьяр вновь заговорил: