– И единственной, – отозвался Дьяр, шагнув ко мне, и протянул букет. И аромат этих роз был изумительным. Может, потому, что они пахли надеждой на счастье? Вот только в ночном мраке цветы показались мне черными. – С сегодняшнего дня помолвка с Филиппой разорвана, – просто и как-то даже обыденно произнес Дьяр и пояснил: – Корона ошибок не допускает, но может предложить компенсацию. Разумеется, в пределах разумного. Об этом мне и сообщили в суде, когда пригласили подойти в комнату ожидания. И я попросил о расторжении помолвки… Тиг, я на четверть асур, моя бабка была чистокровной демоницей. И хотя, как человек, я могу противиться чувствам, но с тобой… не хочу. Потому что к тебе тянется не только мое тело, но и моя душа. Поэтому здесь и сейчас, Тигиан Уикроу, Вика, я хочу тебя спросить: ты будешь моей? – Только если ты – моим. – И я потянулась к Дьяру. Телом, губами, руками, из которых выпал букет… – Только твоим. Клянусь… – прошептал Дьяр, целуя меня. Я до безумия желала его прикосновений. Он был рядом. Горячий, твердый, словно камень, возбужденный и возбуждающий. Дьяр. Мой грех во плоти. Самый невыносимый мужчина. И единственный, с кем я желала бы быть рядом. Сегодня. Всегда. Наша одежда упала на пол, и он подхватил меня и опустил на кровать, и я почувствовала на себе тяжесть его сильного тела настоящего воина и то, как его твердое желание уперлось мне в живот. Его пальцы скользили по мне. Руки, плечи, ягодицы. Я закинула ногу ему на бедро, выгнувшись, пытаясь быть как можно ближе. – Тиги, моя… – хрипло выдохнул Дьяр. Как?! Как он еще мог говорить? Мне не хватало воздуха даже для вздоха. Все мое тело звенело от желания. Сгорало в нем. И я впилась в спину Йорана ногтями, едва не зарычав. Дьяр навис надо мной. Целуя. Неспешно. Чувственно. Это была сладкая пытка, когда его язык скользил меж впадинки ключиц, ниже, к полушариям груди. Его рот обхватил затвердевшую малиновую вершинку, втянув ее. – Дья-я-я-яр… – мой стон, мольба, требование. – Скажи еще раз, – в его голосе прозвучали новые ноты. Такие, какие я раньше не слышала от него. Упоение. Удивление. Удовлетворение. – Дья-р-р-р, – почти прорычала я, прикусывая его плечо. И он вздрогнул, прикрыв глаза от наслаждения. – Еще немного, Тиг, и я не смогу сдержаться, – чередуя рваные вдохи и слова, произнес он. Я слышала его напряженное дыхание. Оно, горячее, целовало мою кожу, рождая дрожь предвкушения. И сводило меня с ума, заставляя сердце бешено биться. Как и его. И, противореча сумасшедшему пульсу крови в наших жилах, Дьяр медленно, мучительно медленно начал прокладывать дорожку из поцелуев к впадине пупка. Я выгнулась ему навстречу, обхватив руками сильные мужские плечи, что были в отметинах застарелых шрамов, обвив ногами его торс. И в ответ услышала то ли стон, то ли рык Дьяра. Его мышцы затвердели, и я оказалась придавленной его тяжестью к простыням. – Ты не представляешь, как я хочу тебя… Ты сводишь с ума… Тиг… Мое тело отзывалось на его ласки, оно дрожало, горело, хотело большего. Я хотела его. До одури, до одержимости. И он тоже этого хотел. Его рука опустилась ниже, скользнув на внутреннюю поверхность бедра, одним только прикосновением унося меня от удовольствия куда-то за пределы этой Вселенной. – Еще! – я требовала и умоляла одновременно. – Тиги… постараюсь быть осторожным в первый раз… Мои губы потянулись за поцелуем. Пальцы – его, мои – переплелись. Я знала, что будет неизбежная боль, готовясь с ней… Проникновение. Медленное, наполняющее меня. Но не ожидаемой болью. Удовольствием. От которого дыхание прервалось и у Дьяра, и у меня. Оно было обжигающим, яростным, диким, необходимым, как кислород, сводящим с ума, лишающим мыслей, оставляющим нас обоих лишь в пучине безумия чувств. Это было восхитительно. Нежность уступила место страсти. Пальцы разомкнулись. Я вцепилась в спину Дьяра, царапала ее, подаваясь ему навстречу, стараясь быть как можно ближе, дольше, больше. И он это почувствовал. И сорвался. Мы оба сорвались. Мы вбивались друг в друга, в какой-то безумной агонии признаний без слов, когда говорят только тела, ведая о самом сокровенном. Он входил в меня все глубже и чувствовал, как я отвечаю ему, как сбивается дыхание, когда я выкрикиваю его имя. Яростнее, резче, сильнее… Я застонала, от взрыва наслаждения выгнувшись навстречу. Мои мышцы сжались от пронзившего меня блаженства, и Дьяр опустился на меня, заполняя собой полностью. Это было словно рождение заново. И первый вдох в обновленном мире дался с трудом. Наши сердца колотились, будто сумасшедшие. Но бились они в унисон. И мы на миг замерли, ощущая это абсолютное единение. Наших тел. Душ. Жизней. Не заглядывая в будущее, не вспоминая о прошлом. Признавались без слов в самом глубоком и сокровенном. В наших чувствах… Мы сгорели и возродились в этой ночи. Самой восхитительной и желанной. Нашей и только нашей. А утро, заглянувшее в мою спальню, увы, не песней жаворонка, а стуком служанки, пришедшей будить свою госпожу, заставило нас вынырнуть из сонной неги. Дьяра – так точно. Я никогда не забуду, как он лихорадочно одевался… спасая мою репутацию. Нет, конечно, окажись я скомпрометированной, это значительно ускорило бы нашу с Дьяром свадьбу. Но сократило помолвку до нуля. К тому же вызвало бы море сплетен в светском обществе… А в моем резюме и так значились кража дракона, угон дирижабля и участие в подрыве здания суда. Думаю, императору достаточно и того, что уже есть, чтобы считать меня не самой идеальной кандидатурой в невесты для его сына… Уже готовясь спрыгнуть с подоконника в наспех заправленной рубашке, с сапогом в руке, Дьяр, целуя меня, выдохнул: – Больше никаких окон. Только через двери. Как нормальный, законный супруг. Его губы коснулись моих, заставляя нас обоих забыть обо всем. Упасть, как в бездну, в этот короткий поцелуй. Мы были хмельны им и счастливы. – Дождись вечера, Тиги… – Дьяр все же нашел силы оторваться от меня и на прощание провел указательным пальцем по моим припухшим губам. А я не удержалась и… тронула языком его палец, а затем и вовсе чуть погрузила в рот, провоцируя. Дьяр издал протяжный вздох. – Еще немного, и я наплюю на все, пошлю твою служанку к драконам и возьму тебя прямо здесь и сейчас… – А как же твоя знаменитая выдержка? – провокационно улыбнулась я. – Только на нее и надеюсь. Дождаться бы вечера самому, любимая… И Дьяр, перемахнув через подоконник, исчез. – Госпожа, вы проснулись?! – настойчиво позвала из-за двери служанка. Все же как хорошо, что ручку двери подпирал стул! – Да-а-а, – постаравшись изобразить зевоту, отозвалась я и, метнувшись к входу, заметила второй сапог, забытый Дьяром аккурат посередине комнаты. Схватила обувь и выкинула ее в окно. – Аш-ш-ш! Знакомое шипение помог расслышать чистый утренний воздух. «Попала», – поняла я, спеша отворить дверь служанке и попутно пряча букет роз, которые действительно оказались черными, в самом надежном (то есть самом видном) месте – в вазе, что стояла на комоде, потеснив тамошние цветы. Распахнув дверь, я увидела гризетку. Она держала кувшин для умывания. Рядом с ней стояла вторая девушка – с тазом и полотенцем. – Крауфиня приказала нам разбудить вас к завтраку… Угу, ясно, Уикроу хотят знать, что же вчера все-таки произошло. И уже наверняка у них есть догадки о том, что вчерашний взрыв, от которого содрогнулась вся столица, и мой потрепанный вид как-то связаны. – Хорошо. Поставьте. – Я неопределенно махнула рукой. И тут мой взгляд упал на кровать. И пусть одеяло прикрывало простыню, но… Думаю, пятно крови не останется для служанки, заправляющий постель, незамеченным. Я присела на ложе, положив руку на то место под одеялом, где, предположительно, должны были остаться следы нашей бурной ночи, с намерением прожечь там дыру, но… – А-а-а! – визг служанок разнесся по всему дому. От чердака до подвала. И спрашивается, ну зачем так орать? Подумаешь, я слегка переоценила свой дар, и… в пепел превратилась вся кровать. Зато утро началось энергично безо всякой чашки кофе! И никаких расспросов. Сплошная суета и непонимание: как у слабого мага жизни открылся мощный дар некроманта? Срочно был вызван целитель, два архимага, гончий и на всякий случай духовник, чтобы разобраться в феномене. – Вы бы еще Смерть позвали, – беззлобно отозвалась, глядя на то, как волнуется крауфиня Уикроу и как суров крауф. – Со мной все в полном порядке… И Хель, помянутая всуе, не преминула спустя некоторое время появиться в моей спальне. Благо я была в этот момент одна. Смерть внимательно осмотрела комнату. Ее взгляд задержался на не замеченных до этого никем черных розах, и она выдала: – Ну что, тебя можно поздравить с полным дракосочетанием! – Может, брако? – непонимающе утонила я. – Ну и брако, но сначала драко… Ты ведь не в курсе, что означают черные розы? Я замотала головой. И Хель меня просветила, что буквально даритель таких чернильных цветов предлагает своей избраннице разделить с ним не только ночи, но и всю жизнь. И если девушка их принимает, то фактически дает согласие и на ухаживание, и на брак. – Хотя не поняла, зачем Дьяру эти цветочные прелюдии. Ты и так его жена. – К-к-как жена? – опешила я и села, едва не промахнувшись мимо стула. – Так вас же капитан еще на дирижабле в срочном порядке сочетал браком, связал нитью родственных душ. Соединил так крепко, чтобы один из супругов смог шагнуть за вторым хоть за грань, хоть в Бездну. Думаешь, как иначе Дьяр сумел бы тебя найти, когда твой дар почти унес твой разум за грань? Кстати, на твоем запястье и рисунок брачный должен быть. Я отодвинула край рукава и увидела, как на коже до этого лишь размыто проступавший рисунок татуировки (а это была именно она, а никакая не странная гематома, как я думала раньше) обрел четкие очертания, превратившись в густую ажурную вязь. – У-у-у, – Костлявая глянула через мое плечо и, хмыкнув, резюмировала: – Полноценный консуммированный брак. Я на это заявление Смерти стиснула зубы. Сразу захотелось кое-кому провести гигиенические процедуры. А точнее, намылить шею. – Ты права, Хель. Сегодня вечером у нас будет именно оно, – решительно произнесла я. Ну Йоран, ну… Темный, дракона ему в печенки, властелин! Вспомнились его: «Хочу спросить», «Ты будешь моей?» – а я то, наивная, думала, что у меня есть выбор. Угу… выбор, только без вариантов. Ну с… супруг… Держись! И Дьяр держался… И когда просил у моих родителей руку своей жены (так и заявил Уикроу): – Прошу у вас родительского благословения для меня и моей супруги… И хотя отец был в ярости, ему пришлось согласиться.