— Значит, так, — сказала я, — добром не пригласишь, сама приду. Я вам такую свадьбу устрою, век помнить будете. Аркаша поерзал, пожаловался на судьбу. Сошлись на том, что я пойду с Ломом, народу много, в толпе меня не заметят. «Как же, не заметят меня, дождешься». Я вышла из ресторана, коленки тряслись, голова кружилась. Димка женится, не видать мне его. Будет возле жены сидеть, он из таких, чокнутых. Я поехала к Таньке, на кухне Вовка тосковал со стаканом чая. — Вова, у Димки свадьба? — спросила я. — Да. Говорить не велел. — Ты пойдешь? — Я ж свидетель, пойду. — Вова, привези мне завтра Димку, слышишь? — Не пойдет он, не захочет. Я про тебя спрашивал, говорит, все. — Вова, мне только увидеть его… Привези! — Да я что. Не пойдет он… Я перед Вовкой на колени бухнулась: — Приведи Димку, век должна буду. — Лад, ты что, встань. Я попробую… Танька рядом причитала: — Ладка, не суйся, хрен с ним, пусть со студенточкой трахается, надоест она ему в пять минут. Натворишь дел, ох, чует мое сердце… * * * На следующий день я в Вовкиной квартире металась, как зверь в клетке. Ждала Димку. Вовкина мать была на даче, Вовка меня привез и за другом уехал. Я ждала, руки ломала. Услышала, как дверь хлопнула, потом Димкин голос. Я вышла, он меня увидел, в лице переменился, Вовка потоптался и сказал: — Ну, это, пошел я, — и исчез за дверью, а Димка мне: — Зря ты, Лада, ни к чему… Хотел уйти, а я в рев и в ноги ему. — Димочка, подожди, прошу тебя. Пять минут. — Он стоит, на меня не смотрит, а я реву еще больше. — Димочка, я ведь знаю, женишься, ты ко мне не придешь. Простимся по-хорошему, ведь на всю жизнь прощаемся. Люблю я тебя, Дима, пожалей меня… Я ему руки целовала, а он губы кусал, попросил жалобно: — Лада, пожалуйста, не надо. Тяжело мне. — Димочка, последний раз, последний раз… Он хотел меня поднять, а я ему в шею вцепилась, потянула за собой на пол, торопливо целуя. — Возьми меня, — попросила, срывая одежду. Куда мужику деваться? Обоих трясло, лежали обнявшись, я глаза открыть боялась. Димка меня поцеловал и шепнул тихо: — Пошли в Вовкину комнату. Время пролетело, я и в себя не успела прийти. — Уходить мне надо, — тихо сказал Димка, я обхватила его за плечи и попросила: — Еще полчасика, и пойдешь. Часы пробили одиннадцать. Тут уж я сама ему сказала: — Иди, Дима, поздно, — отвернулась, слезы глотаю. Он ко мне прижался: — Лада, уйду в двенадцать. Не ушел. Только в четыре утра поднялся, стал одеваться. — Ты ее не любишь, — сказала я, сидя в постели. — Зачем жизнь себе и мне калечишь? Ты меня любишь. — Люблю, — вздохнул он. — Только теперь не переиграешь. А я на нем повисла, зашептала жарко: — Давай уедем вдвоем, слышишь? — Господи, Лада, сегодня ж свадьба, гостей до черта. И Светка. — Что Светка? Ее тебе жалко, а меня нет? Неужели жизнь свою погубишь, для того чтобы какие-то балбесы на твоей свадьбе напились, наелись? Уедем, Дима, на юг, пусть тут без нас разбираются. Вернемся через месяц, все поутихнет. Вместе жить будем. — Лада, — Димка встал на колени, в плечи мои вцепился, — поклянись, что отца бросишь. — Брошу, Димочка, — торопливо закивала я, — брошу, с мужем разведусь, ребенка тебе рожу, все сделаю, что захочешь, только поехали. — Едем, — сказал он. — Машина под окном. — К Таньке надо, денег занять. Танька поначалу обалдела, принялась орать, но быстро выдохлась и рукой махнула, дала денег. Я изловчилась и мужу позвонила, так чтобы Димка не слышал. Не помню, что ему плела. Валерка первый раз в жизни на меня наорал, а я трубку бросила. * * * На юге мы пробыли почти месяц, Танька присылала деньги. Жили как в сказке. Только все равно пришлось возвращаться. Приехали вечером. — Домой надо, — сказал Димка. — Сейчас начнется. Завтра увидимся? — Конечно. — Где? — На квартире. Простились, и я поехала к Таньке. — Как тут? — спросила. — Пожар в джунглях, — затараторила она. — Че было… Аркаша чуть умом не тронулся, гостей назвал, а женишка-то нет. Ух и матерился, и мне досталось. Потом прибегал, чтоб пригрела, ну, я его по старой памяти осчастливила. Жаловался: «Ладка, стерва, меня бросила и сына увела». А Лом чего выделывал… Ты, душа моя, случаем с ним не трахнулась? — Сдурела? — первый раз в жизни соврала я Таньке. — Такой концерт устроил, всех из кабака разогнал, сколько челюстей сломанных, не рассказать. Потом нагнали баб табун и загуляли: он, Пашка, Святов и Лешка Моисеев. Три дня гудели, никто сунуться не смел. Потом пропал, неделю не показывался и на Аркашу наорал: говорит, придушу твоего щенка. Если ты ему свои прелести не засветила, с чего б ему так беситься? — Засветила, Танька, — покаялась я. — Вот дура, говорила: не связывайся. Подлюга ведь. Ну, теперь он тебя достанет, и Димку твоего… — А сейчас-то как? — Да не бойся. Успокоились. Сколько шуметь-то можно? Аркаша на днях сказал: уж хоть бы вернулись. — Ну и слава богу, — вздохнула я. От сердца отлегло. Вот только Лом… но и с этим как-нибудь справлюсь. Аркаша у меня появился с утра, я сначала испугалась, но он прямо с порога сказал: