– Люблю тебя! – отозвался эхом ее мягкий голос. Они пошли, держась за руки, – по зеленому лугу, а потом в тени сумрачного, безмолвного леса, и снова по залитым ароматом цветов полям, и все небо было золотым после свирепого пожара заката, растворившегося в нежном свете сумерек. Вскоре не осталось ни одного красного луча, чтобы обагрить зловещим пламенем остывающее золото небес. – Вы вывели меня из мрака, – заявил Клик, внезапно нарушив молчание. – Из огня, сквозь тьму, в мирный свет. Я попал в ад, но вы склонились и протянули мне руку помощи. Боже! – он откинул голову и посмотрел вверх: – Боже, оставь меня, если я когда-нибудь забуду это. Аминь! – добавил он очень тихо, очень серьезно; затем опустил голову, пока подбородок не уперся в его грудь, и долго не двигался. – ДА, – СОГЛАСИЛСЯ ОН, перехватывая нить разговора, разорванную давным-давно, – есть еще один долг, который нужно уплатить: ценность тиары принцессы Гороски. Тысяча фунтов – это было не очень дорого, – и у меня могла бы быть эта сумма сегодня, если бы я думал только о себе. Мистер Нэрком считает меня дураком. Интересно, что вы скажете? – И тут же рассказал ей. – Если ты снова «ловишь рыбку» для Скотланд-Ярда, – ответила она с насмешливой улыбкой, – то снова добьешься успеха. Думаю, ты герой. Поцелуй меня, пожалуйста. Я очень, очень горжусь тобой. Ты из-за этого опоздал? – Не совсем. Я мог бы приехать раньше, но мы снова повстречались с Вальдемаром и апашами, и мне пришлось потерять время, чтобы стряхнуть их с хвоста. Но я не должен был говорить вам этого. Вы будете нервничать. Мистер Нэрком был потрясен. Он-то был уверен, что они уже бросили то дело и вернулись домой. – Я была уверена, что задержало тебя что-то важное. Мне следовало подумать, что восстание отвлекло бы их, по крайней мере, в случае с графом Вальдемаром, – серьезно ответила она. – Особенно в условиях такого серьезного кризиса, с которым сейчас сталкивается его страна. Вы видели сегодняшние газеты? Они кричат об этом. Граф Ирма и революционеры одерживают победу за победой. Они сейчас у самых ворот столицы. Королевская армия дезорганизована, ее силы перешли под знамена повстанцев. Сообщается, что король в панике и готовится к бегству, прежде чем столица падет… Суд, суд! – закричал Клик с такой яростью, что это поразило ее. – Пусть твой сын выпьет чашу, которую ты приготовил для Кармы. Та же самая чаша, тот же самый результат: свержение правящей династии, бегство, изгнание в дикие страны и, возможно, смерть. Молодец, Ирма! Суд над тобой, Моравия. Ты заплатишь! Ты за все заплатишь! – Как ты прекрасен, сударь… Порой мне кажется, ты знаешь все! – заявила Элиза. – Но по крайней мере в этом ты, похоже, дезинформирован, дорогой. Я читала газеты, и мне кажется, что смерть не настигла всех, кто участвовал в изгнании и бегстве королевы Кармы. Граф Ирма рассказывает историю, которая ежечасно приводит новых новобранцев под знамена революции. Старший сын – наследный принц Максимилиан – все еще жив. Граф клянется в этом, клянется, что видел его и знает, где его найти в любой момент. Специальный корреспондент «Таймс» пишет, что боевой клич повстанцев «Максимилиан!», и вся страна гремит от этого клича. – Могу в это поверить, – согласился Клик с одной из своих странных кривых улыбок. – Это возбудимые люди, моравийцы, но, к сожалению, непостоянные. Сегодня так, а завтра этак. В настоящее время они любят Максимилиана; в следующем месяце захотят возвести на трон Ирму и республиканской формы правления, а Максимилиана повесить. Тем не менее, если они поддерживают этот клич – и правящий дом падает – и последователи Ирмы победят… Но какая польза беспокоиться по этому поводу?.. Давайте поговорим о вещах, которые имеют для нас много большее значение, моя дорогая. Будьте со мной завтра, если сможете. Впервые за несколько недель у меня будет свободный день… В верховьях Темзы цветут чудесные лилии. Моя душа жаждет уединения, покоя речной глади, лилий и тишины! Я хочу провести этот день среди красот Божьих, с прекраснейшим из Его творений – с вами! Подарите мне этот день!.. ЛОРН ПОДАРИЛА КЛИКУ не один, а много счастливых дней, потому что первый день оказался слишком волшебным, чтобы отказаться от следующего дня на реке. Нэрком пока не нуждался в Клике, а человек в штатском, который выслеживал Вальдемара, не мог пока сообщить ничего определенного. Так что у Клика стало привычкой проводить долгие дни в уединении у реки с Элизой, устраивать пикники среди лебедей и приходить домой к Доллопсу ночью, уставшим, но очень счастливым. Так продолжалось более десяти дней без перерыва; но, наконец, наступило время, когда запись в записной книжке Клика предупредила его о том, что он не может больше откладывать то, что, безусловно, должно быть сделано завтра, рано утром в городе. В эту ночь он лег спать с грустным чувством, что следующий день может и не стать праздником жизни. Но когда наступило это завтра, праздники действительно закончились, поскольку прозвучал долгожданный вызов – Нэрком позвонил Клику во время завтрака и попросил о немедленной встрече. – Встретимся в городе, дорогой мой, как можно ближе к Ливерпуль-стрит и как можно быстрее. – Ну, я не могу быть там раньше, чем в половине одиннадцатого. У меня есть собственное дело, мистер Нэрком, которым я занимаюсь, – ответил Клик. – Будь я на твоем месте, я бы отложил все дела… Я могу встретить тебя в половине одиннадцатого на Бишопсгейт-стрит, между церковью Святого Этельбурга и Бевис Наркс… Идет?.. Отлично… Тогда будь настороже… Как?.. Новый синий лимузин?.. Хорошо!.. До встречи! Клик прибыл в назначенное время в условленное место. Как только новый синий лимузин – блестящая, с мотором на шестьдесят лошадиных сил, машина с крутыми изгибами, совершенная в каждой детали остановился у обочины, Клик с ловкостью кошки запрыгнул внутрь. Глава XXVI – ДОБРОЕ УТРО, МОЙ друг. Надеюсь, я не застал тебя врасплох, – начал Клик, когда лимузин тронулся с места. Закрыв дверь, он уселся рядом с начальником. – Не больше, чем обычно, дорогой мой. Но я никогда не привыкну к некоторым твоим маленьким трюкам. Боже! Я верю, что ты самый ненормальный и быстрый акробат в целом мире. Как по мне, так ты побил все рекорды. – Ну, я определенно потерял свою репутацию сегодня утром, – весело ответил Клик, нашарив в кармане записку. – Трудно было преодолеть расстояние и вовремя справиться с делом, могу сказать, с небольшим запасом времени, который у меня был. Но я успел! По своей воле, не так ли, сэр? Прочитайте это, пока я закурю. «Это» было длинным конвертом, который выглядел официально. Клик вынул его из кармана и бросил на колени Нэркому. – Королевское британское общество страхования, – вслух прочел суперинтендант единственную строку, напечатанную в верхнем левом углу конверта. – Что за ерунда? При чем тут страхование? – Ага! – согласился Клик с полным ртом дыма. – Не так давно один медик заставил меня пройти осмотр, сообщил, что у меня шум в легких и тремор конечностей… Мне было приказано явиться в лондонский офис до полудня, в определенный день, чтобы зарегистрироваться и получить этот интересный документ, в противном случае моя заявка будет аннулирована, и так далее. Сегодня, как оказалось, и есть «определенный день», о котором идет речь; и так как офис открывается в десять утра, и не было ни малейшей вероятности, что я смогу вернуться туда до полудня… «Вот и все, в двух словах», – как сказала старуха, когда отравила фундук. Тем временем Нэрком открыл конверт и посмотрел на документ, который в нем содержался. Прочитав, он резко вздрогнул и изумленно вскрикнул. – Господи помилуй! – воскликнул он. – В пользу Доллопса! – Да, – подтвердил Клик. – Он верная маленькая мартышка, и мне больше нечего оставить ему. Знаете, всегда есть шанс внезапной смерти… с учетом Марго и Вальдемара. Мне не хотелось бы думать, что мальчишку заставят вернуться на улицу, если со мной что-нибудь случится. – Ну, я буду… Какой мужчина! Какой человек! Клик, мой дорогой, дорогой друг, мой товарищ, мой приятель… – Брось это! Да благословит Бог твою старую душу, я… Тормози! Давай поговорим о новом лимузине. Машинка красавица, не так ли? Шкафчик, зеркало… Прямо как старый красный, и… Эй! Мы что, едем в деревню? Как я понимаю, мы оставили город позади. – Да. Мы направляемся в Даршем. – Даршем? Это в Саффолке, не так ли? И примерно в девяноста пяти милях от вокзала Ливерпуль-стрит, по прямой. А наше маленькое дело сегодня за городом, как я полагаю? Ну что ж, давай, рассказывай. В чем дело? Взлом? – Нет… Убийство. Произошло прошлой ночью. Мне сообщили новости по телефону сегодня утром. Когда я услышал об этом, я был потрясен! Потому что я видел убитого живым… в городе… только позавчера. Это убийство, Клик, без видимых мотивов, и абсолютно непонятно, какие средства убийца использовал для расправы над своей жертвой, а также то, как ему удалось проникнуть и покинуть место, где было совершено преступление. На теле нет ни малейшего следа. Человек не был ни застрелен, ни зарезан, ни отравлен и умер не от естественных причин. Нет никаких следов борьбы, но лицо жертвы показывает, что он умер в сильной агонии и был, вне всякого сомнения, жертвой злого умысла. – Хм-м! – протянул Клик, поглаживая подбородок. – Звучит интересно, во всех аспектах. Поведай мне все факты по этому делу, пожалуйста. Но сначала – кто был жертвой? Кто-нибудь важный? – Очень важная персона для финансового мира, – ответил Нэрком. – Это был американский мультимиллионер, изобретатель многочисленных электрических устройств, которые принесли ему богатство за пределами воображаемого и прославили во всем цивилизованном мире. Вы, несомненно, слышали о нем. Его зовут Джефферсон Дрейк. – Ого! – с удивлением воскликнул Клик, брови у него аж на лоб поползли. – Джефферсон Дрейк, а? Да… Да, я слышал о нем достаточно часто, как и все живущие в Англии. Парень, который задумал улучшить условия жизни бедных путем создания благотворительных художественных галерей, которые должны были заполняться и поддерживаться за его счет, при этом лишь скромно упоминая его как благотворителя. Это был настоящий человек, не так ли? – Да, это был Человек, с большой буквы. – Именно так… Но притормози! Освежи-ка мою память. Джефферсон Дрейк – джентльмен английского происхождения, не так ли? И, заработав свои деньги в Америке, он приехал тратить их на родину? Я верю, что у него были и социальные устремления; и хотя он был довольно вульгарен в своих привычках и вкусах, он был чрезвычайно добросердечным – действительно, по-человечески привлекательным… и компенсировал свое отсутствие манер, тратя деньги на своего сына. Изобретатель приехал в Англию больше года назад, если я правильно помню, тут же купил старое прекрасное поместье в Саффолке и немедленно модернизировал его, применив продвинутые американские технологии – паровое отопление, электрические лампы, холодильную установку с целью сохранения льда, кремов и замороженных сладостей, столь необходимых американцу… Мы едем в это поместье? – Да, именно так. Поместье, которое он купил, – Хизерингтон-Холл, бывшая собственность лорда Фалфилда. Майорат был разорван давным-давно, но ни один из Фалфилдов не пытался расстаться с этим местом до нынешнего лорда. И хотя у него только один ребенок, дочь, не думаю, что он поступил бы подобным образом, если бы не был полностью разорен, доведен до крайней нищеты. В прошлом году ему сильно не повезло на фондовом рынке. В результате он мог либо продать поместье Джефферсону Дрейку, либо отдаться на милость кредиторов. Естественно, он выбрал первый вариант. Это оказалось для него отличным решением. Вы поймете, когда я скажу вам, что Дрейк проявил к нему и его дочери, леди Марджори Винд, глубочайшее уважение и не только оставил замок в пользование Фалфилдов, но и решил женить своего сына на леди Марджори. – Эффективно, хотя не очень оригинально, – прокомментировал Клик, использовав одну из своих странных, загадочных улыбок. – А как сами молодые люди рассматривали этот многообещающий маленький план? Были ли они согласны с договоренностью родителей? – Не очень. На самом деле, у обоих есть то, что ты можешь назвать «сердечным интересом», в другом месте. Леди Марджори, которая полностью подчинена воле родителей, без сомнения, может быть принуждена пожертвовать собой ради блага семьи. Хотя, оказалось, она помолвлена с молодым лейтенантом, который рано или поздно разбогатеет, но пока, как я полагаю, беден как казарменная мышь. Что касается молодого Джима Дрейка – с ним все еще хуже. Оказывается, он нашел девушку, которую полюбил, прежде чем покинуть Штаты, и ему понадобилось всего около двадцати секунд, чтобы объяснить, что его отец будет застрелен, повешен, колесован, четвертован или даже превращен в мясной фарш, если заставит его бросить эту девушку или жениться на ком-то другом. – Браво! – воскликнул Клик, хлопая в ладоши. – Самоуверенный юноша. Этот мальчик – настоящий мужчина! Полюбить хорошую женщину и быть ей верным, несмотря ни на что, любой ценой. Жокей, который «меняет лошадей» в середине гонки, еще никогда не пришел к финишу первым. Ну, и каков был результат этой речи? Он встретил понимание или наоборот? – Явно ни о каком понимании речь не шла. Отец юноши пришел в ярость, поклялся всем, что было свято, и многим, что не было свято, что он оставит его «без единого цента», что бы это ни значило, если тот когда-нибудь женится на этой конкретной девушке. И тут эта конкретная девушка, которая, кстати, так же бедна, как индейка Иова, случайно оказалась в Англии в тот же день в компании с выдающимся литератором, секретарем которого она была в течение двух или трех лет. Тогда Дрейк-младший, без ведома отца, взял и женился на ней. – Молодец! Мне все больше и больше нравится этот парень, мистер Нэрком. Что дальше? Отец смягчился или изгнал их в поте лица своего добывать свой хлеб? – Он не сделал ни того, ни другого; он просто игнорировал их существование. Молодой Дрейк привел свою жену в Саффолк и снял комнаты в деревенской гостинице, а затем отправился на беседу с отцом. Когда он прибыл в замок, мажордом сказал ему, что бродяг в дом не допускают, и когда он попросил сообщить хозяину свое имя, был проинформирован, что хозяин дома никогда не слышал о таком человеке, как мистер Джеймс Дрейк, что такого человека нет и никогда не было. А потом слуга запер ворота. Что молодой Джеймс Дрейк делал после этого, никто не знает, потому что никто не видел его снова до этого утра… Должен сказать, что только вчера он предпринял новую неудачную попытку попасть в поместье, чтобы увидеть отца. До этого, как Джеймс говорит, он ездил в Ипсвич и обратно в надежде увидеть там друга, к которому мог бы обратитьсяв поисках работы. Он также говорил, что когда приехал в Ипсвич, обнаружил, что этот друг – его американский знакомый – накануне оставил свои апартаменты и уехал в Италию, получив телеграмму от своей сестры. Или, по крайней мере, хозяйка сказала ему так. – Это, конечно, легко проверить, опросив хозяйку гостиницы? – Ну, он, кажется, думает, что да. И, ты должен знать, он, собственно, наш клиент-заявитель. Именно он сообщил мне все подробности по телефону и попросил привлечь тебя к расследованию. Как он сам говорит, достаточно легко доказать, что он ездил в Ипсвич, чтобы увидеть своего друга, но не так просто доказать, что он вернулся так, как он рассказывает. Он опоздал на поезд, и у него не было денег на автомобиль или извозчика, поэтому он отправился назад пешком. Он прошел довольно большое расстояние, а так как не знал пути и не мог ночью найти никого, кто мог бы подсказать, то несколько раз сворачивал не туда. В результате чего в гостиницу, где ждала его испуганная жена, он вернулся только днем. Жена из-за него не спала всю ночь, не находя себе места от страха. Но, как бы то ни было, Клик, в те часы, когда Джеймса не было, его отца загадочным образом убили в круглой комнате, где он заперся и куда нельзя войти без разрешения, если она заперта изнутри. Как справедливо говорит молодой Дрейк, худшее из всего этого состоит в том, что убийство последовало сразу после их ссоры и обещанного лишения наследства. Однако у его отца не было времени изменить завещание, которое оставило его единственным наследником всего, так что, возможно, люди будут говорить… – Несомненно, – согласился Клик. – И все же ты сказал, что не было никакого мотива и абсолютно никакой подсказки. М-да… Интересно, понравится ли мне этот независимый молодой джентльмен после того, как я его увижу? – О, мой дорогой! Ты же не можешь даже подозревать его. Помни, дело в том, что он сам обратился к нам. Без его обращения Скотланд-Ярд не расследовал бы это дело. – Совершенно верно. Но местная полиция будет подозревать его. И самый простой способ ослепить осла – насыпать пыль в глаза. Они – прирожденные актеры, эти американцы, – мастера интриги и прекрасные манипуляторы. Их любимая игра «блеф», и они очень, очень осторожны в деталях. Затем Клик потер подбородок и некоторое время молчал, наблюдая за зелеными полями и альпийскими лугами, пока лимузин неуклонно пожирал милю за милей. Глава XXVII – ПРЕДПОЛОЖИМ, ЧТО ТЕБЕ удалось поставить телегу впереди лошади, Нэрком, – внезапно заговорил Клик. – Ты продолжаешь описывать обстоятельства вокруг случая, а не сам случай. Ты неоднократно говорил об убийстве, произошедшем в каком-то месте, куда трудно добраться, при самых загадочных обстоятельствах. Теперь, если не возражаешь, я хотел бы услышать, каковы эти обстоятельства. – Хорошо, старина, я изложу подробности как можно более кратко. Во-первых, ты должен знать, что Хизерингтон-Холл – старинный особняк, построенный, действительно, в те времена, когда дом дворянина должен был быть чем-то вроде крепости, если он не хотел проснуться одним прекрасным утром и найти поместье ограбленным, дом сожженным, а себя и свою даму либо в цепях, с целью получения выкупа, либо сразу на том свете. В те чудесные времена круглая башня с единственной дверью, через которую можно войти, и стены без окон, если не считать узких бойниц, через которые лучники могли осыпать осаждающих ливнем стрел, не подвергаясь опасности ответного огня, была обычной деталью дворянского гнезда. Вы увидите десятки таких сооружений в Саффолке, мой дорогой… Короче говоря, вместо того чтобы построить высокую башню, поднимающуюся от самой земли, в этом замке решили установить башню на крыше западного крыла здания – более низкого, но более просторного строения, чем было принято. То есть хотя башня была более чем в два раза ниже, чем любая другая в стране, ее окружность была в два раза больше, и, благодаря двойному числу бойниц, она могла эффективно противостоять осаде. Действительно, ее было вдвойне трудно атаковать, поскольку прежде, чем силы вторжения смогли бы добраться до дверей этого места, им пришлось бы пробиться через главное здание, чтобы достичь входа в башню… Так вот, благодаря особой конструкции – башня была не более восемнадцати футов в высоту – в ней располагалась всего одна круглая комната. За бойницы в стенах эта необычная башня приобрела столь же необычное имя и стала известна во всем мире как «Каменный барабан Хизерингтон» и даже упоминается под этим именем в «Архитектуре Судного дня», которая, как вы, несомненно, знаете, является одним из томов этой замечательной работы, описавшей округа Кембридж, Хертфорд, Эссекс, Норфолк, Саффолк и Хантингдон. – Понятно, – протянул Клик с удивленным блеском в глазах. – Спасибо, Нэрком. Я попрошу тебя прочесть мне лекцию по истории и археологии в один прекрасный день. Но, возвращаясь к нашим баранам, или, вернее, к нашему каменному барабану… Это и было то место, где было совершено убийство? – Да. Это одна из немногих, очень немногих частей здания, где мистер Джефферсон Дрейк ничего не сделал для модернизации и ничего не добавил на пути «улучшения». Вероятно, так вышло потому, что в нынешнем виде башня представляла собой тихое, уединенное и исключительное удобное местечко для проведения экспериментов. Он не удовлетворился достигнутым богатством, продолжал работать, пытаясь овладеть в еще большей степени силами природы. Как правило, он предпочитал не жечь нефть по ночам, но проводил большинство своих экспериментов в дневное время. Но прошлая ночь была исключением… Вполне возможно, что известие о визите сына в тот день могло его расстроить, потому что он был беспокойным и озабоченным весь вечер, как говорит лорд Фалфилд. Вместо того чтобы пойти в основную часть дома, когда пришла ночь и его лакей-японец начал возиться с традиционным графином ледяной воды… – У него лакей – японец?.. Ну конечно же, в наши дни ни один американский джентльмен, который претендует на респектабельность, не обходится без них. Продолжай, пожалуйста… Его японский камердинер приготовил ледяную воду, и – тогда что? – Затем Джефферсон Дрейк внезапно объявил о своем намерении пойти в Каменный барабан и поработать несколько часов. Лорд Фалфилд старался отговорить его, но без всякого успеха. – Почему он это сделал? Или ты не знаешь? – Да. Я сам задал этот вопрос. Мне сказали, что это потому, что его светлость очень ясно видел, что Джефферсон Дрейк работал лучше при сильным умственном возбуждении, и он думал, что такое отвлечение от дел семейных будет лучшим для него в данных обстоятельствах. Дрейк и его светлость были очень дружны. На самом деле граф любил Дрейка так, как будто он был ему братом. Дружба была столь крепкой, что до того, как ему в голову пришла идея женить сына на мисс Марджори, он добавил в свое завещание пункт, завещавший это поместье лорду Фалфилду, вместе со всеми землями и всеми произведениями искусства, которые и раньше принадлежали его семье. – Ого! – удивился Клик, затем улыбнулся, ущипнул себя за подбородок и больше ничего не произнес. – Ну, похоже, что когда его светлость обнаружил, что он не может заставить упрямого старого Джефферсона передумать, он вместе с японцем сопроводил его в Каменный барабан, чтобы убедиться, что все так, как должно быть, и что ничего не нужно принести и унести для удобства ночных трудов изобретателя. Когда больше ничего нельзя было сделать, камердинер был отпущен, его светлость пожелал спокойной ночи своему другу и оставил его одиночестве. Он слышал шаги по лестнице и по галерее, ведущей к башне, щелчок двери, запираемой изнутри… только потом он ушел. Что происходило дальше, Клик, никто не знает… В семь часов утра камердинер, зайдя в комнату хозяина с водой для бритья, обнаружил, что тот не ложился, и, поспешив к Каменному барабану, обнаружил, что внутри все еще горит свет, слабо освещая бойницы. Но хотя он стучал в дверь и снова и снова звонил своему хозяину, ответа он не получил. Встревоженный, он вызвал всю семью. Но несмотря на то, что дюжина человек пыталась связаться с человеком в башне, изнутри не донеслось даже шепота. Щеколда все еще была защелкнута, засов задвинут, ключ все еще торчал в замке с внутренней стороны, так что они не могли открыть дверь в башню; до тех пор, пока деревенский кузнец не был вызван и его инструмент не разбил ослабленную веками каменную кладку, в которую была вцементирована эта дверь, и любой человек наверняка знал, что предвещали этот горящий свет и нерушимая тишина. Однако когда они наконец добрались до внутренностей башни, там лежал знаменитый изобретатель в полный рост на дубовом полу рядом с запертой изнутри дверью, такой же мертвый, как Джордж Вашингтон, но на его теле и лице не было никаких ран. Тем не менее первого взгляда на его искаженные черты было достаточно, чтобы понять: он умер в муках, и положение трупа ясно показало, что, когда настала смерть, он пытался добраться до двери. – Сердечная недостаточность, возможно, – предположил Клик. – Нет, – ответил Нэрком, покачав головой. – Врач был вызван немедленно. К счастью, им оказался один из самых известных хирургов в Англии, в то время гостивший по соседству. Его вызвали из города, чтобы выполнить операцию. Как сказал мне молодой мистер Дрейк, он готов поставить свою профессиональную репутацию, поспорив, что сердце этого человека было таким же здоровым, как у быка. Кроме того, покойный не выпил ни капли ничего ядовитого. Он не был удушен и не мог задохнуться, потому что бойницы в стене создавали бесплатную вентиляцию, если не больше. Хозяина поместья не застрелили, не зарезали, не избили, но тем не менее его убили, и в этом не было никаких сомнений. Никакого самоубийства, поскольку все говорило об обратном… Судя по всему, нападение произошло неожиданно, пока Джефферсон Дрейк был занят чем-то за рабочим столом. Перед ним лежал стул, точно как если бы тот упал, когда Джефферсон Дрейк вскочил со своего места, и там на «Плане работ», который он составлял, осталось лежать перо с вытекшей каплей чернил. Выглядело все так, словно оно неожиданно выпало из его руки. Какая-то убийственная сила проникла в эту комнату и покинула ее, оставив дверь закрытой, запертой и запечатанной изнутри. Если и использовалось какое-то оружие, оно не оставило следов. Действительно, все в комнате было именно таким, каким было вчера вечером, за исключением того факта, что перевернулся стул и появилась небольшая лужа чистой воды, примерно в ярде или около того от рабочего стола, и, благодаря воску и полировке, еще не впитавшаяся в древесину пола. Поскольку никто не мог объяснить наличие этой лужи и поскольку это было единственное, что могло предложить возможный ключ к разгадке тайны, доктор взял небольшой образец воды и провел всевозможные анализы. Вода оказалась просто водой, без малейших следов яда. Вот, старина, такое «дело» – это маленькая загадка, которую тебя просят распутать и разгадать. Что ты с этим станешь делать, а?