– Увидимся в понедельник? – Кейт? – За моей спиной появляется Мэтт с ключами в руке. – Ты готова? – Да! Прости. – Я быстро улыбаюсь Ною. Он символически салютует нам здоровой рукой и уходит к парковке. А я не могу перестать думать вот о чем: если бы у меня были водительские права, мы с Ноем сейчас бы целовались. Мне шестнадцать, у меня есть разрешение на вождение, и автошколу я тоже закончила. Нет ни одной уважительной причины, которая стоит между мной и правами. Никакой ошибки, невезения или неудачно выбранного момента. Я просто выбрала полагаться в этом вопросе на своих друзей. Или брата. Или родителей. Но интуиция подсказывает мне, что никто из них не рвется сейчас отвезти меня к Ною, чтобы мы с ним целовались, закрывшись в комнате. Миллион раз это говорила и еще раз повторю: я всегда вне игры. Сама порчу себе веселье. Но только сейчас это стало возможно осознать полностью. Никто, кроме меня, не виноват в том, что в этот славный сентябрьский день я не целуюсь с Ноем Капланом. Вместо этого приходится садиться в машину к Энди и Мэтту, где я нужна как корове седло. Особенно учитывая, что мы с Андерсоном не разговаривали с того самого прекрасного объяснения в туалете в четверг. Тут я с удивлением понимаю: это же было всего два дня назад. А кажется – вечность. Такого не было, кажется, с того самого момента, как мы встретились. На Мэтта я и вовсе боюсь смотреть. Пока мы идем через парковку, я стараюсь держаться в паре метров позади парней, а потом сажусь назад раньше, чем Энди успевает предложить мне место рядом с водителем. Первая пара минут проходит в гробовой тишине. – Спасибо, что подвез, – говорю я. – Всегда рад. – Мэтт улыбается мне, глядя в зеркало заднего вида. – Какие планы на вечер? – Домашняя работа. А еще можно запереться в комнате и заново переживать каждую секунду из тех сорока пяти минут, которые я провела в обществе Ноя. Особенно тот момент в конце, когда, честное слово, честное слово, он поцеловал бы меня, не появись внезапно Девон. Правда, мои мысли возвращаются не столько к неслучившемуся поцелую. И даже не к нашей близости. Не к его сияющим голубым глазам или его смеху, хотя он звучит как лучшая на свете музыка. А к нашему разговору. Я не могу перестать думать об этой тайной стороне Ноя. О Ное, который боится взаимодействия с людьми, но все равно ходит на вечеринки. Который буквально ломает руки, убегая от непонятных встреч. Кажется, во всем мире только я знакома с этим Ноем. И хотела бы узнать его поближе. – …Если захочешь, – говорит Мэтт, я вздрагиваю и вижу, как он снова смотрит на меня в зеркало. И краснею. – Прости, ты не мог бы повторить еще раз? Я просто… – Конечно. Я говорил, мы с Энди собираемся посмотреть «Анастасию». У него дома. Приходи. – Хм… Прости, я не думаю… – Но тут я вижу, как он хмурится, и быстро меняю формулировку. – Мне нужно по алгебре очень много нагнать. – Хорошо, – тихо говорит он. Прямо передо мной, на пассажирском сиденье, Энди вдруг начинает ерзать. За всю поездку он не произнес ни слова, а я сижу так, что не вижу его лица. Я думаю об этом и чувствую боль от разлуки с ним, сильную настолько, что у меня перехватывает дыхание. Два дня без разговоров. Избегать его было верным решением. Находиться рядом, оказывается, почти невыносимо. Все равно что стоять без ключей на пороге собственного дома. Сцена семидесятая Мэтт остается у Андерсона надолго – уже проходит время ужина, но меня все полностью устраивает. Так избегать его намного проще. Он, конечно, понимает, что я его избегаю, и это немного неприятно. Разобраться, в чем дело, он пока не пытался. До сегодняшнего дня. Когда Мэтт стучит в дверь моей комнаты. Пару секунд я думаю, не игнорировать ли этот стук. Можно же притвориться, что легла рано, например. Да, свет из комнаты видно через щель под дверью, но я могла заснуть, пока делала домашнюю работу по алгебре, например. Однако собраться с духом и соврать я не могу. Не так явно. – Что такое? – тихо спрашиваю я. Возможно, слишком тихо. Возможно, он меня и не услышит через дверь. Возможно… – Привет! – Мэтт тут же заглядывает внутрь. – Можно войти? – Конечно. Все в порядке? – Все хорошо, – быстро говорит он, переступая порог. Потом осторожно закрывает за собой дверь. – А у тебя? Я откидываюсь на изголовье кровати и чувствую, как на губах появляется улыбка. Мэтт – такой славный котик. И фундаментально хороший человек. И знаете что? Я, может, и устрашающе неразумна и всячески безнадежна, но хотя бы не влюбляюсь в плохих парней. Вкус у меня отличный, пускай эти ребята в итоге достаются и не мне. Мэтт плюхается на кровать рядом со мной: – Мы можем поговорить? – Конечно. Я чувствую себя странно и неуверенно. Мама и Эллен уже разошлись по комнатам, а где Райан – я понятия не имею. Можно считать, мы с Мэттом сейчас остались наедине, впервые с того разговора у «Брюстерс». – Вот что… – говорит он, откидываясь на выставленные назад руки. – Знаю, ты думаешь, я тебя избегаю потому, что ты гей, – быстро вставляю я. – Погоди, что? – Мэтт снова выпрямляется и внимательно на меня смотрит. – С чего бы мне так думать? – Я была ужасной подругой, не поддержала тебя и… – Нет! Нет-нет-нет! – Мэтт отчаянно трясет головой. – Нет. Перестань извиняться, сейчас моя очередь. – Но тебе-то за что просить прощения? – За то… – Он краснеет. – Кейт. Прости, мне очень жаль. Я знаю, Энди рассказал тебе… – За это тебе точно не нужно извиняться, – говорю я, хотя сердце, кажется, застряло где-то в горле. – Знаю, но я чувствую себя ужасно. Правда. – Нет! Мэтт! – Я так встревожена, что даже думать связно не могу. Мысли путаются, внутренности все перекрутились, и я совершенно не понимаю, как люди с таким справляются. Как они признаются, что им кто-то нравится, и говорят об этом вслух, да еще и обыденным тоном? Как живут с тем, что кто-то знает: он тебе нравится? Или нравился. Я не могу говорить об этом вот так. – Мэтт, ты не можешь… – Я чувствую себя ужасно. Помнишь, как мы сегодня ехали домой? Вы с Энди так много друг для друга значите. – Он тихо шмыгает носом, так тихо, что я едва улавливаю этот звук. Я сглатываю, изо всех сил стараясь не плакать. – Мэтт, я правда не понимаю, в чем ты мог бы себя винить. Я рада за вас. Правда рада. Смешно, но в эту самую минуту я действительно за них рада. Так рада, что едва не теряю дар речи. Первый настоящий поцелуй Энди! С парнем, которого он обожает! С парнем, который его заслуживает. И все это произошло на моих глазах. Я видела, как мой лучший друг нашел свою любовь. И вот я уже плачу. Мэтт ловит мою руку. – Кейт… – Ты же понимаешь, что я не злюсь? – Конечно, – говорит он с той светлой улыбкой, которая всегда выдает его печаль. – Но я тебя понимаю. Для вас обоих это новый опыт. Энди сказал, в вашей картине мира я – первый парень. – Он неожиданно краснеет, как будто сказал слишком много. – И я не хочу… Я вытираю слезы и смеюсь: – Все в порядке. Я не претендую. И ты можешь об этом говорить. – Не совсем это я имел в виду. – Теперь он тоже смеется, пару секунд, а потом снова становится серьезным, а его голос – мягким. – Я просто хочу сказать, что понимаю, как все изменилось. И знаю, что вы всегда были вдвоем, а тут вдруг появился я, а со мной – необходимость соревноваться за внимание Энди и его время, и… Не знаю, насколько я правильно формулирую, но… Просто хочу, чтобы вы знали: я никогда и ни за что не встану между вами. – Я знаю, – медленно говорю я, пока в моем мозгу начинает оформляться новая мысль. Поймать ее за хвост мне пока не удалось. – И ты не встаешь! Это я… – Нет. Не надо себя винить. Я просто хотел поговорить об этом. Ты – лучшая подруга Андерсона, и я всецело это уважаю. И никогда не буду пытаться его узурпировать. – Узурпировать, – улыбаюсь я. – Это же из академического теста? – Из него.