– У тебя скорочтение развито. Быстро вникай и излагай суть дела. Катя открыла том с осмотром места происшествия и фототаблицей. Снова фотографии. Теперь цветные. Тело женщины висело в петле на фоне какого-то сложного механизма из металлических кругов, зубчатых колес и труб. Катя читала протокол осмотра места происшествия. Она испытывала странный трепет. Ее поразило совпадение имени девятнадцатилетней девушки с той, чей лик на фотографиях Мрозовской был столь вариативен – от ангельской анемичной красоты до маски кровожадной Медузы Горгоны. – Коротко, сжато. Что там? – Убийство. Асфиксия, – излагала Катя, скользя взглядом по строчкам протокола и снимкам. – Место происшествия – помещение в исторической части фабричного здания, известное как Башня с часами. Замок на двери помещения отсутствует, свободный доступ. Многочисленные следы ремонта на этажах, лестницах и в самом помещении башни. Труп висит в петле – тут так написано – на расстоянии двух метров от пола. Капроновая веревка… веревка перекинута через медную трубу в системе часового механизма. Узел обычный, скользящий. На полу в полутора метрах от трупа лежит лестница-стремянка. На полу следы крови в виде пятен и мазков. Возле стремянки на полу – женская летняя сандалия-«вьетнамка» из резины, тоже со следами крови. Окна в помещении часового башенного механизма отсутствуют. Этажом ниже, откуда ведет лестница на площадку перед этим помещением, окна закрыты, новые стеклопакеты. То же самое и на всех нижних этажах башни с часами. Опять про следы ремонта написано… Внешняя нижняя дверь на башню не имеет замка – доступ свободный. Анфиса за ее плечом испуганно сопела, разглядывая новые ужасные фотографии повешенной. На одном снимке ее лицо закрывали густые спутанные светлые волосы. Но второй был страшен. Снимок шеи крупным планом, куда врезалась петля веревки. – Кроме следов крови на полу – обильные следы мочи, – прочла Катя тихо. – Из одежды на потерпевшей – платье-сарафан и хлопковая кофта-кардиган, «трусы и лифчик отсутствуют» – здесь так написано в протоколе. Гущин вперился в капитана Первоцветова. – Три года назад дело было, Федор Матвеевич, я пас, – сказал тот и развел руками. Тогда Гущин ринулся в коридор. Толстяк Мурин не ушел «смотреть воскресный телевизор». Он словно ждал Гущина, облокотившись на подоконник. – Вы выезжали на место происшествия в Башню с часами? – спросил Гущин. – Я в расследовании не участвовал, я лишь дежурил в тот день. Кто участвовал, те уже далече отсюда – на посадку пошли, – он невесело усмехнулся. – Что-то всколыхнулись вы из-за этой девчонки повешенной. – Там написано – следы крови на полу под телом. – Угу. Была кровь. И на обуви. И лицо у нее было все разбито, нос, губы. И на плече синяки. Поэтому сразу убийство поставили во главу угла. С такими травмами. – Кого-то задержали? – Конечно, я лично задержал двух – работяги из Таджикистана. Нелегалы. Они там на стройке обретались. Мы их в фабричном корпусе среди контейнеров с окнами пластиковыми обнаружили, ховались они от нас, от полиции. – И что? Они признались в убийстве девушки? – Нет, не признались. Сидели под арестом два месяца – так и не признались ни в чем. Сказали, что прятались, потому что работали нелегально. На них и одежде никаких ее следов не нашли – ни крови ее, ни ДНК. И отпустили за недоказанностью. А дело приостановили за неустановлением лица. – Почему вы сразу мне не сказали? – Забыл, – толстяк смотрел на Гущина. – Но странное совпадение, а? Девчонку повесили. А через три года прикончили того, кто явился что-то здесь в городе вынюхивать. И поселился у ее матери – случайно или не случайно? – Что вынюхивать? – А это вы уж сами найдите, если сможете. Я не знаю. – Кто обнаружил труп? – Приятельница ее мамаши – Молотова. Она спозаранку явилась исторический памятник осматривать, там был доступ открыт, пока ремонт шел капитальный и реставрация. Старуха пришла ни свет ни заря, пока рабочие шебуршить не начали. И нашла ее в петле наверху, внутри часов. – А кто проводил реставрацию? Городские службы? – Предприниматель. Вакулин – небезызвестный тут у нас толстосум. Он в аренду тогда взял весь фабричный комплекс, хотел переделать все под офисы и торговый центр и продать с выгодой. – Вакулин? – Меня сразу к нему начальник послал, только я его в больнице обнаружил. После операции. Там что-то произошло у них на стройке подозрительное. Вроде как несчастный случай – за три дня до того, как девчонку вздернули. Они громко разговаривали в коридоре. Катя слышала все это вполуха – она листала дело, впитывала информацию. – Аглая, – шепнула ей Анфиса. – Надо же… Что-то мне не нравится все это. Такие совпадения во времени и пространстве… Катя в этот момент зацепилась за фразу, которая снова ее поразила. – Федор Матвеевич, знаете, где она работала? – Где? – полковник Гущин оставил Мурина и вернулся в кабинет. – В городском суде. Младшим секретарем. Гущин секунду раздумывал. – Едем к ее матери на улицу Труда, – скомандовал он. – Дело из архива забираем. Они все втиснулись во внедорожник Гущина. Катя всучила два тома Анфисе. – Ты таскай. Дело может понадобиться во время беседы со свидетелями. А у меня руки должны быть свободны. Поглядев, как Анфиса неловко прижимает к пышной груди тяжелые тома, капитан Первоцветов молча забрал их у нее. Домчали до улицы Труда – тихо было, как на кладбище, на этой заросшей деревьями дачной улице, засыпанной палой октябрьской листвой. Калитка дома оказалась незаперта. Во дворе – тот же нищий бардак. И дверь в дом не на замке. Постучали, никто не отозвался. Тогда они вошли в выстуженный осенним холодом дом. – Маргарита! – окликнул хозяйку полковник Гущин. – Надо поговорить с вами, срочно. Где вы? Никакого ответа. Они миновали комнату и кухню, полную немытой посуды, мусора. Везде пыль и грязь – в доме не убирались месяцами. Но среди этого домашнего хаоса Катю снова поразила, как и в прошлый раз, одна вещь. На комоде – множество засохших цветов в изящных дизайнерских вазах из прозрачного стекла. И даже орхидеи в пластиковых коробках, питающие корни из капсул с раствором. А среди цветов – фотографии в рамках. Катя глазами указала на них Анфисе. Они подошли к комоду. На фотографиях в рамках была изображена юная девушка – полная курносая блондинка с веснушками и круглыми щеками. На некоторых фото она улыбалась. На других глядела серьезно и важно. На Аглаю Шубникову она была абсолютно не похожа. И это Катю отчего-то обрадовало. Две Аглаи в Горьевске с разницей в сто лет… – Маргарита, да где же вы?! – гремел на весь дом полковник Гущин. В углу, на тахте, от его крика что-то заворчало, как собака на цепи, зашевелилось под грудой засаленных одеял. На вошедших пахнуло ядреным перегаром. И всклокоченная, опухшая Маргарита Добролюбова, оторвав от подушки голову, бессмысленно уставилась на вошедших. На полу рядом с тахтой – батарея пустых водочных бутылок. – Мы хотим поговорить с вами о вашей покойной дочери, – начал Гущин. – Шшшшшшшшшшш… Пшелллллллл… Я кому ссссссыказала… Пшшшшел от меня… Не тронь! – Да я вас не трогаю. Я хочу спросить вас об Аглае. – Не тронь меня! Закричу! – заорала вдруг Маргарита Добролюбова. – Никогда не была твоей и не буду, гааааад! – Невменяема. В стельку, – констатировал капитан Первоцветов. – Как это Нилов жил в этом хлеву? – Наркоман и пьяница. – Анфиса с жалостью глядела на Добролюбову. – Дочь убили… Запьешь тут с горя… Это как у Достоевского – она на вдову Мармеладова похожа. – Уйди от меня, не касайся! – Маргарита Добролюбова продолжала истерически кричать на Гущина. – Не твоя, пусть и шлюха… И сссстучать для тебя не буду, ссссука надзорная! – Что она плетет такое? – Гущин аж растерялся. Маргарита бухнулась на подушку и захрапела. Во дворе дома жертв двух убийств, откуда их немилосердно выгнали, Гущин принял новое решение. – Снова опросим этого Вакулина. Надеюсь, он все еще у себя в ресторане торчит. Александра Вакулина в его собственном ресторане «Горьевские дали» не оказалось. Это сообщил им менеджер за стойкой: «Уехал по делам». Но им повезло: когда они снова в глубоком расстройстве садились в машину, к ресторану подрулил черный внедорожник. И Вакулин вывалился из него, как медведь из дупла. – Чегой-то вы зачастили. – Он выглядел недовольным и встревоженным. – Чего полиции опять от меня нужно? – Убийство Аглаи Добролюбовой трехлетней давности на Башне с часами. Вы реставрационные работы на башне и на фабрике проводили в то время? Ваша фирма? Вакулин хлопал глазами. Наконец сообразил. – А, это… А чего вы это… А, ну ладно… Да, я. Мы весь ремонт сделали – и в корпусах, и на самой башне. Полный ремонт со всеми требованиями архнадзора. Все соблюдали, старались. Тогда работы в самом разгаре были. Откуда же я знал, что такое случится? Меня, как мешок, потом несколько месяцев трясли – все проверяли, зачем я нелегалов-таджиков нанял. А где рабочих-то взять – корыта таскать и стены чистить? Откуда мы могли знать, что эту бедолагу там повесят? – В здание башни все время был свободный доступ? – Ремонт же. Там даже переборки меняли, лестницы укрепляли, окна меняли на стеклопакеты. Стройка же капитальная была. Я весь в нее вложился, до последнего рубля! – Те задержанные рабочие из Таджикистана – вы их знали?