Но Андерсон вздыхает. – Что, если Джао в этом году снова раздаст все большие партии выпускникам? Или я просто провалюсь? – Ничего ты не провалишься! – Тебе откуда знать. Ты же не пророк. – Энди, ты ни разу в жизни не проваливал прослушивание. Это правда. Если Андерсон хочет играть принца Неустрашимого, он получит эту роль – или я очень удивлюсь. Он универсальный игрок. И к тому же невероятно талантливый. Должно быть какое-то отдельное слово для той смеси гордости и зависти, которую испытываешь, когда кто-то из твоих любимых в чем-то по-настоящему хорош. Когда, с одной стороны, ты желаешь им победы, как себе. Но с другой – при одной мысли об этой их победе тебя буквально тошнит от тоски. Потому что будем честны: я далеко не так талантлива, как Энди. Я вообще не талантлива. У меня нет этого чарующего голоса, умения вовремя рассмешить или обаяния. Я никогда не оставалась на поклонах последней. Может, я просто другой человек. На которого «неловко жесть, не могу смотреть». Рейна входит через боковой коридор, она уже на взводе и готова к испытанию. Завидев нас, она постукивает по экрану телефона: – Гарольд говорит, ни пуха. – К черту. Гарольд всегда такой милый. – Я знаю. – Она садится на ряд выше и наклоняется к нам с Андерсоном. – Где Джао? – Думаю, она… Но Рейна прерывает меня, заметив кого-то у входа. – И почему тут Вивиан Янг? – спрашивает она, прищурив глаза. – Что? – Я поворачиваюсь, чувствуя, как сжимается желудок. Нельзя сказать, что мне неприятна Вивиан. Да, она поступила плохо, когда бросила Энди ради возможности присоединиться к пижонскому кружку, но это было в девятом классе. Просто ей не нравится театр. По-моему, на прослушиваниях она не была ни разу. Но она поет. Я знаю это наверняка, и не только благодаря студийным записям Андерсона. На собраниях младшей школы Вивиан раз в несколько месяцев пела гимн страны. А еще они с Энди постоянно ездили раньше на конкурсы вокалистов. И она все их выигрывала. Неудивительно, ведь ее родители оба профессиональные музыканты. Ее мама – участница R&B-группы, которая как-то в девяностых выступала на разогреве у Blaque[15]. И Вивиан поет примерно как ее мама. Один из тех голосов, которые кажутся альтами, но это только кажется. На самом деле у нее очень высокое сопрано. Уверена, некоторые ноты в ее исполнении могут слышать только мои собаки. – Черт, – вздыхаю я. – Ладно, а Джао-то где? – снова спрашивает Рейна. – И где Мэтт? По залу разносится настолько громкий звук пианино, что мы подпрыгиваем на местах. Я смотрю на сцену и понимаю: это Ной. Не знаю, откуда эта странная связь между пижонами и музыкальными инструментами. Но они всегда пытаются на них играть, причем с максимальным разрушительным эффектом. Ной выглядит потрясенным, будто только узнал, что происходит, если нажать на клавиши пианино. Снова звенит звонок, отмечающий окончание уроков, и я бросаю последний взгляд на двери зала. Через них вбегает Брэнди, а потом в боковых проходах появляются мисс Джао и наш учитель музыки. Они разговаривают с Девоном Блэкуэллом, учеником, который будет нашим режиссером. Он привлекательный – в той манере, в которой привлекательны музыканты: взъерошенные волосы, поношенная одежда, двойной тик века, который мне всегда казался очень милым. Прошлой весной мы бесконечно болтали на репетициях, и в какой-то момент я подумала, может быть… Но Энди он не понравился. Поэтому. Вот так. Почти все мы знаем, что будет дальше. Учитель музыки, мистер Дэниэлс, займет скамейку у пианино, Джао и Девон будут виться рядом. Потом начнут вызывать претендентов по одному. Надо отдать им должное: на прослушиваниях они очень милы. В кино обычно показывают, как тебе приходится быть на сцене одному, как на прослушиваниях на Бродвее или в «Голосе». Но Джао, Девон и мистер Ди помогают нам сохранять спокойствие. На сцене только ты и они, никаких микрофонов. Да, все остальные слушают тебя из зала, но шум их разговоров отчасти перекрывает аккомпанемент. Джао очень серьезно подходит к тому, чтобы не поставить учеников в неловкое положение. Редкое качество для учителя. Первой выходит Линдси Уорд, и я стараюсь наклониться ближе, но так, чтобы никто особенно не заметил. Она поет Happily Ever After, а значит, пробуется на роль Уиннифред. И получается неплохо. Я бросаю быстрый взгляд на лицо мистера Ди, сидящего за пианино. Иногда он как бы причмокивает губами во время выступлений. Рейна называет это «чмок». И это происходит, только если ему очень нравится. Я бы сказала, Линдси достается только вежливый наклон головы. Никакого чмока. Но она в выпускном классе, а потому все равно представляет угрозу. Никогда не знаешь, что у Джао на уме. – Привет, – выдыхает рядом Мэтт, падая в кресло рядом. – Я опоздал? – Все в порядке. Как ощущения? – Успел, – добавляет Энди, подставляя ладонь для «пятюни». – Уф, – улыбается Мэтт. – Ему нужно было закончить тест по английскому, – объясняет Энди, потому что теперь он у нас, очевидно, хранитель расписания Мэтта. Но тут Мэтт наклоняется ко мне, так что его губы оказываются в сантиметре от моего уха, и шепчет: – Андерсон сказал, роль Уиннифред у тебя в кармане. – Неужели? – Мое сердце так и подпрыгивает. Мэтт улыбается и кивает. – Прости. Спасибо, ты милый. – Я слегка пихаю Андерсона. Тот подмигивает. – Так, Линдси закончила, – шепчет Брэнди. Мисс Джао переводит взгляд со списка претендентов на зал. – Рейна Медлок, ты следующая. – Че-е-ерт. – Удачи, Рейн. Все получится. – Я подтягиваю ноги, чтобы она могла проскользнуть мимо. После Рейны выходит Эмма Маклеод, потом Колин Накамура, потом Брэнди, Лана Беннет, Андерсон (его исполнение сокрушительно: полное владение залом) и Ной (крики и вопли, которые могли бы сопровождать убийство стаи гусей. Хотя должна признать, он выглядел уморительно). Кто бы мог подумать: у Ноя Каплана есть сценическое обаяние. И вдруг подходит моя очередь. Мы с Ноем сталкиваемся в проходе, и он вскидывает руку: – Дай пять! И удачи! Я замираю. – Надо говорить «Ни пуха ни пера!». – У тебя их и так нет. – Во-первых, это устойчивое выражение… – Тут я умолкаю, потому что мисс Джао выжидающе на меня смотрит. От этого взгляда у меня начинает бешено колотиться сердце. – Слушай. Ты неплохо сыграл, – добавляю я. – Спасибо. – Понимающий оскал Ноя выдает: он знает, что это ложь, но явно одобряет попытку. – Ладно, малышка Гарфилд, у тебя получится. И он величественно похлопывает по гипсу. – Что ж, – говорит мистер Дэниэлс. – Что вы будете петь? Глубокий вдох. – The Swamps of Home. Мисс Джао едва заметно кивает, а я краснею, потому что она все поняла. Есть у нас такая забавная традиция, о которой никто не говорит. Джао хочет, чтобы мы учились гибкости, поэтому нам запрещено пробоваться на конкретные роли. Но мы отправляем ей зашифрованные в выборе песен послания. Если в мюзикле есть партия, которую ты хочешь получить, пой ее фрагмент. Мы знаем это правило, и Джао его знает, даже если и предпочитает не афишировать. Теперь все понимают, что я хочу получить роль Уиннифред. Все. – Если вы готовы… – говорит Джао, подавшись к Девону. Потом шепчет ему что-то, стучит пальцем по графе в блокноте, а он записывает за ней. Мистер Дэниэлс ловит мой взгляд, играет вступление и замирает в ожидании. «Кейт Гарфилд поет, – проносится в голове напоминание от мозга. – Я немного умерла». Я делаю еще один глубокий вдох. А потом мой разум оставляет тело и воспаряет к потолку. Сцена двадцатая Теперь остается только ждать. – По их лицам совершенно невозможно ничего понять, – говорит Брэнди раз уже, наверное, в миллиардный. Потом хватает стоящую на прикроватном столике Андерсона бутылку колы и делает глоток. Этикетка на ней – из серии с именами: «Раздели этот напиток с Брэйден!» Потому что если Брэнди видит что-то с названием, хоть отдаленно напоминающим ее имя, она тут же это покупает и сохраняет бутылку. Рейна говорит, у нее уже целая помоечная коллекция. Андерсон откидывается на изголовье. – Ну да. – Он вздыхает. – Джао – Скорпион, тут предсказуемо, но мистер Ди-то уже мог бы быть и посговорчивее. – У него есть чмок, – напоминает Брэнди.