— Если я решу, что вы опасны, то не уверена, что буду делать. — Ты думаешь, мы опасны? — дернув девушку за локон, спросил Алек. Она фыркнула: — Вы, парни, чертовски страшные. И мне интересно, если бы я просто наткнулась на тебя в лесу, что бы ты сделал? — Перегрыз бы Алек тебе глотку, ты это имеешь в виду? — спросил Калум. — Ах, да, что-то вроде того. Брови Торсона поднялись. Они не упоминали о событиях на поляне. Калум изучал человечку в течение минуты. Она стиснула ладони так, что костяшки пальцев побелели. Девушка волновалась сильнее, чем хотела показать. И поэтому он ответил подробнее, чем собирался: — У козантира есть способность подправлять память человека в отношении предыдущих нескольких часов. Это наша защита из поколения в поколение. Обычно мы стараемся быть осторожными и не попадаться людям на глаза. — Он тяжело посмотрел на Алека, который послал ему неодобрительный взгляд. — Подправленная память — это фигово, — медленно проговорила Виктория, — но, по крайней мере, вы не убиваете людей. Калум наклонил голову, оставив комментарий без ответа — смерть действительно может быть наказанием. Оборотни, чьи действия могли привести к разоблачению стаи, принимали смерть от козантира или кахира, то есть Алека. Девушка нахмурилась: — Я знаю об оборотнях дольше, чем несколько часов. Как бы вы поступили со мной, если бы я не была хорошим человеком и все такое? «Щекотливый вопрос. Способность подчищать память дана ему не просто так». Калум ответил без особого желания: — Тогда стирать придется больший промежуток времени. Столько, сколько необходимо. — Оставляя дыры в сознании людей, без понимания, что к чему? — Вик вздрогнула. — Я бы лучше умерла. — Но ты жива, — сказал Калум, — правда, выглядишь опустошенной. И все еще обеспокоенной. — Острое чувство жалости пробралось под его защиту, и мужчина провел костяшками пальцев по мягкой щеке девушки. — Ты действовала благородно, Виктория. Твои воспоминания останутся при тебе. «Однако дальнейшее обсуждение им следует провести в отсутствие человечки». Поднявшись, Калум протянул ей руку: — Я провожу тебя домой, чтобы ты могла отдохнуть. *** «Сегодня вечером самообладание Калума его немного подвело» — думала Вик, пока он шел рядом с ней. Мужчина пытался скрыть это, но с того момента, как он услышал обстоятельства смерти Лахлана, ярость буквально бурлила в нем. Когда уличный фонарь высветил его лицо, девушка заметила, что его зрачки вновь стали черными. Должно быть, это какая-то способность оборотней, ей до этого не приходилось видеть, чтобы у кого-то глаза вот так меняли свой цвет. Калум поймал ее взгляд и слегка улыбнулся. Мужчина положил свою руку ей на спину, чуть ниже края ее куртки. Забавно, что он мог в один момент напугать ее до усрачки, а в следующий — подарить чувство безопасности. Если Алек был похож на товарища по оружию, то Калум был старшим офицером, который принимал на свой счет все беды тех, кто был под его опекой. Его тепло, его близость были, словно утешение… и обескураживающее возбуждение. Калум вместе с Викторией поднялся на крыльцо. Дождавшись, когда девушка откроет дверь, он взял ее за подбородок, приподнимая его, чтобы рассмотреть лицо в лунном свете. — С тобой сегодня все будет в порядке? — спросил он вполголоса. — Никаких проблем. — Ее голос звучал неровно. Прикосновение теплых пальцев к ее коже вызывало трепет внутри Вик. Глаза мужчины засветились серебром: — Никогда не признаешься в собственной слабости, да, маленькая человечка. «Человечка? Маленькая?» Оскорбление растеряло всю свою остроту от его ласкового тона. Калум стоял достаточно близко, чтобы она могла ощутить тепло его тела. Аромат мужчины окружил ее: свежий, чистый и дикий, словно ветер с вершины горы. — Ээээ. — «Что он там спросил?» — Нет. Ямочка на его щеке шла в комплекте с полным веселья взглядом. — Ну, тогда я желаю тебе доброй ночи. Нежно удерживая девушку за подбородок, Калум склонился и накрыл ее губы своими. Другая рука легла Вик на спину и притянула ее ближе. Никаких дразнящих касаний, абсолютное беспрепятственное обладание. Его губы были слишком опытными, а рот требовательным — мир вокруг начал кружиться. Когда мужчина поднял голову, руки Виктории обвивали его шею. Вздохнув, девушка потянула их вниз и оттолкнула мужчину — ну или попыталась. Его руки не позволили. «Господи, она переспала с Алеком всего несколько часов назад, и вот теперь целуется с его братом. Она ведет себя как грязная шлюха?» — Отпусти меня. Калум смотрел на Вик, его брови озадаченно сдвинулись: — Зачем? Девушка еще раз толкнула его, несмотря на то, что ее тело хотело придвинуться ближе, раствориться в этом мужчине, чтобы уже ничто не могло разделить их. И это было ужасно, неправильно. «Проклятье». — Калум, твой брат Алек и я… — Вик сглотнула. «Откуда, черт побери, у нее косноязычие?» Тон ее голоса был не таким холодным, как она хотела. Возможно потому, что она излучала такое тепло, которое могло бы конкурировать с самим солнцем. — Алек интересуется мной. — Закончила она, наконец. — Как и я. — Его растерянность продержалась еще мгновение, а потом понимание мелькнуло в его глазах, и мужчина усмехнулся. — Человечка. Почему рядом с тобой обо всем забываешь? — он легко поцеловал девушку, полностью игнорируя ее слова. Тело Вик предало ее, смягчилось, устремилось к Калуму. Он словно что-то еще хотел сказать, но передумал и улыбнулся: — Ты выглядишь усталой, Виктория. Возьми пару отгулов, чтобы отдохнуть от работы. — Он провел пальцем по ее щеке, распространяя волны тепла на своем пути. — Спи спокойно, маленькая самка. Собрав всю свою волю в кулак, Вик отошла от Калума и зашла в дом. Закрыв дверь, она прислонилась к ней. «Твою мать, ну и ночка». Ее тело, возбужденное Калумом, гудело, внутри все сжималось от воспоминаний, как удивительно она чувствовала себя, когда Алек брал ее. Кроме того, у нее все еще был мандраж от ножа, приставленного к горлу. Девушка вытянула руки и увидела, что те дрожат. «Боже, она не была настолько близка к смерти с тех пор как попала в перестрелку в Багдаде». «Ничего так вечер, да? Вечеринка, секс — великолепный секс, — почти перерезанное горло, и, наконец, взбесившиеся гормоны из-за другого брата. Захватывающая, насыщенная событиями жизнь». Виктория вспомнила момент, как была поймана, когда пряталась. Если Уэллс узнает об этом, он задаст ей взбучку, и то, что Калум имеет супернюх, не оправдает ее. Наверняка она нарушила какое-то шпионское правило или что-то в этом роде. Качая головой, девушка пересекла гостиную, направляясь к камину. Пока она разжигала огонь, не могла перестать думать обо всех тех вопросах, которые оставались без ответа. «Откуда взялись оборотни? Мутация это или что?» Искры взметнулись в дымоход, пламя заполыхало сильнее, закружилось в странном танце. И… «Это глаза? Иисус». Вик отступила назад, дрожа, несмотря на жару. «Куст-штучка, дерево-штучка. Теперь еще и огонь-штучка? Я здесь только для того, чтобы проверить оборотней, черт возьми». Девушка нахмурилась. «Возможно, ей стоит отправиться к дому Торсона и попробовать подслушать что-нибудь». Тем более Калум отправляя ее спать, словно пятилетнюю девочку, проболтался, что они продолжат разговор дальше. «Или я просто останусь здесь». Когда-нибудь ей, возможно, удастся забыть ненавидящий взгляд Калума, когда он обнаружил, что она следит за ними. Девушка провела пальцами по тонкой, покрытой корочкой линии, которую оставил нож Алека. «Алек». Его задела мысль, что она использовала его. «Боже, как будто это было так». Вик прикрыла глаза, ощущая тепло, распространившееся по телу. «Отличный секс» — слишком слабый термин для того, чтобы описать то, чем они занимались, как он держал ее и смотрел на нее своими темно-зелеными глазами. Алек видел ее всю, не только стерву, но и острую потребность в другом человеке, спрятанную внутри нее — но он не воспользовался этим. Нет, он стал еще более нежным и настойчивым в стремлении доставить ей удовольствие. Девушка потерла живот. От всех этих мыслей у нее разболелись внутренности — она взглянула вниз на свою руку. Вик терла не живот, а грудь. Прямо над сердцем. «Боже, возьми себя руки. А нужно ли? Черт». Виктория вскочила на ноги и прошлась по комнате. «Так или иначе, они не убили ее. Она выполнила свое обещание Лахлану, поговорила с Торсоном. Она была здорова. Завтра она позвонит доктору Рейнхарду и будет пинать его под зад, пока он не одобрит ее возвращение на службу». «Остаться»… не самая лучшая идея. Она слишком увязла с этими кошачьими братьями. Капитуляция требовательному поцелую Калума. Жаждущие руки Алека на ее теле, рокот его привлекательного голоса, его такие внимательные глаза — Вик задвинула воспоминания подальше. Это был только секс — ничего более. Вместо этого, стоило подумать о том, какой разнос ей устроит Уэллс, узнав, что она нокаутировала местного. *** Калум ушел провожать самку, а Алек вышел на крыльцо, предоставив Торсона самому себе. Старик пытался сосредоточиться на опасностях, грозящих клану, но мысли его устремились иным путем. Уперев локти в колени, Джо наблюдал, как в открытом огне кувыркается саламандра. Она взмывала вверх в дымоход, а затем ныряла в угли, поднимая всполохи искр. Один уголек приземлился на ограждение камина — яркое пятно на темном камне, — вскоре его свечение погасло, сменившись матовым черном цветом. Лахлан был не один, когда умер, и получил утешение от человека. Девушка рассказала не так много, но вспоминая слова Лахлана, она изогнула руки словно обнимала человека. «Да, его мальчик получил поддержку и утешение в конце». Это знание облегчало его горе. Ведь даже в самом конце мальчик думал о своем старом дедушке с беспокойством. С любовью. Лахлан не сказал самке: «Позвони дедушке». Он намеренно послал человечку в Колд Крик — город, населенный даонаинами. «Зачем?» Торсон наблюдал за тем, как Алек и Калум входят в гостиную, глубоко погруженные в разговор. То, что козантир и его кахир включат Джо в свои планы, было для него подарком, признанием его горя и нужды. Молча он поднялся и подал каждому пиво. — Двое мужчин в доме. Один в костюме, Вик сказала, что он преступник, другой — бывший военный. — Поблагодарив улыбкой за выпивку, Алек плюхнулся на диван. — Помнишь тех охотников, которых мы спровадили? Выглядели они так, словно имели военную подготовку. Тот, что с бритой головой был, вероятно, Свэйн. От ветра дребезжали окна, дом скрипел, оседая и напоминая этим Торсона, который пристраивал свои старые кости в любимом кресле.