Андерсон проскальзывает следом за мной. – Почему ты так упорно хочешь в «Таргет»? – За штуками для вечеринки. – Прямо сейчас? Во время урока истории? Стоило ли ради этого ронять парту? Я киваю: – Стоило. Потому что я хочу извиниться. По-настоящему извиниться, пока окончательно не струшу. – Я вздыхаю. – И мне нужно сделать это в машине. Энди смотрит на меня, открывает рот, потом закрывает снова. Едва заметно улыбается: – Вроде бы ты хотела поговорить в таком месте, где мы сможем видеть лица друг друга. – Не совсем: я хочу видеть твое лицо и твою реакцию, – объясняю я, пока мы идем через парковку. – А вот тебе мое лицо видеть не нужно. Вдруг я плакать начну. Так что вариантов два: ты будешь слушать меня за рулем, или мне придется надеть маску. – О, помнишь ту гигантскую голову единорога, которую мы видели в… – Даже не начинай. Молчи. Не хочу говорить о той голове. Какое-то время Энди просто смотрит на меня, положив одну руку на крышу машины. – Она была живая, – напоминаю я. Только оказавшись на пассажирском сиденье рядом с Андерсоном, я понимаю: мы целую вечность вот так не сидели. Вдвоем, в машине. Мое пассажирское сиденье. Мой маленький дом. Пока мы выезжаем с территории школы, Энди не произносит ни слова, и мне поначалу кажется, что он беспокоится, как бы нас не поймали. Но вот мы уже на Хардскраббл-роуд, а он все еще молчит. Еще через минуту я понимаю: он ждет, пока заговорю я. И это ожидание – словно мигающая лампочка. Мое сердце делает кульбит и начинает биться чаще. Нужно просто открыть рот. Произнести слова, которые крутились у меня в голове несколько дней. Не понимаю, зачем так нервничать. Мне же не нужно умолять его о прощении. Он явно не злится. Уже не злится. Я точно знаю его позицию. Но даже если тебя уже простили, это не значит, что не нужно извиняться. Ладно, сейчас. Прямо сейчас. Я просто… – Я просто поверить не могу, что ты решил не отмечать день рождения, – выпаливаю я. Первый шаг. Смешок, вырывающийся у Энди, тут же гаснет. – Я все равно пригласил бы только вас, но Брэнди и Рейна не знают, что мой парень – мой парень, а значит, мы с Мэттом не сможем расслабиться. А ты… – Он на секунду умолкает. – Ты на меня злилась. – Больше не злюсь. – В груди у меня комок. – Так он все-таки твой парень. Официально. – Ага, – слабо улыбается Андерсон. – Круто. – Все в порядке, Кейт. Я понимаю. Правда. – Нет. Все действительно в порядке. Клянусь. – Я зажмуриваюсь. – Энди, прости меня. – Кейт… – Нет, выслушай сначала. Прости. Я ужасно с тобой поступила. А ты не сделал ничего плохого. У нас были правила, ты следовал им, а я… – Правила не работали. Ты права, Кейт. Нельзя заставить себя радоваться за кого-то. Радость так не работает. – У него срывается голос. – Ничего так не работает. Но тогда мне казалось, вся эта история слишком уж разрослась и стала такой запутанной, и мы оба были наполовину в него влюблены. Прости и ты меня. Я так… – Стой! – Ладно. Машина останавливается. – Нет, я не имела в виду «Останови машину». – Но мы приехали в «Таргет». – Я имела в виду «Перестань извиняться». – Ты только что долго рассказывала, насколько тебе важно видеть мое лицо, а теперь сидишь, закрыв глаза. – Знаю. – У меня вырывается короткий смешок. – Не хочешь видеть мою реакцию? – Не знаю! – Кейт. – Андерсон берет мою руку и сплетает наши пальцы над коробкой передач. – Посмотри на меня. Я осторожно открываю глаза. «Я люблю тебя», – одними губами произносит он. А потом, вслух, но едва слышно: – Вот моя реакция. Я с трудом улыбаюсь. – Но я не закончила. – Ладно… – Я думала, что нравлюсь ему. Это глупо. Все было только в моей голове. На самом деле ничего такого, но я только сейчас это понимаю, а тогда ощущение было такое, словно даже собственным суждениям я не могу доверять. И я все думала: «Ничего себе, я худшая на свете неудачница, и все об этом знают». – Я попрошу, ты – лучшая на свете неудачница, и только я знаю об этом. Именно поэтому я твой лучший в мире друг и всегда им буду. – Знаю. Знаю. – Неожиданно мои глаза наполняются слезами. – Боже. Мне так жаль. Я же просто… Энди, клянусь, ты мне рассказал, и через пять минут я уже думала: «Да все нормально. Энди теперь с Мэттом. Круто. Стоп. Не круто». Энди сжимает мою руку. – Но постепенно я начала привыкать. – Я шмыгаю носом. – Но все это время я представляла, как вы обсуждаете меня, жалеете, а Мэтт думает, какая я ничтожная… – Но я же не… – Знаю. Ты ему не сказал. Статут о секретности. Знаю. – Я никогда бы так с тобой не поступил. Никогда. Поверь, я уже однажды с этим ошибся и до сих пор чувствую… – Что? Не было такого. Он умолкает. – Ты никогда не задумывалась, почему Вивиан Янг со мной не разговаривает? – Ну, – я вытираю глаза, – она просто променяла тебя на команду по легкой атлетике, как я поняла. Стала пижонкой. – Она не пижонка. – Ладно, а… – И мы перестали дружить из-за меня. Это я виноват. – Он вздыхает. – Я нарушил Статут. И рассказал Джеффри Якобсу, что он ей нравится. – Погоди. Серьезно? Мне казалось, это все знали. – Так и было, потому что Джеффри всем рассказал. – Энди выглядит расстроенным. – Глупо было поступать так. Не помню даже, чем я думал. Видимо, просто ничего не понимал. Мне никогда никто не нравился до такой степени. И я не мог понять, насколько это большое чувство. – Но это же было в восьмом классе… – И что? Поступок все равно ужасный. Статут о секретности не просто так придуман. – Ты к себе слишком суров. – Я несколько лет об этом жалею, – качает головой Энди. – И никогда не рассказал бы о твоих чувствах Мэтту. Кейт, обещаю… – Энди, перестань. – Я поворачиваюсь на сиденье, вдруг чувствуя непреодолимое желание действительно видеть его лицо. – Можешь сказать ему. Все нормально. Расскажи ему, что он мне нравился, расскажи эту историю целиком. – Ты с ума сошла? – Не нужно это скрывать. У вас должна быть возможность все-все друг другу рассказывать. Энди хмурится.