Жила-была королева Кейт Бестолковая, которая в восьмом классе взяла да и влюбилась в сэра Идиота Пустоголового Эрика Отвратительного, пижона 69-го уровня. Этот факт вообще сложно объяснить. Да, он был симпатичный. Но с самого начала все вокруг было прямо-таки увешано красными флажками. Для начала, Андерсон мое увлечение не разделял. И неважно, как часто я вспоминала тот единственный раз, когда Эрик придержал для меня дверь. Переубедить Андерсона было невозможно: он верил, что Эрик – пустоголовый и отвратительный пижон (и идиот). Вся эта история была прямой противоположностью истории любого нашего общего краша. Но в восьмом классе я не обращала внимания на мнение Энди. И позволила своему мозгу страдать от любви. Я писала имя Эрика в тетрадях. Организовывала случайные встречи в школьных коридорах. Так пялилась на него со спины, что запомнила расположение веснушек на шее. А по вечерам моя зависимость от историй любви особенно обострялась. Почти до уровня химической. Почти еженедельно я вводила себе дозу фильма «Всем парням, которых я любила». Всасывала все молодежные ромкомы, которые попадались мне в библиотеке. А потом банда открыла для себя «Заколдованную Эллу», и я на протяжении нескольких месяцев смотрела ее так часто, что папа мог цитировать ее наизусть. Естественно, я запомнила песню Somebody to Love группы Queen и могла спеть ее точно так же, как Энн Хэтэуэй в фильме. Все было выверено и отточено. Каждая модуляция, каждая пауза, каждая крошечная смена ритма. Даже Король Андерсон Любитель Идеального остался доволен. И вот вам еще один показатель того, как я себя чувствовала: я даже спела ее для мамы. И ей понравилось. Мама вообще отреагировала так, как будто услышала сольное выступление в центре Джона Кеннеди. Она вскочила с дивана, разразилась аплодисментами, кричала «браво!». Я потом еще несколько недель слышала, как она хвастается перед своими подругами, тоже преподающими музыку, тем, как четко я проговаривала согласные, как вела себя на «сцене» и как окреп мой голос. Мне следовало догадаться, что дальше она заговорит о представлении. Ничего нового в нашей беседе не было. Мама давно, еще с шестого класса, пыталась втянуть банду в выступление на концертах. «Вы четверо так помешаны на мюзиклах, – говорила она. – Откуда это стеснение перед сценой?» Я никогда не могла ей толком объяснить. Может, дело в контексте? Когда ты поешь в мюзикле, вместо тебя зрители видят персонажа. У тебя есть сценарий. История, которую ты рассказываешь. И тобой руководят. На концерте есть только ты сам. Но стоит маме захотеть, чтобы ты что-то сделала, как она превращается в маленький настойчивый бульдозер. Думаю, в тот момент она решила, что мне нужно спеть песню из «Эллы». Ладно, дело не только в этом. Конечно, мама этого хотела. И я сразу отказалась. Но и после продолжала представлять Эрика Грейвза среди публики: как он смотрит на меня, будто зачарованный. Непременно из первого ряда. И думает: «Как я все это время не замечал Кейт Гарфилд?» Потрясающе глупое клише. Поэтому признаю: я позволила бульдозеру втолкнуть меня на сцену. Волосы у меня тогда были настолько длинные, что час ушел только на попытки их высушить и выпрямить. Я оделась под стать Элле – если бы она покупала вещи во второсортных торговых центрах, разумеется: белая блузка в крестьянском стиле, голубая юбка в пол, широкий пояс. Концерты проходили всегда в одно и то же время по пятницам. Но на генеральную репетицию в костюмах мы собрались днем, в школе. Я так нервничала, что маме пришлось дважды играть вступление. Сначала у меня дрожал голос, но я закрыла глаза и продолжала петь. И произошло то, что всегда происходит с песнями. Она завладела мной. Выпихнула из водительского кресла. Я была Фредди Меркьюри, и я была Эллой, и даже немного Рейчел из «Хора» и никогда в жизни не чувствовала себя такой красивой. После первого припева я открыла глаза и увидела Эрика. Первый ряд, прямо по центру. Свет был приглушен, поэтому понять выражение на его лице я не смогла. Но он не спал, не перешептывался ни с кем и даже не печатал, в отличие от сидящей рядом Миры Рейнольдс. Эрик внимательно слушал. А когда я закончила, он хлопал и свистел. Меня буквально разрывало от восторга. Остаток дня я парила по коридорам, преисполненная чувства тихого триумфа. Банде я ни слова не сказала. Но могла легко представить, как Эрик идет в наш класс и пытается объяснить все друзьям. «Ее голос. Думаю, я влюбился». Весь день я ждала его сообщения. Мы никогда раньше не переписывались. Но вдруг он знает кого-то, кто знает кого-то, у кого есть мой номер. Может, он найдет меня. Подпишется на мой инстаграм[10]. Забавно: я даже не помню самого концерта. Помню только, как стояла за кулисами, снова и снова проверяя телефон. Ничего. Ничего. Ничего. Но стоило нам оказаться дома, Райан нырнул за мной в комнату. Я сразу поняла: что-то не так. Он передал мне свой телефон, открытый на странице Миры. Там была я. Во всей своей тринадцатилетней красе: блузка выбилась, в волосах «петух», которого я не заметила. Ракурс тоже был выбран максимально неудачный: под углом, снизу, – так что я выглядела как оживший персонаж того мема с фронтальной камерой. Тщательно выверенные модуляции «как у Эллы» на поверку звучали как голос шестилетки – очень высоко, а еще в нем слышны были типичные для девочки из хора округлые гласные и преувеличенно четкие согласные. Запись собрала уже тридцать два комментария. «Фу, лол» «видел это вживую, ну нифига же себе» «ОРУ» «Это сестра Райана гарфилда??» «Что у нее с лицом на 32 секунде? Хаха» «неловко жесть, не могу смотреть» – Комментарии не читай, – сказал Райан, выхватывая телефон. – Мира сняла, как я пою? – Слова давались мне с трудом. Райан молча показал подпись к видео. «Спасибо моему виртуальному дружку @sirEricGeneric за этот несомненный шедевр мирового кинематографа». Все замерло. Виртуальный дружок. Эрик Грейвз. – Не переживай из-за этого, ладно? – неловко пробормотал Райан. – Там всего 103 просмотра. – Это видело больше сотни человек? Помню, я едва могла дышать. Помню, гадала, можно ли выплюнуть в приступе тошноты собственное сердце. – Все не так уж и плохо, – сказал Райан. Я не ответила. – Я серьезно, звучание было… – Боже, просто молчи. Райан умолк. Я свалилась на кровать, скрестив руки на груди, в позе трупа. На следующий день кто-то завел новый аккаунт в инстаграме[11]: «Кейт Гарфилд поет». Весь профиль состоял из уродливых скриншотов с видеозаписи Эрика. Квадрат за квадратом: моя челюсть постепенно открывается, губы сжимаются, глаза наполовину закрыты. В описании была только строчка «Я немного умерла». Пересылая ссылку банде, я плакала. «ТВОЮ МАТЬ, – ответила Рейна. – Я ИХ УНИЧТОЖУ. ТВОЮ МАТЬ». «Вот ужас, милая, мне так жаль», – это Брэнди. Андерсон ничего не ответил, потому что уже стоял у двери. – Вот урод, – сказал он. Прямо с порога, даже не поздоровавшись. – Кто именно? – Я вытерла слезы тыльной стороной запястья. – Эрик. Мира. Оба. И все пижоны, которые подписались на этот аккаунт. Подписчиков было уже 78. Я не могла перестать проверять. Чьи-то лица мне были знакомы из пижонского списка, некоторые оказались совершенно новыми. Райан валялся на диване в гостиной, но я все равно плюхнулась рядом, глядя на Андерсона. – Никогда больше не буду петь. Ни-ко-гда. Райан даже глаз от телефона не поднял. Но в воскресенье я проснулась и обнаружила возле двери старую мамину гитару. Райан уже не спал, но еще лежал в кровати, листая учебник. Мое появление его не слишком удивило. Я вцепилась в дверной косяк. – Тебе ведь известно, что я не умею играть на гитаре? – Я скину тебе инструкцию. – Он протянул руку в сторону и одним выверенным движением выдернул из телефона зарядку. Спустя секунду я услышала оповещение. Опустила глаза на экран, а потом бросила на Райана горящий взгляд. – Somebody to Love? Знаешь, не то… – Это хорошая песня. Не позволяй парочке придурков ее испортить. Я нажала кнопку воспроизведения. Оказалось, все довольно просто: на записи какой-то парень показывал, как взять аккорд и расположить пальцы на грифе акустической гитары. Но что-то было цепляющее в том, как сплетались эти звуки. Я не могла глаз отвести от телефона. – И для кого мне это играть? – В смысле «для кого»? – Райан пожал плечами. – Для себя играй.