Ого. Шон Сандерс, настоящая икона братства пижонов. Парень, который большую часть времени занят тем, что выкладывает селфи с голым торсом, демонстрируя линию уходящих ниже пояса мышц, а в подписях под ними слова «издалека» и «из далека» используются как взаимозаменяемые. – Отвратительно. – Я морщу нос. Ной смотрит на меня с интересом. – Считаешь Шона отвратительным? – Нет. Он просто придурок. – Да ладно. Почему? – Хочешь, чтобы я объяснила, почему он придурок? – Ну да, чего он такого сделал? Чего он сделал? Даже не знаю, как ответить. Придурок ли он? Несомненно. Но дело не в его поступках. Просто он пижон. И это квинтэссенция его пижонства. Хотя вынуждена признать: определение этой квинтэссенции весьма расплывчато. В суде по делу об убийстве не выдержит никакой критики. Я качаю головой. – На самом деле вопрос вот в чем: как вы вообще с ним дружите? – С Шоном? – переспрашивает Райан. Потом они с Ноем обмениваются взглядами. – Ну знаешь, я не то чтобы с ним прямо в близких отношениях. – Он тебя домой подвез. – Он кого-то еще подбрасывал. И он неплохой парень. – Райан умолкает и ловит мой взгляд. – Верно? – Верно. Нет, ты прав. – У меня в груди что-то сжимается. – Он мне ничего плохого не сделал. – Хорошо. – Секунду он колеблется. – Скажи, если сделает. Я смотрю на балдахин над кроватью, чувствуя ком в горле. Так странно. Я не против того, что Райан иногда превращается в заботливого старшего брата. Но я не уверена, как к этому относиться. Ведь он остается Райаном, который все еще тягает весы с Эриком Грейвзом. Все еще ходит на те же вечеринки, что и Мира Рейнолдс. И порой мне так и хочется закричать: «Ты забыл? Тебе все равно?» – На самом деле вопрос в другом, – говорит Ной. Я моргаю. – В том, почему все ваши друзья – придурки? – Хорошая попытка, но нет, – скалится Ной. – Малышка Г., вопрос в том, что ты не понимаешь спорта. – О нет. Только не опять… – Нет, послушай. Я говорю о командной работе, понимаешь? Возьмем Шона. Ты спросила, почему мы дружим, я могу это понять. Исключительно логичный вопрос, у человека неподготовленного именно он и возникнет. Так все и выглядит. Выпрямившись, я морщусь: – С чего это я неподготовленная? – Ты не знаешь, каково это – быть частью команды. – Это как это, я же играла в американский футбол? – Тебе было шесть, – напоминает Райан. – И ты постоянно плакала, потому что боялась, что тебя ударит мячом. – Так меня и ударило! Прямо в ногу! – Это игра, – говорит Райан. – На этом построена вся игра. – Ладно, что с того? Я знаю, как все происходит в командах… – Но! – Ной поднимает палец. – Ты не чувствуешь внутреннюю динамику. Пытаешься сравнить ее с дружбой, но это не одно и то же. Все иначе. – Он хватает моих плюшевых мишек, Эмбер и Амбер. – Возьмем этих двоих. Они ненавидят друг друга. – Не-а. Они друг друга любят… – Да, но для чистоты эксперимента давай представим, что ненавидят. Нет, погоди. Пускай это будет просто общая и взаимная неприязнь. – Он поворачивает медведей так, чтобы они смотрели друг на друга. – Однако эти двое все равно вынуждены быть вместе, понимаешь? Они торчат тут, на твоей кровати, весь день, и – ты же спишь с ними, правда? – Ной смотрит на меня. – Да-а, точно спишь. Значит, торчат вместе и днем, и ночью. Бедные парни… – Это девочки! – Прошу меня извинить! Бедные дамы. Бедные прекрасные, очаровательные медведицы… – К чему ты клонишь? – Слушай! Итак, у нас есть две очаровательные юные леди, вынужденных находиться вместе 24/7. Их отношения переходят на новый уровень. Теперь представь, что Мишка и Манишка… – Амбер и Эмбер! Имей уважение! – Ладно. Теперь представь, что Амбер и Эмбер не просто вынужденные соседки, им приходится работать вместе. У них есть какая-то общая задача. Например… – Ной смотрит на Райана, но тот пожимает плечами. – Ладно. Не могу придумать. Не знаю ничего о медведях. Об их жизни. Но суть такая: они не друзья, возможно, они даже не слишком хорошо друг к другу относятся, но им придется найти способ поддерживать нормальные отношения. Иначе всем будет плохо. Я отбираю у него мишек и прижимаю к себе: – Все ясно. Очень интересно. – Я пытаюсь сказать, – продолжает, не смутившись, Ной, – что внутри команды… – Ты же понимаешь, что внутри театральной труппы происходит то же самое? – Нет-нет-нет. Там все иначе. Больше похоже на… Рай, ну помоги мне. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? – О плюшевых мишках? – Райан подпирает подбородок ладонью. – Да иди ты. Нет. Вы оба такие… Фу. Мы с Райаном обмениваемся незаметными улыбками. – Знаешь что? – Ной соскальзывает с кровати и поворачивается ко мне. – Вот как мы поступим. Кейт, тебе нужно сходить на игру. На одну игру, ладно? Необязательно на бейсбол. – Я не… – Футбол. Хорошо? Я заключаю с тобой сделку. Малышка Гарфилд, ты идешь со мной на одну игру, и я попрошу тебя внимательно следить за тем, как взаимодействуют игроки. Договорились? Не только на поле, но и вне игры. Наблюдать за динамикой. Я тебе все расскажу. И ты поймешь. – Это вообще не сделка… – Я не закончил! Если ты согласишься… всего одна игра, но тебе нужно будет как следует сосредоточиться… Я тогда… – Он замирает, задумавшись. – Я тогда спою целую песню со сцены. – Так себе поощрение, – смеюсь я. – Обдумай как следует. – Ной взмахом руки указывает на Эмбер и Амбер. – Дамы! Обсудите это втроем… Я кидаю в него обоих мишек прежде, чем он успевает закончить фразу. Сцена девятнадцатая В четверг у нас с Энди уходит ровно три с половиной минуты, чтобы добраться до зала после звонка с уроков. Центральные места, шестой ряд от сцены – идеально рассчитанная точка для наблюдения за прослушиванием. Энди ныряет в кресло: – Как держишься? – Нормально. Боже. Ты волнуешься? Я волнуюсь. – Пальцами я выстукиваю ритм на подлокотнике. – Почему со временем все это не стало проще? Энди только кивает. – Но у тебя получится. Я знаю, ты выступишь отлично, Энди. Богом клянусь, роль принца Неустрашимого твоя. Даже не сомневаюсь… – Я думаю, ее отдадут Мэтту, – перебивает он. – Почему? – Шутишь? Слышала, как он поет? – Я и тебя слышала.