Я в доме Миры Рейнольдс. – Вот ты где. – Рядом со мной появляется раскрасневшийся и улыбающийся Ной. – Уверена, что ничего не хочешь? Слышала когда-нибудь про пьяное караоке? Я медленно качаю головой. Дом Миры. Ной предлагает мне петь в доме Миры. – Хорошо, просто учти: Райан просил передать, что, если ты захочешь выпить, в этом нет ничего страшного, он за тобой проследит. И вообще лучше, если ты решишь выпить, пока он тут и может о тебе позаботиться. Если вдруг передумаешь и захочешь пить – я имею в виду, выпить, то… – А где Райан? – Играет в Fortnite. – Ной кивает в сторону дивана. – Но он сказал… – Ага, ясно. Я ухожу. – Что? Мы же только пришли. – Ты можешь остаться. С Райаном. – Я не хочу оставаться с Райаном. Я хочу с тобой. В голосе Ноя появилась какая-то текучая мягкость, которой я раньше не слышала. – Кейт, не уходи. Прости. Мне не нужно было… О боже. Малышка Гарфилд. Я не должен был пить. Тебе стало из-за меня неловко… – Ничего мне не стало, Ной. Все с тобой хорошо. Пей что хочешь. Он берет меня за руку. – Но ты уходишь? Все в порядке? – В порядке! Ной, все хорошо. Я просто не хочу здесь находиться. – Из-за кобелей? Слишком много кобелей. Он выжидающе улыбается, и я понимаю его идею. Моя банда обожает высмеивать пижонов. Для нас нет занятия лучше. Мы за ними наблюдаем, классифицируем и тихонько издеваемся, не заботясь, что они о нас подумают. Да и какая разница? Эта братия примитивна и ужасна, их правила не для нас. Ерунда. Осознание правды обрушивается на меня с такой силой и так неожиданно, что дыхание едва не перехватывает. Я всегда говорю, будто меня не интересует их мнение, но все же каждый раз, стоит нажать кнопку «Опубликовать» в инстаграме[22], в голове возникают их лица. Каждый раз, когда я иду по школьному коридору. Каждый раз, когда я пою. Особенно когда я пою. Это уже привычка: смотреть на свою странную, нелепую жизнь с их точки зрения, разбирать ее на составные части, пытаться понять, куда будет нанесен следующий удар. Все равно как иметь за спиной маленький хор из античной трагедии, состоящий из тех, кто тебя ненавидит. Только он никогда не умолкает и существует только в твоей голове. «Фу, лол» «неловко жесть, не могу смотреть» «Я немного умерла» Вот она, суровая правда: пижоны – мой самый страшный кошмар. Мира Рейнольдс – мой самый страшный кошмар. И сил противостоять ему без Андерсона у меня не хватит. – Я знаю, что Мира ужасная. – Ной склоняет голову. – Но я думаю об этом доме как о доме Мэдисон, а Мэдисон – добрая душа. Она как булочка. С корицей. Если хочешь уйти, можем уйти, просто Мэдисон… – Она классная. Я знаю. Я поняла. Вы друзья. – Что? Это-то что означает, по-твоему? – Что? – Друзья. В кавычках. – Я не показывала кавычки. – Ты их голосом показала. – Ной. – Я зажмуриваюсь. – Все нормально. Забудь, ладно? Ничего не имею против Мэдисон. Мне просто хочется уйти. – Тогда нам следует уйти, – говорит Ной, и его взгляд смягчается. – Я уже пять минут пытаюсь донести до тебя эту мысль. – Так пойдем, – улыбается он. – Я провожу. – По-моему, это я тебя провожу. Прослежу, чтобы ты донес до дома свою пьяную задницу. – Я прячу улыбку. – Скажем Райану, что уходим? – Он разберется, – быстро возражает Ной. – Посмотри на него. Посмотри на нашего мальчика. Играет себе. Так счастлив. Пойдем. – Он тянет меня за руку. – Ну же. Сцена шестьдесят четвертая Идти домой с подвыпившим Ноем – то еще приключение. Он клянется, что выпил всего четыре стаканчика, хотя «четыре», на мой взгляд, это уже не «всего». В любом случае, я вижу эффект от каждой капли. Нет, он не шатается, не падает лицом вниз, ничего такого. Просто типичный Ной, только более громкий. И главная отличительная черта: в этом состоянии он просто не может перестать болтать. – Серьезно, – говорит он, наклоняясь ближе. – Этот чувак – наземная рыба. Он может ходить… – Не может быть. Невозможно. – Я тебе говорю, он существует, и он вышел к нам прямиком из ада. – Тут его лицо озаряет новая идея. – Так. Игра. Выбери, за кого выйдешь замуж, кого закопаешь и с кем переспишь. Поехали. Змееголов… – Закопаю. – Ладно. Таракан? – Тоже закопаю. – Голый землекоп. – Мы подружимся и будем мирно сосуществовать. – Кажется, ты немного обходишь правила, но я тебе разрешаю. – Несколько секунд он молчит. – Кстати, о голых землекопах: что там у вас с Мэттом Олсоном? – Я даже знать не хочу, как ты перешел от голых землекопов к Мэтту Олсону. – Это просто. Мэтт отлично смотрелся бы голым, а про землекопов к слову пришлось. И я просто хочу знать: вы мутите? Он так и говорит «мутите». Вместо того чтобы нормально спросить. – Мы не мутим, – безучастно отвечаю я. Ной расцветает. – А ты знаешь, что значат твои инициалы? – Кейт Элиза Гарфилд. – Точно! Кейт Элиза Гарфилд. КЭГ. Звучит как «кег». А «кег» – это пивной бочонок. – Потрясающе. – Ирония, – продолжает он, наклонившись так близко, что наши руки соприкасаются, – заключается в том, что ты не пьешь. Понимаешь? Ирония. Идеально. Я просто смотрю на него, слегка качая головой. Следовало бы на него сердиться. Поведение Ноя объективно очень раздражает. Это факт. Но он кажется удивительно милым, и это раздражает еще больше. – Я вообще не настолько пьян, Кейт. Котенок. А почему тебя постоянно называют котенком? – Он оборачивается ко мне, широко распахнув глаза. – Это из-за того кота в комиксах? – Ты правда хочешь знать?