– Было бы странно при любых других обстоятельствах, сэр, но этот адский раскат грома каким-то образом отключил электричество, и каждая лампа во всем отеле погасла! Вот так! Стало темно, хоть глаз выколи. Все подумали, что провода, должно быть, перегорели, но оказалось, что с ними ничего не случилось, только вот подача электричества была прервана… А потом лампы зажглись так же внезапно, как и погасли. – О боги! – два слова сорвались с уст Клика, словно щелчок плетью, затем он быстро повернулся и уставился прямо и пристально на телеграфиста. – Говорите… Быстро! – заговорил он в резком стаккато от возбуждения. – Мне сказали, что когда прозвучал гром и было принято сообщение, какая-то сила едва не скинула вас с вашего стула. Это правда? – Да, сэр, – ответил мужчина, – совершенно верно. Это было что-то потрясающее. Господь знает, что было бы, если бы я прикоснулся к приборам. – Вы были бы так же мертвы, как Юлий Цезарь! – воскликнул Клик. – Неудивительно, что она примчалась, чтобы увидеть, что случилось, лисица! Неудивительно, что свет погас! Мистер Нэрком, лимузин… Быстро! Идемте, сэр Чарльз и мистер Бичман, пойдемте все, немедленно! – Куда мы, мистер Клик, и зачем? – На верхний этаж дома по соседству с отелем «Океанский вал», сэр Чарльз, чтобы увидеть дорогих пенсионеров мисс Греты Хилманн, – взволнованно ответил Клик. – Если я не ошибаюсь, джентльмены, одна часть этой маленькой загадки уже решена, и сами стихии сговорились, чтобы защитить Англию, чтобы стать палачом ее врагов. Он не ошибся – ни в каком отношении, насчет этого дома и той роли, которую тот сыграл в этом случае, – потому что, когда они пришли и потребовали, во имя закона, право войти и допросить «прикованную к постели женщину» и искалеченную девушку, которые занимали верхний этаж, им сообщили, что таких людей там нет и никогда не было. – Это правда, что там инвалид, – пояснила им хозяйка, милая старушка, ничего не подозревающая добрая душа, когда они потребовали разрешения войти. – Но это джентльмен, а не леди. Я полагаю, что по профессии этот джентльмен – художник или скульптор. Что-то в таком роде. Никогда до прошлой ночи у него не было никого, кроме племянницы, которая время от времени звонит. Прошлой ночью, однако, пришел племянник – на пару минут; действительно, мне казалось, что он всего лишь поднялся наверх, прежде чем снова спуститься и уйти. Пардон? Нет, сегодня никто не звонил, и джентльмен не покидал свою комнату. Но он часто спит допоздна… На этот раз он уснул навечно. Ибо когда они поднялись по лестнице и вышибли дверь комнаты, там, под полуоткрытым окном на крышу, лежал покойник, сжимая в окоченевшей руке телефонную трубку с проводом, который тянулся и к телеграфным проводам наверху. На столе рядом с телом стоял расплавленный и совершенно разрушенный телеграфный аппарат. – Джентльмены, вот наш таинственный телеграфист – Борис Боровонски! – объявил Клик, наклонившись и посмотрев на него. – Подойдите сюда, мистер Бичман, и скажите мне, не тот ли это человек, который играл роль почтенного папы мисс Греты Хилманн. – Да, да! – взволнованно заявил капитан, после того как наклонился и посмотрел в лицо мертвеца. – Это тот самый человек, сэр, тот самый! Но кто?.. Но почему… Но как? Затем он озадаченно посмотрел вверх, туда, где изгиб провода шел вверх и наружу и, пронизывая лабиринт проводов, быстро цеплялся за одну из линий. – Поджарился электричеством, – объявил Клик, отвечая на вопрос. – Несколько тысяч вольт – вспышка пламени, взрыв в сердце, голове и конечностях! Видите его маленькую игрушку, мистер Нэрком? Видите, сэр Чарльз? Он прослушивал наши разговоры, а потом передавал сообщения с этого телеграфа. Сообщение было получено, как раз когда его провод оборвался. Виной тому, разумеется, шторм… И вы сможете понять остальное, когда посмотрите вверх и увидите другой провод – толстый, с изоляционным покрытием, разорванный и потертый при контакте с неровным краем дымохода. Нетрудно восстановить трагедию… Когда оборвался кабель, по которому Борис вел передачи, он вскочил и схватил его, и снова стал прикреплять к аппарату. Тут-то его и настиг злой рок. Смотрите. Дикий ветер, должно быть, перехлестнул провод прослушки или провод телеграфа, этого мы никогда не узнаем, с проводом электросети, находящимся под напряжением… Неудивительно, что в отеле погас свет, мистер Бичман. Проводку закоротило через тело этого человека. Удар тока – быстрая смерть. Но мертвая рука, как видите, соединила провода… Теперь посмотрите туда – куча сгоревшей бумаги рядом с расплавленным аппаратом и огарок спичечной коробки рядом. Сила, которая убила шпиона, воспламенила эти спички! Огонь перекинулся на бумагу, пламя продолжало свою работу. Как вы видите, Софи Боровонски не нашла ничего, что можно было забрать с собой, – огонь уничтожил все документы. Господа, государственные тайны, которые были украдены, останутся собственностью Англии – записи сгорели, а мертвые не могут говорить. Глава XIX ПРОШЛО ДВА ЧАСА. Загадка была разгадана, все поспешно пообедали, и следователи вернулись в дом начальника дока, чтобы снова обсудить любопытные особенности дела. – А теперь, джентльмены, – объявил Клик, – время перейти к неразгаданной части загадки – таинственной манере, в которой сообщения отправлялись из этого дома. За всем этим стоит, вне всяческих сомнений, Софи Боровонски; но вопрос в том, как она все это устроила? – Я склонен думать, что это дело самого дьявола, мистер Клик, – вздохнул Макиннери. – И что, должно быть, с ней приключилась какая-то беда, такая же, как при прослушивании. – Боюсь, вряд ли, – ответил Клик. – Думаю, что только случай остановил всю эту историю. Теперь мы прекрасно знаем, что женщина находилась в этом доме не обнаруженная. Никто ее не подозревал в течение нескольких дней. И вы можете спокойно поставить свою жизнь на то, что она не бездельничала, не тратила ни секунды впустую! Стопка сгоревших бумаг очень ясно показывает, что ее брату был передан значительный пакет разведданных, поэтому можно с уверенностью сказать, что она постоянно передавала ему информацию прямо отсюда. – Но как она могла получить эту информацию? – спросил сэр Чарльз. – Я вновь торжественно заявляю, мистер Клик, что никто не входил и не выходил из комнаты, что не было сказано ни одного слова, которое могло бы иметь какое-либо отношение к секретным вопросам, поэтому ничего нельзя было услышать. Как эта женщина могла прочитать документы, с которых мы ни на минуту не сводили взгляда? Разумеется, у нее были какие-то средства для передачи сообщений брату… Теперь мы знаем, как это было организовано. Но как, во имя всего святого, она получала секретные данные? – Ну, это, конечно, странно, сэр Чарльз, но с такой изобретательностью, как у нее, никогда не знаешь, чего можно ожидать. Уверен, что ей удалось войти в комнату и спрятаться где-нибудь. Что вы думаете об этом? – Я уверен, что она не могла попасть в ту комнату. Это невозможно. Тут просто нет места, где она могла бы спрятаться. Заходите и посмотрите. Он отпер дверь и, следуя за остальными, повел в комнату, где проводилось изучение дел начальника дока. Одного взгляда было достаточно, чтобы подтвердить заявление сэра Чарльза. С одной стороны стоял большой огнеупорный сейф, надежно запертый; с другой были два окна – с железными решетками и внутренними стальными ставнями; на одном конце находился большой стол, за которым сэр Чарльз и Макиннери возились с документацией, а на другом – письменный стол поменьше, на котором стояла пишущая машинка, установленная на шумопоглощающей подставке из войлока и над которой висела электрическая лампочка белого цвета. Там было пять стульев и ни одного места для укрытия. Ни шкафа, ни гардероба, ни сундука – ничего, где могло бы спрятаться существо размером больше кота. – Видите ли, – сказал сэр Чарльз, взмахнув рукой, – она не могла спрятаться здесь, равно как не могла спрятаться снаружи и подслушать, потому что не было сказано ничего, что могло бы ей пригодиться. – Совершенно уверены в этом? – Отвечаю, господин Клик, – заявил молодой Гримсдик. – Мы были настолько осторожны в этом вопросе, что сэр Чарльз никогда не диктовал ни строчки из исследуемых записей. Он просто передавал бумаги и говорил: «Скопируйте там, где я это отметил». Чтобы мой стол не завалило бумагами, я подчеркивал отмеченные абзацы и готовился переписать позже на пишущей машинке… Дьявольская часть тайны заключается в том, что я как раз печатал в этот момент на пишущей машинке те два фрагмента предложений, переданные по телеграфу… И тут этот ужасный раскат грома… – Так! Та-а-ак! – рявкнул Клик, резко дергаясь. – Конечно, вы абсолютно уверены? – Вне всякого сомнения, мистер Клик. Сэр Чарльз скажет вам, что раскат грома был настолько сильным и внезапным, что и он, и мистер Макиннери просто подпрыгнули. Что касается меня, я был настолько поражен, что по ошибке набрал неправильную букву, и мне пришлось стереть слово и набрать его снова. Посмотрите сами. Бумаги все еще на моем столе, и я могу показать и оригинал, и исправление. Так вот, никто не мог увидеть эту бумагу в то время; по этому поводу не было сказано ни единого слова, и прошло не более полминуты, прежде чем сам сэр Чарльз вынул ее из сейфа. Послушайте, сэр, вот бумага и вот место, где я стер слово… Понимаете? Клик подошел к пишущей машинке и посмотрел на бумагу, увидел исправление, поднял ее, посмотрел на другие печатные листы, лежащие под ней, а затем нахмурил брови. – Гм! – задумчиво пробормотал он и вновь уставился на открытую страницу. – У вас дьявольски жесткое прикосновение для человека, который постоянно делает подобные вещи и поэтому должен мастерски печатать на машинке. Но есть другие ошибки и исправления. Послушайте, друг мой, я не верю, что вы привыкли к этой машине. – Нет, сэр, не привык. Я не привык к клавише «Shift». У моей собственной машинки ее нет. – Вашей собственной! Боже! Зачем же вы используете эту машинку, тогда когда у вас есть своя? И почему вы не взяли ее с собой, хотя приехали сюда по таким важным делам? – Я привез. Но когда мы нашли здесь машинку, я начал печатать на ней. А когда мне стало трудно работать, я пошел за своей, которую я оставил в прихожей, забрал ее у грузчика… Но небрежный болван грузчик, должно быть, обращался с ней так, как будто это был сундук, потому что пружина была сломана, каретка не работала, и два стержня были сорваны. – Юпитер! – голос Клика прозвучал так внезапно и с такой яростью, что это был почти лай, как у испуганного терьера, и мистер Нэрком, зная друга, подскочил к нему. – Ты разгадал эту тайну, я знаю! – воскликнул он. – Это так, старина? А? – Оставь меня в покое, дай подумать! – раздраженно откинулся Клик. – Я хочу видеть начальника дока! Я хочу увидеть его прямо сейчас! Где он? Вот и вы, мистер Бичман. Отвечайте на мои вопросы и… быстро. Этой женщине разрешалось входить в эту комнату? Она когда-нибудь пользовалась этой машинкой? – Да, сэр, часто, – ответил тот. – Она была одной из лучших и самых осторожных и искусных машинисток, которых я когда-либо встречал. Раньше она следила за всей моей перепиской и… Боже мой, Клик, что вы делаете? Разве вы не знаете, что это государственная собственность? Клик, не дожидаясь, пока Бичман закончит повествование, внезапно схватил руками машинку, обнаружил, что она прикручена к столу, и, подхватив ближайший стул, теперь колошматил по машинке тяжелым стулом со всей своей силы. – Вы имеете в виду – собственность потенциального противника! – резко ответил он. – Разве я говорил вам, что она бесхитростная или глупая? Разве я не сказал… Победа! Сейчас, смотрите сюда – все сюда! Вот вам сюрприз. Он оторвал печатную машинку от креплений и бросил на пол, разбитую. Потом его рука скользнула по поверхности шумопоглощающего квадрата войлока под машинкой… Клик оторвал войлок от стола, и все увидели сделанное им открытие. На поверхности стола, выступая через равные промежутки, торчали сорок две иглы из стали – по одной на каждую клавишу на пишущей машинке, – которые, при нажатии соответствующей клавиши, пробивали войлок, затем так же вдавливались в стол. Слегка театрально, в присущей ему манере, Клик повернулся лицом к присутствующим и взмахнул рукой. – Господа, вот ответ на загадку. Вы сами предоставляли ей необходимую информацию. Машинка и была страшным шпионским передатчиком. Принесите пилу, мистер Бичман, и давайте посмотрим, к чему присоединены эти стальные иголочки. Как оказалось, они были присоединены к весьма изобретательной конструкции. Высокочувствительная спиральная пружина, прикрепленная к «планке» из тонкой прочной стали под поверхностью стола, соединенной с проволокой, спускающейся по стене за одной из задних ножек этого стола и проходящей оттуда через небольшое отверстие от буравчика под пол. Следуя за этим тонким проводом, они тоже спускались этажом ниже, пока не достигли конца провода в дальнем углу подвала под зданием. Там, за перевернутой пустой бочкой, они натолкнулись на еще один провод, который тянулся вверх, пока не присоединился к прямой линии верфи, рядом с мансардным окном того, что когда-то было спальней мисс Греты Хильманн. И к этим проводам – одному спускающемуся, а другому поднимающемуся из-за пустой бочки в подвале, – была присоединена дополнительная конструкция. С одной стороны был простой, повседневный ключ для отправки телеграмм по системе Морзе. С другой – любопытная маленькая клавиатура, которая была точной копией клавиатуры на пишущей машинке наверху. Кроме того, рядом лежали остатки еды из буфета дома, а также лист бумаги, покрытый машинописными знаками. – Джентльмены, наконец разгадана последняя тайна, – объявил Клик, взяв один из этих листов. – Посмотрите на них, вот они, секретные документы. И я, как осел, забыл о том, что Николо Ферран был одним из самых ловких механиков и одним из самых хитрых электриков и связистов, которыми может похвастать преступный мир. Смотрите, сэр Чарльз. Смотрите, мистер Нэрком. Каждое прикосновение буквы на клавиатуре пишущей машинки наверху воспроизводило ее точную копию на этой адской штуковине здесь, и как только это было записано, Грета передавала его Борису Боровонски. Разве нетрудно понять, почему она покинула свой пост и полетела к нему? Она получила шок от удара током, который убил его и с меньшей силой прошел по проводам к телеграфисту, к прибору, который она использовала. Видимо, она поняла, что произошло. Но даже самые проницательные люди иногда ошибаются и упускают из виду важные вещи. Ее глупая ошибка заключалась в следующем: она забыла взять с собой черновики разведданных, которые передала уже мертвому человеку. – Ах, черт, – пробормотал господин Александр Макиннери, которому, как истинному шотландцу, нужно было непременно подытожить произошедшее, – в конце концов, это не больше, чем я ожидал. Я сказал, что это было нелепым стечением обстоятельств, так оно и оказалось. – Без сомнения, – согласился Клик с одной из своих странных улыбок. – Но лично мне всегда нравится думать, что существует высшая сила, и когда отдельные люди… и даже народы… начинают играть не по правилам, то… Разве мы не идем наверх, сэр Чарльз? Нам с мистером Нэркомом предстоит долгий путь обратно в город… Однако прежде, чем Клик смог вырваться с верфи и покинуть дом, ему пришлось претерпеть огромное количество всяческой волокиты, которая является «наградой» за успешное решение правительственных дел. Нужно было встретиться с высокопоставленными чиновниками, слушать комплименты и поздравления, и он был действительно рад, когда лимузин унес их с верфи, и они с мистером Нэрком поехали назад. Но несмотря на тот факт, что он только что довел до успешного раскрытия дело, которое намного улучшило его репутацию и приблизило день, ради которого он так долго и так усердно работал, Клик был необычайно замкнут и мрачен, заметно погружен в себя, когда они ехали обратно по улицам Портсмута. И если бы суперинтендант был более наблюдательным и менее погружен в мысли о наградах, которые они должны были получить за результат дневного расследования, он обнаружил бы, что все это время его приятель лишь делает вид, что беззаботно дремлет, а на самом деле все это время внимательно следит за переполненными улицами, по которым они мчались, словно ища кого-то или что-то, что он ожидал увидеть. – Я выйду пораньше, Нэрком, – сказал он, внезапно нарушив тишину. – Просто высади меня там, где подобрал сегодня утром, и дальше я поеду на поезде. – Какого рожна! Зачем? – Просто моя прихоть, и все. Нет, не дави на меня, объяснения не будет, меньше знаешь – крепче спишь. Кроме того, я в лучшем случае капризный болван… Так что просто высади меня, когда мы доберемся до окраины Гилфорда, будь так любезен. Мистер Нэрком был достаточно осторожен, чтобы оставить этот вопрос и не поднимать его, пока они не подъехали к тому месту, о котором шла речь. Здесь он остановил Леннарда, и Клик вышел из машины и, стоя рядом с машиной, протянул руку и пожал Нэркому руку. – Встретимся, когда ты захочешь увидеть меня снова, – улыбнулся он легкой, ироничной улыбкой. – И если пауза слишком затянется, я не буду сожалеть. Между тем, если ты хочешь сделать мне одолжение, поищи лимузин другой марки и другого цвета. Мне кажется, что с определенного момента ездить в этой машине небезопасно. До встречи. Доброй дороги, Леннард, поезжай. Затем дверь машины закрылась, и Клик пошел прочь, так открыто и в таком неторопливом темпе, что было ясно, что у него нет ни цели, ни желания незаметно сбежать. «Ну, будь я проклят!» – выругался мысленно мистер Нэрком по поводу ситуации – поскольку в своих размышлениях он пришел к выводу, что Клик каким-то образом, каким-то непонятным способом узнал, что Вальдемар или апаши вернулись в игру и снова сели ему на хвост, но ничего не сказал, опасаясь побеспокоить друга. «Идет открыто, словно дразнит врагов! Никаких старых трюков из арсенала Неуловимого Взломщика. Удивительный тип! Интересно, что он сейчас делает?» Вполне возможно, что если бы суперинтендант последовал за другом, он бы удивился еще больше, потому что Клик направился прямо в самые густонаселенные районы города и примерно через десять минут после того, как они разошлись, вышел на Хай-стрит, погулял по ней, изучая вывески на различных зданиях, пока не увидел одну, сообщавшую, что это офис Королевского британского общества страхования жизни в Гилфорде. Тут он перешел улицу, проскочил под вывеской и исчез!.. Это было одним из главных противоречий его необычайно странного характера, он раздражался из-за задержки на верфях в Портсмуте, потому что он стремился вернуться к своей работе в маленьком, старом, окруженном стеной саду, и все его мысли были только о цветах, которые он готовил для Элизы Лорн, в конце концов, он не видел сегодня это место до самого восхода луны, и вся надежда на садоводство в этот день должна была быть полностью отброшена, но он вернулся к Доллопсу со свистом и счастливый, как птичка божия. На следующее утро он встал с первым петушиным криком и встретил рассвет с вилами, граблями и мотыгой среди цветов, сгорая от энтузиазма, поскольку подающие надежды розы только начали расцветать и обещали распуститься в течение нескольких дней, – и большего он не хотел даже желать. Зов природы снова звучал, возродив в Клике идеалиста, освободив от наваждений власти, денег, интриг и порока, погрузив его в странное равновесие, так что для всего прочего просто не осталось места. Так что весь день он ходил среди своих цветов, насвистывая и напевая, в экстазе, который продолжался как сон без конца. На следующий день все работы в маленьком саду были полностью закончены, и теперь ничего не оставалось, как сидеть в безделье и ждать.