— Я такими вещами не занимаюсь, — отмахнулась призрачная женщина. — Только если мне покажется, что ты зовешь на помощь. — Даже в этом случае, — с улыбкой ответил я. Призрак вдруг склонила голову набок и прищурившись, с подозрением посмотрела на меня: — Чехов, да ты весь светишься от удовольствия. И у меня две версии. Либо ты извращенец и получаешь сильные эмоции от скандалов со мной, либо… — Ни то и ни другое, — перебил я призрака и прошел в гостиную. — Просто… Призрак подлетела ко мне и развернула кресло, предлагая в него сесть. С интересом посмотрела на меня. — Что? — удивился я. Она тяжело вздохнула: — Просто, — напомнила она. — Просто что? Я откинулся на спинку кресла: — Вечер сегодня был очень хороший. Виноградова кивнула: — Значит, все-таки я была права. И ты получаешь разрядку на работе. От выполненных дел. Я, конечно, не осуждаю, самой нравится трогать деньги. Особенно чужие. Это эмоции… Она на секунду закатила глаза от удовольствия, а затем снова обернулась ко мне: — Но все ж таки это извращение. Я только пожал плечами: — Бывает. — Хотя это всяко лучше, чем любовь с мертвецами или ещё чего такое. Вот первый пункт меня бы напугал. Признавайся, ты же был не в городской прозекторской? — Любовь Федоровна, в последнее время я слишком много работаю с мертвечиной, чтобы посещать трупохранилища после всех приключений. И мне правда стоит выспаться. — Ты не выглядишь слишком усталым, — недоверчиво протянула женщина. — А вы не выглядите мертвой прямо сейчас. Но мы оба знаем… — Иди уже, — фыркнула призрачная дама и направилась на кухню. А я пошел к себе. Колдовство, простыни и кризис среднего возраста Заснуть получилось не сразу. Я долго ворочался, и голову лезли мысли про Арину и то, что произошло у ворот жилого комплекса. И только спустя час я, наконец, провалился в глубокий сон. Проснулся я задолго до будильника. На удивление выспавшимся и бодрым. Встал с кровати, быстро привел себя в порядок, оделся и вышел в гостиную. — Доброе утро, Павел Филиппович. Любовь Федоровна уже сидела в кресле, а на столе стоял на подставке чайник, под которым горела свеча. А с кухни слышался звон посуды и тихий разговор. — Фома помогает Иришке готовить завтрак, — пояснила призрак. — Как спалось? Я сел в кресло напротив и налил в чашку горячий напиток. Сделал глоток и довольно ответил: — Как младенец. Спасибо за чай, кстати. Очень вкусный. — Рада, что понравился, — с улыбкой произнесла Виноградова. С кухни послышались шаги, и на пороге появилась улыбающаяся Иришка, которая вытирала руки о полотенце: — Вы уже проснулись, Павел Филиппович? А я слышу, что кто-то в гостиной говорит. Как вам чай? — Вкусный, — ответил я и покосился на сидевшего в кресле призрака. — Рада, что вам понравился. Скоро и завтрак будет. Она развернулась и ушла на кухню. Я же покосился на призрака. И Виноградова развела руками: — Я же не говорила, что сама мешала отвар. Зато я следила, чтобы сквозняк не затушил свечу. Я сделал ещё один глоток и кивнул: — И на том спасибо. Виноградова покачала головой: — Все-таки твоя секретарша на тебя плохо влияет. Ты даже ругаться не хочешь. Уж не знаю, что между вами произошло… Я пожал плечами: — Абсолютно ничего. Любовь Федоровна недовольно поджала губы, но согласилась: — Ну да. Ничего. Разговор прервала Иришка, которая внесла в гостиную поднос, на котором была широкая тарелка с оладьями и небольшой соусник. — Завтрак, мастер Чехов, — произнесла она и поставила поднос передо мной: — Тогда зовите Фому к завтраку, — ответил я. — И сами садитесь. Чайник ещё горячий. Иришка замялась, видимо, не решаясь исполнить мою просьбу, и я добавил: — Так принято в этом доме. Кухарка кивнула и снова скрылась в кухне. А через секунду за стеной послышались голоса. И Иришка вышла в гостиную уже с Фомой: — Доброе утро, вашество, — поприветствовал он меня и сел за стол. Кухарка села рядом с ним, едва не зацепив Любовь Федоровну. Призрак успела взлететь к потолку в самый последний момент, прошипев проклятья. Правда, кухарка тут же вскочила, с удивлением глядя на сиденье: — Какое оно холодное! — выпалила девушка. — Прямо ледяное. — Сквозняк, — спокойно ответил я и кивнул в сторону открытого окна. Девушка вернулась в кресло, поерзала, словно устраиваясь поудобнее. И смущенно произнесла: — А теперь вроде нормальное. — Давайте пить чай, — вклинился в разговор Фома. Как мне показалось, слуга понял причину могильного холода кресельной подушки. И теперь старался сменить тему разговора. Он взял чайник и разлил по чашкам настоявшийся отвар. — Спасибо, — поблагодарил я слугу и выбрал с блюда оладью. Обманул краешек в брусничный соус и откусил немного. — Ну как? — тут же с волнением спросила Иришка. Я прожевал кусочек, сделал глоток чая и ответил: — Просто великолепно. Вы настоящий мастер. Щеки девушки зарделись: — Скажете тоже, — смущённо ответила она. — Какой я мастер. — Самый настоящий, — заверил я кухарку и взял еще оладий.