«Чувствую себя ужасно». «Боже, нет, нужно! Все в порядке. Как там Алабама??» «Такое себе». «Мне жаль!!! Но ты в порядке?» Я оглядываюсь на Энди. – Черт, кажется, у Мэтта выдались не самые лучшие выходные. – Ага… Телефон жужжит снова. «Я в порядке. Просто мой папа – это что-то. Еще один вечер. Я справлюсь. Вернусь завтра к репетиции. И поговорим, хорошо?» Мэтт, как и обещал, появляется в школе после звонка с уроков, как раз к началу репетиции. И падает на сиденье рядом. – Привет! – Ты успел, – улыбаюсь я. – Так рад вернуться домой. Домой. Мне нравится, что, говоря о доме, он имеет в виду Розуэлл. И нас. – Как твой папа? Лучше не стало? – Не-а. Мой отец в некотором роде… – Он умолкает и улыбается, как всегда, когда говорит о нем. За спиной Мэтта я вижу, как в зал через дальнюю дверь входит Андерсон и тут же направляется к первому ряду. Странно. Уверена, он нас заметил. Мы и не прятались. Может, он все-таки злится? Я сегодня весь день возвращаюсь к этой мысли. На уроке истории, например, он просто вел себя тихо. На обед не пришел. И вот теперь снова. Я то и дело перевожу на него взгляд, но Энди, кажется, намеренно нас игнорирует, листая сценарий и будто бы репетируя свои реплики. Словно я не знаю, что он с первой недели репетиций помнит весь текст наизусть. – …Пропустил матч, – говорит Мэтт. Только тогда я понимаю: все это время он говорил со мной. Я вздрагиваю и смотрю на него. – Но так уж вышло, – подытоживает он, и я рассеянно киваю. В голове крутится одна и та же мысль. Андерсон зол на меня. Андерсон зол на меня. Андерсон зол на меня. А не следовало бы, учитывая наши правила. Но, думаю, он все же злится. Почти уверена. Эта уверенность рождает у меня в горле странное ощущение, как будто я сейчас взорвусь от эмоций. Будь я хорошим другом, я в зародыше бы уморила всю эту историю с Мэттом. И прямо сейчас я тоже могу это сделать. Он бы все понял, верно? И никогда не встал бы между мной и Энди. Хотя Энди упоминать нельзя, это все равно что сказать Мэтту в лицо: «Он в тебя влюблен». Ужасное, невыносимое предательство, страшное нарушение Статута о секретности. Как если бы я вытащила сердце Андерсона на линию огня и публично объявила о его неразделенной любви. Я, конечно, не идеальный друг, но все же выше этого. Сцена пятьдесят восьмая Но в среду утром что-то наконец меняется. По дороге в школу мы все молчим, но эта тишина почему-то кажется более комфортной. Потом Мэтт отходит на пару шагов вперед на парковке, а Андерсон тянет меня назад за локоть. – Эй, мы можем поговорить? – Конечно. – Я смотрю на него с удивлением. – Кейт. – Он вздыхает и смотрит мне прямо в глаза. – Мне так жаль. А потом, прежде чем я успеваю осознать происходящее, крепко обнимает меня: так внезапно и так сильно, что мы едва не падаем на машину Мэтта. – Я так тебя люблю, – говорит он. – И так странно себя вел. Прости. Прости. Разжав объятия, он наклоняется и всматривается в мое лицо. Я чувствую, как начинает пощипывать глаза. – Мы друзья? – Друзья. – У меня слегка срывается голос. – И я ненавижу неловкость между нами. Это все из-за Мэтта, да? Энди кивает. Я поклясться готова, что он сейчас расплачется. – Я не очень хорошо справляюсь с ситуацией, – добавляет он. – Нет, это я плохо справляюсь. Энди сдавленно смеется. – Кейт, на тебя ведь совершенно невозможно злиться. – Я так тебя люблю, – говорю я, чувствуя, как по щекам текут слезы. Я не заслужила Андерсона. Честное слово. Он мог бы ненавидеть меня до глубины души, и я бы даже поняла его, учитывая обстоятельства. Любой бы понял. Он слишком хороший. – Ты для меня самый важный человек на свете, понял? Я никому не позволю встать между нами. – И я снова обнимаю его, утыкаясь лицом в грудь, а он мягко прижимает меня к себе. – И я. Кейт, ты тоже самый важный для меня человек. – Он отпускает меня и вытирает щеки тыльной стороной ладони. – Я так тебя люблю. Сильнее всех на свете. Знаю, глупо, что мне нужно было это подтверждение от него, но у меня от облегчения едва не кружится голова. Сцена пятьдесят девятая У Энди сегодня репетиция, поэтому из школы мы с Мэттом возвращаемся вдвоем. Стоит захлопнуть дверь, как мое сердце делает маленький кульбит. Мы впервые остаемся наедине с той пятницы, когда он появился на пороге папиного дома, и меня прямо разрывает от переживаний. Я будто одна из строчек в поэме. Мы еще даже с парковки выехать не успеваем, а Мэтт спрашивает, не хочу ли я мороженого. – Было же какое-то кафе возле «Тако Мак»? – Да, «Брюстерс». – Отлично. – Он быстро и энергично кивает. Слишком мило. Ехать туда минут пять, и мы практически не разговариваем. Я то и дело поглядываю искоса на Мэтта, хотя пытаюсь этого не делать. Он смотрит только на дорогу, но на челюсти играют желваки. Понять, что у него на уме, почти невозможно. На парковке у кафе пусто. На лавочке сидит еще один покупатель: пожилой белый мужчина, старательно поедающий огромный вафельный рожок всех цветов радуги. Мы следуем его примеру и тоже берем рожки: Мэтт – шоколадный, я – обычный. Еще я прошу вазочку, в которую можно положить рожок. – Сядем у дерева? – предлагает Мэтт, указывая на небольшую скамейку на противоположной стороне парковки. – Конечно. Стоит нам занять ее, как на меня накатывает то же чувство, которое испытываешь, выходя на сцену. Когда сердце бьется в груди так часто и легко, что это напоминает икоту. – Я знаю, что с прошлых выходных мы так и не поговорили, – начинает Мэтт. – Ага. – Мое сердце начинает биться еще быстрее. – Так в чем дело? – Ладно. Сейчас. – Он кивает и коротко улыбается. – Прости. Ты уже поняла, наверное, что мне нечасто приходится это говорить. – Не спеши. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно. Внимание Мэтта поглощено салфеткой, в которую завернут рожок: он то расправляет ее, то скручивает снова. – Мы не так давно знакомы, – говорит он. – И это странно, потому что мне кажется, будто я знаю тебя целую вечность. Как если бы мы встречались в прошлой жизни. – Мне тоже так кажется. – И я даже не понимаю, почему так нервничаю. Нужно просто сказать уже. – Он моргает, с силой выдыхает, а потом смотрит мне прямо в глаза. – Ты все равно наверняка догадалась. Я гей.