ВОЗЛЕ РУЧЬЯ, ПРОТЕКАВШЕГО через лесной массив, где на них натолкнулся мистер Нипперс и его помощники, они обнаружили Доллопса, свернувшегося калачиком, безмятежно спящего возле покрытых золой углей прогоревшего костра. Мальчишка все еще «играл музыку», но такого рода, для которого не требовалось губной гармошки. Они разбудили его и рассказали ему о внезапном изменении планов и необходимости поспешности их выполнения. – Господи помилуй! Опять апаши, а? И этот иностранный шутник, граф, как его зовут? – пробормотал Доллопс, потирая глаза и моргая спросонья. – Правильно, начальник! Дай мне две секунды, чтобы включить мозги, и я готов к любым делам. Моя шляпа! Но почему? Я могу понять, почему, апаши гоняются за вами, сэр; но почему надутый моравский индюк преследует вас, и что с этим делать? Что вы ему сделали, хозяин? Подловили на каком-нибудь грязном дельце и «убили его», как говорят «мериканцы»? – Типа того, – ответил Клик. – Не трать время на разговоры. Просто собери все, что нам нужно, в одну кучу, и мы быстренько уберемся отсюда. Доллопс повиновался команде, да с такой живостью, что сразу же заткнулся и, не говоря ни единого слова, нырнул в фургон за вещами. Через пять минут после того, как ему сообщили о необходимости готовиться к выходу, они уже шли в темноте, отправившись в тридцатимильную прогулку до Камберленда. Всю ночь они шли по тропинкам – двое мужчин плечом к плечу, а мальчик – за ними по пятам, брели по бескрайним вересковым пустошам, где папоротник и трава, тяжело склоняясь, блестели под весом росы. Они спускались по обрывистым склонам крутых оврагов, где шумно струились весенние воды, перекатываясь по камням, низвергаясь в наполненные пеной лужи, топали по извилистым дорожкам; пробирались сквозь дремучий, тихий лес, шлепали по болотам, навстречу ветру, под колючим светом утренних звезд в светлеющих небесах. Постепенно полускрытая туманом луна исчезла за горизонтом, измученная ночь угасла и умерла, и неуклонно сияющая заря зажглась на востоке, знаменуя приход утра. Но пока самые дальние рубежи Камберленда находились от путников за много миль, так что длинный переход ни в коем случае не закончился, и, чувствуя необходимость пройти как можно дальше, пока мир нежился в объятиях Морфея, маленькая команда продолжала настойчиво продвигаться вперед. К четырем часам они снова вышли из болот и оказались в теснинах скалистых ущелий; к пяти они сделали привал на берегу глубокого, спокойного озера, остановились, чтобы погреться у костра. Они вытащили вещи из сумки, которую нес Доллопс, – еду, питье и одежду, – искупались. Вода оказалась ледяной, но уже кипел кофе; а к шести – насыщенные едой и успокоенные табаком – они лежали, растянувшись на благоухающей земле, в полудреме, пока их сапоги сохли перед костром. Сиеста затянулась, пока Клик резко и повелительно не изрек: – Ну будь я проклят! Поднимитесь, лежебоки. Время-то уже половина двенадцатого, а мы все еще прохлаждаемся? И тогда они вскочили и отправились дальше. Отдохнув и освежившись, они шли намного быстрее, так что в два часа уже были в районе аббатства Моркам, недалеко от границ Камберленда, и с аппетитом, обостренным физическими нагрузками на свежем воздухе, направились в маленькое придорожное заведение, чья вывеска гласила: «Роза и чертополох». – Здесь, по крайней мере, не забыли, что такое гостеприимство! – заметил Клик, когда при их приближении хозяйка с радостным лицом подпрыгнула у открытого окна и, увидев их, побежала навстречу, приветствуя их улыбками и реверансами в проеме арочной двери, увитой плющом. – Добро пожаловать, господа, добро пожаловать, – улыбнулась она, когда они подошли и присоединились к ней. – Но как, скажите мне, вам удалось добраться сюда так быстро? Поезд не должен был прибыть в Шеппертон-Олд-Кросс до пяти двадцати, а до станции миля с четвертью по прямой. Однако лучше рано, чем поздно… Майор Норкросс и леди Мэри уже здесь и очень хотят встретиться с вами. Поскольку так получилось, что ни Клик, ни мистер Нэрком не были лично знакомы с упомянутой женщиной и джентльменом, это было настолько явным случаем ошибочной идентификации, что у суперинтенданта чесался язык, чтобы развеять заблуждение, когда случилось неожиданное. Звук открывающейся и быстро закрывающейся двери, грохот поспешных шагов по коридору, и в проеме двери возникла внушительная фигура человека с пышным лицом, лет пятидесяти, который отодвинул хозяйку в сторону и бросил метафорическую бомбу, взволнованно воскликнув: – Мой дорогой, я никогда не был так рад! А еще ведутся разговоры об английской медлительности! Да, вы прибыли достаточно быстро, чтобы удовлетворить янки. Я отправил вам письмо лишь вчера вечером, мистер Нэрком, и, кстати, кто из вас мистер Нэрком и кто этот удивительный мистер Клик? Или этот умный следователь придет позже? Вы можете рассказать мне все об этом позже. Пока что пройдемте! Давайте не будем заставлять леди Мэри ждать – она беспокоится. Сюда, пожалуйста. И хотя Нэрком никому не представлялся, не было допущено никакой ошибки. Незнакомец схватил Нэркома за руку, увлек его вниз по коридору и распахнул дверь в конце, взволнованно объявив: – Вот, Мэри. Скотланд-Ярд ответил. Большая награда привлекла их, как я и надеялся, – и вот сам господин Нэрком. Этот парень Клик приедет следующим поездом, без сомнения. Ответ на эту фразу пришел с неожиданной стороны. Внезапно человек, которого майор Норкросс оставил стоящим у входной двери, решив, что тот никоим образом не связан с Нэркомом, а просто джентльмен, который одновременно дошел до гостиницы, спустился по проходу к открытой двери. Вошел мимо него в комнату и серьезно сказал: – Разрешите мне исправить вашу ошибку, майор. «Этот мнимый следователь» не придет позже – он здесь, и он к вашим услугам и к услугам леди Мэри Норкросс, поверьте мне. Я давно слышал о майоре Сетоне Норкроссе как о человеке, которого высоко ценят в мире скачек, – впрочем, как и джентльмена, который владеет лучшим жеребцом в королевстве и чья кобылка, Горянка Лэсси, является фаворитом в предстоящем дерби. А теперь я имею честь встретиться с самим этим джентльменом. Эффект от этого оказался несколько смущающим. Когда, закончив речь, Клик протянул руку и положил ее на плечо мистера Нэркома, леди Мэри наполовину поднялась со своего сиденья, только для того, чтобы снова сесть, удивленно посмотрев на своего супруга. Позже она заявила, что двое мужчин произвели на нее потрясающее впечатление: «Один напомнил мне актера, пытающегося сыграть роль выдающегося человека, а другой – человека выдающегося, пытающегося сыграть роль обычного человека, но не слишком удачно, поскольку не мог скрыть своего величия». Однако майор был слишком прямолинеен, чтобы сдерживать свои чувства, и в данном случае, будучи полностью сбитым с толку, заявил: – Боги! Если вы действительно Клик… – Действительно. Мистер Нэрком может подтвердить. – Но, боже! Я слышал, одно время вы были на самом дне! Что под небесами божьими заставляет вас и таких, как вы, заниматься подобными вещами? – Мнения разные на этот счет, майор, – тихо ответил Клик. – Меня с этого «дна» вытянул мой добрый друг, мистер Нэрком, за это я его должник на всю оставшуюся жизнь. – Должник, ничего себе! Не говорите ерунды. Как будто джентльмен мог не помочь джентльмену! – Боюсь, было бы не так просто, если бы джентльмен был хорошим актером, а вы только что сделали мне комплимент, косвенно сказав мне, что я, должно быть, актер неплохой. Это очень мило с вашей стороны, но разве мы не можем допустить этого? Мне кажется, что я тоже скоро смогу сделать комплимент, майор. Со всех сторон я слышу, что Горянка Лэсси обязательно выиграет дерби – на самом деле, если не произойдет чуда, на победу нет шансов ни у одной лошади, кроме нее. Майор и его жена стали заметно взволнованными. – Увы, сэр! – воскликнул майор голосом, полным глубокого отчаяния. – Боюсь, придется изменить это утверждение так, чтобы оно могло гласить: «Если не произойдет чуда, шанс на победу имеет каждая лошадь, кроме нее». Каждая! От Тарантула Доусона-Блейка, второго фаворита, вплоть до последней клячи! – Боже мой! Кобылка не «пошла не так», надеюсь? – Все гораздо хуже, чем «пошла не так». Ее вообще нет! Какой-то ужасный и подлый конокрад пробрался в конюшню прошлой ночью и украл ее… Украл ее, сэр, и не оставил следов, чтобы рассказать, что с ней случилось. – Ну, что-то в таком духе я и подозревал! – Надеюсь, что об этом пока никто не знает! Как будто этого было не достаточно. Я потерял не только лучшую кобылу в Англии, но и лучшего тренера: и это дело рук одного и того же чудовища! – Что вы имеете в виду, майор? Тренер взял взятку и таким образом «продал» вас? – Что, Том Фэрроу? Никогда! Не такой он парень! Человек, который предложит Тому Фэрроу взятку, проведет остаток недели в больничной койке! Более верный парень никогда не рождался в этом мире. Бог знает только, когда или как это произошло, но Фэрроу был найден на болоте вчера утром – совершенно без сознания и на грани смерти. Он был избит самым жестоким образом, который только можно себе представить. Мало того, что его правая рука оказалась сломана, но его череп был почти расколот. Жуткое сотрясение мозга, конечно. Бедный парень, он не может сказать ни слова, и есть вероятность, что никогда уже не сможет сделать этого снова. – Это плохо, – заявил Клик мрачно. – Есть идеи, кто был нападавшим? Местная полиция нашла следы, улики? – Местная полиция ничего об этом не знает. Я не сообщил им об этом случае. – Не сообщили… Гм! Довольно необычно! Почему? Когда у человека произошло ограбление, украдена ценная лошадь, а его объездчик практически убит, можно, естественно, предположить, что первым действием будет приведение механизма закона в действие без промедления. То есть, если… Хм! Да! Именно так. – Что значит «именно так»? – нетерпеливо спросил майор. – Вы, кажется, натолкнулись на какую-то идею с самого начала. Не могли бы вы сказать мне, что это за идея? – Конечно. Я мог бы предположить, что когда человек молчит о таких вещах, есть вероятность, что у него есть некое представление о том, кем может быть преступник, и что у него есть веские причины не желать, чтобы мир узнал о происшедшем. Другими словами, он скорее потеряет пятьдесят раз цену лошади, чем обнародует данные о личности преступника. Глава XII ЛЕДИ МЭРИ ТИХО застонала. Лицо майора вытянулось от изумления. – Я не знаю, волшебник вы или нет, мистер Клик, – проговорил майор через мгновение. – Но вы верно поняли суть. Именно по этой причине я воздерживаюсь от обнародования этого дела. Достаточно плохо, что у нас с леди Мэри возникают подозрения в отношении личности этого человека, не позволяющие нам говорить лишнего. Взять Доусона-Блейка. Если бы он узнал, он перевернул бы небо и землю, чтобы погубить его. – Доусон-Блейк? – повторил Клик. – Простите, но вы имеете в виду сэра Грегори Доусона-Блейка, пивовара-миллионера, добившегося рыцарства недавно, чья лошадь, Тарантул, является вторым фаворитом в предстоящем дерби? – Да, именно его. Он наш сосед, мистер Клик. Его поместье, замок Клевердейл, находится прямо за границей Нортумберленда и примерно в пяти милях от аббатства Моркан. Его конюшня, во всяком случае, превосходит мою; и мы оба используем промежуточную вересковую пустошь в качестве тренировочной площадки. Кроме того, есть еще дочь Доусона-Блейка, с которой так плохо обошелся лейтенант Чедвик, поиграв и бросив. Если вы не знаете, он бросил ее и женился на девушке из хора, которой нечем было похвастаться, кроме красивого лица и длинной череды родовитых предков. Не то чтобы мисс Доусон-Блейк что-то потеряла, избавившись от такого человека, но раньше она безрассудно хотела связать себя с ним на всю жизнь, а ее отец так и не простил лейтенанта Чедвика и потратил бы миллион на удовлетворение, посадив его за решетку. – Я представляю. А этот лейтенант Чедвик – кто он, если я могу спросить? – Единственный сын моей старшей и единственной сестры, мистер Клик, – слегка покраснела леди Мэри. – Она совершила глупость, выйдя замуж за своего учителя музыки, когда я была маленькой девочкой, и мой отец умер, так и не увидев ее снова. Впоследствии ее муж бросил ее и ушел… Она так и не узнала, куда, до дня своей смерти. Пока она была жива, я и мой брат, лорд Шевельмер, видели, что она ничего не хочет делать и просто плывет по течению. Мы предоставили средства, чтобы выучить ее сына в Сандхерсте, и после того, как мы отправили его в колледж, мы надеялись, что он оправдает наши надежды, добившись чести и отличия. Это была тщетная надежда. Он не достиг ничего, кроме позора. Вскоре после плачевного брака с актрисой, ради которого он бросил мисс Доусон-Блейк и которая, в свою очередь, бросила его, когда обнаружила, что он бесполезное бремя, – он был уволен из армии и с тех пор превратился в заядлого игрока и завсегдатая скачек, просаживающего там большие суммы. Я не видел его в течение шести лет, когда он неожиданно появился в этом районе три дня назад и попытался завязать знакомство с одним из грумов аббатства. – Он явился под вымышленным именем, мистер Клик, – несколько взволнованно добавил майор. – Называл себя Джоном Кларком и пытался вывести информацию о Горянке Лэсси из моих конюшен. К счастью, леди Мэри увидела и сразу же приказала, чтобы его гнали взашей и больше никогда не подпускали и на милю к нашим конюшням. Тем не менее он шлялся вокруг до вечера, но его ни разу не видели с тех пор, как исчезла Горянка Лэсси. Теперь вы, наверное, понимаете, почему я решил вести это дело с максимальной секретностью. Мало того что мы не хотим каким-либо образом быть связанными с таким человеком, мы не можем не помнить, что он связан с нами кровными узами, и пока Фэрроу не умрет от своих ран – не дай бог этому случиться! – мы постараемся хранить произошедшее в строжайшем секрете. Все, что я хочу, – вернуть животное, а не наказать человека, если он действительно будет виновен; потому что на самом деле нет фактических доказательств этого. Но если бы Доусон-Блейк узнал, все было бы иначе. Он перевернет небеса и землю, чтобы уничтожить Чедвика и опорочить всех, кто с ним связан. – Гм, понимаю! – фыркнул Клик, сморщив брови и задумчиво поглаживая подбородок. – Так что, естественно, между этим сэром Грегори Доусоном-Блейком и вами, с учетом этого добавленного к соперничеству двух лошадей, нет большой дружбы? – Нет, нет. Если, помимо всего прочего, мистер Клик, вам нужно мое личное мнение об этом человеке, это можно выразить словом «прохвост». В нем нет ни одного достоинства джентльмена. Он просто вульгарный, позолоченный, недалекий козел, и я бы не стал подозревать кого-то еще в исчезновении кобылы, но я знаю, что Чедвик был в поместье; а сговор между Чедвиком и Доусоном-Блейком так же невозможен, как объединение двух полюсов или растворение нефти в воде. Это единственная вещь в этом мире, которую Доусон-Блейк не сделал бы ни при каких обстоятельствах. Он участвует в гонках не ради спорта, а ради рекламы, славы, популярности, ради хвастовства перед окружающими. Он хочет синюю ленту дерби из-за престижа; и он купил бы ее, если бы покупка была возможной и либо взятки, либо обман могли решить исход гонки. – Гм! Это весьма жесткое утверждение, майор. – Но сделано оно на основе фактов, мистер Клик. Он дважды пытался подкупить Фэрроу, чтобы тот кинул меня, предложив двойную зарплату и пенсию; и, не сумев купить его, на прошлой неделе предложил моему жокею 10 000 фунтов стерлингов, чтобы он убежал во Францию в ночь перед дерби, и пообещал ему еще пять тысяч, если Тарантул придет первым. – Ого! – протянул Клик изумленно, а затем с выражением благородного презрения добавил: – Значит, наш рыцарь в доспехах – горе-спортсмен, не сумел подкупить наездника?.. Хм! Да. Это возможно… Возможно. Появление Чедвика в такой момент может быть простым совпадением – или уловкой, чтобы заблаговременно получить внутреннюю информацию, или… Ну, тут ничего точно не скажешь… Предположим, майор, вы расскажете мне все с самого начала. Когда обнаружили исчезновение животного… и как? Расскажите мне подробности, пожалуйста. Майор вздохнул и тяжело опустился на стул. – В связи с такими далеко идущими последствиями, мистер Клик, – мрачно сказал он, – я боюсь, что совершенно не помню того, что можно назвать деталями. И, помимо того, что я уже сказал вам, действительно очень мало что могу сказать. Когда или как было совершено деяние, невозможно определить, помимо того, что это произошло прошлой ночью, после половины десятого вечера, когда конюх Дьюлиш, перед возвращением домой, отнес ведро воды по просьбе Фэрроу в здание, где находится стойло Горянки Лэсси, и пятью часами утра следующего дня, когда капитан Мактавиш зашел в конюшню и обнаружил, что кобыла пропала. – Минутку, пожалуйста. Кто такой капитан Мактавиш? И почему джентльмен бродил по конюшне аббатства в пять часов утра? – На оба вопроса можно ответить в нескольких словах. Капитан Мактавиш – мой друг, который частенько останавливается у нас. Он – известный натуралист. Пишет статьи и рассказы о жизни птиц и животных для журналов. У него есть привычка охотиться за «образцами» каждое утро, на рассвете. В пять он всегда забегал на конюшню по пути к молочной ферме, где перед завтраком выпивает стакан свежего молока. – Ясно. Капитан молодой или старый? – Молодой, конечно. Ему тридцать два – тридцать три, примерно. Брат моего покойного армейского приятеля. Останавливался у нас в течение последних двух месяцев. Всеобщий любимец, душа компании. – Спасибо. Теперь еще один вопрос, прежде чем продолжить, пожалуйста: о тренере Фэрроу, который заставил конюха нести ведро воды. Разве это не было необычно, в такое время ночи? – Не знаю. Да, возможно, так и было. Я никогда не думал об этом в таком ключе. – Скорее всего, нет. Конюшни уже закрыты, и конюхи не работают в этот час, не так ли? – Да. То есть если у Фэрроу не было причины попросить одного из них чем-нибудь помочь ему. Кстати, именно за помощью он обратился к этому мальчику Дьюлишу. – Именно так. Есть идеи, что он хотел делать с этим ведром воды посреди ночи? Конечно, он не мог поить одну из лошадей и вряд ли собирался взять на себя обязанности конюха и вымыть стойло. – Разумеется, нет! Он тренер, а не уборщик. Я плачу ему тысячу восемьсот в год и даю жилье. – Женатый мужчина или одинокий? – Не женат. Вдовец. Около сорока. Потерял свою жену два года назад. Думаю, что он собирается жениться снова, к этому все и шло. Но в последнее время он и Мэгги Макфарлэнд по какой-то причине, похоже, поутратили интерес друг к другу.