— Чувствую, виноватой окажется Элизабет, — не без удовольствия замечает Рон. — С вами ведь была Поппи, верно? — В наушниках, Джойс! — Ну а кого еще мы видели недавно в наушниках? Ту милую девочку на станции. И что она слушала? — Ничего, — отвечает Элизабет. — Ничего. А кто сказал, что Поппи в своих наушниках что-то слушала? Кто сказал, что она не слышала вас от слова до слова? — Прекрасно, — одобряет Рон. — Тогда она слышала и признание Дугласа, и его рассуждения о тайнике в дупле, — говорит Ибрагим. — А потом так же, как ты, сложила два и два, — заканчивает Джойс. — После поднялась на холм, нашла записку, прочла и положила обратно, — продолжает Сью. — И сообщила мамочке, где искать алмазы, — кивает Рон. Теперь все смотрят на Элизабет. Донна видит, как напряженно та размышляет. Потом поднимает голову и в упор смотрит на подругу. — О, Джойс, какой ты иногда бываешь сообразительной, прямо зло берет. Джойс сияет. — Похоже, Поппи могла оказаться умнее, чем показывала, — говорит Элизабет. — Поэтесса, чтоб меня! — И к чему это нас приводит? — спрашивает Сью. — Поппи находит письмо и связывается с матерью. Шивон приезжает, но алмазов не находит. — А на следующий день Поппи убивают, — говорит Крис. — Простите, мы с вами, кажется, не знакомы? — оборачивается к нему Сью. Потом переводит взгляд на Донну. — И с вами? — Старший инспектор следственного отдела кентской полиции Крис Хадсон, — представляется Крис. — А это констебль Донна де Фрейтас. Сью, кивнув, обращается к Элизабет. — Эти двое умеют держать язык за зубами? — Признаться, умеют, — подтверждает Элизабет. — Право, я польщен, — замечает Крис. — По-моему, я поняла, — снова берет слово Джойс. — Кажется, я знаю, что произошло. — Вы сегодня в ударе, Джойс, — говорит Ибрагим. — Все просто. Шивон не находит алмазов и сообщает об этом Поппи. Поппи, конечно, в досаде набрасывается на Дугласа: «Где алмазы? Я знаю, что у тебя!» Дуглас в ярости: Поппи обнаружила его письмо, рассказала маме и неизвестно кому еще проболтается. От нее надо избавиться. Он стреляет в Поппи и подделывает свою смерть. Мы находим обоих, а Дуглас на такси катит к месту, где на самом деле лежат алмазы. — О, Джойс, — вздыхает Элизабет. — А что? — спрашивает та. — Право, это наглядный пример того, как важно уметь вовремя остановиться. — О… — тянет Джойс. Элизабет, достав телефон, открывает снимки дома в Хоуве. — Так и знала, что на месте преступления что-то не так. — Вы, как я вижу, нашли телефон? — язвит Сью. Элизабет радостно отмахивается: — За диваном был. Все там выглядело как постановка. Слишком безупречно. Я потому и решила, что Дуглас это подстроил. Застрелил Поппи, а свою смерть разыграл, выдав чужой труп за собственный. — А теперь? — интересуется Донна. — Ну а теперь я думаю, не произошло ли все наоборот. Что, если свою смерть разыграла Поппи? — Только не Поппи, — возражает Джойс. — Кто нам подтвердил, что тело в морге принадлежало Поппи? — спрашивает Элизабет. Ответ знают все, но первой его озвучивает Сью: — Шивон. И все становится ясно. Шпионам, полицейским, психотерапевту и медсестре. Даже Рону. Мать, дочь и алмазы. Что они, в сущности, знают о Поппи? Что знают о Шивон? Ничего. Ровным счетом ничего не знают. Часть третья. Впереди столько радостных дорог Глава 64. Джойс Угадайте, кто сейчас прокатился на поезде «Евростар»? Искренне ваша Джойс Мидоукрофт! Я уговаривала Ибрагима подвезти нас до Эшфорд-международной, но он отказался. Сослался на свои ребра, хотя заметно, что их состояние намного лучше. Вчера я видела, как он доставал чайник с верхней полки. Все равно, дайте срок — я его выманю, вот увидите. Сейчас в работе версия — версия Элизабет, но все ее как будто приняли, — что за убийствами стоит Поппи. Она узнала, что Дуглас украл алмазы, и решила их добыть для себя. И для этого разработала сложный план — слишком сложный, если хотите знать мое мнение. Мне во все это не верится. Поппи была такой нежной. Или тут я ошиблась? Могла и ошибиться, очень уж я доверчива. У нас в больнице одна медсестра постоянно воровала морфий. А с виду — тише воды, ниже травы. И еще: я люблю одного актера в «Эммердейл». Я подписалась на него в «Инстаграме», он постоянно выкладывает снимки своей жены, малыша и собаки, и мне это очень нравится. Так вот, Джейсон снимался с ним в «Переломном моменте» и сказал, что он гнусный тип. В подробности Джейсон не вдавался, но утверждает, что он таких сразу видит, и это правда, так что я верю ему на слово. Я все равно смотрю на того актера в «Инстаграме», но уже иначе. Хотя кухня у него роскошная. Так что я и с Поппи могла ошибиться. Может, она на такое способна. Двадцать миллионов, что ни говори, — большие деньги. Согласно рабочей версии, она втянула Шивон. Уговорила маму опознать чужое тело, чтобы сбить нас со следа. Допустим. Попроси меня Джоанна сделать вид, что какое-то мертвое тело — это она, я могла бы согласиться. Когда речь о твоем ребенке, сначала действуешь, а потом задаешь вопросы, разве не так? Джоанна как-то убедила меня сказать ее парню, что она переехала на остров Гернси, так что опыт у меня есть. При том что он был из моих любимчиков. Я теперь слежу за ним в «Инстаграме»: у него двое славных малышей и жена-врач. По-моему, живут в Норвиче, но на меня не ссылайтесь. И не говорите Джоанне, что я на него подписана. Так о чем я? «Евростар»! Сиденья очень удобные, бесплатно подают чай, и можно подключить телефон. Из тоннеля под Ла-Маншем я послала Джоанне сообщение: «Угадай, где сейчас твоя мама», но она ответила только вечером, а я в тот момент уже возвращалась на такси со станции Робертсбридж. Вы бывали в Антверпене? Вряд ли, но ведь никогда не знаешь наверняка. Город очень приятный. Есть собор, а «Старбаксов» нам по пути попалось восемь или девять. Встреча у нас была назначена на два часа с человеком по имени Франко. Франко торгует алмазами, и мастерская у него расположена в длинном ряду домов над каналом. К каждому из них ведут ступеньки, у дверей — маленькие медные таблички. Я ожидала увидеть витрины, забитые алмазами, но такого счастья мне не выпало. В одном окне сидел кот, а больше ничего волнующего не попалось. Франко просто великолепен. Вряд ли я до нынешнего дня задумывалась, как выглядят бельгийцы, но, если судить по Франко, в будущем мне стоит обратить на них внимание. Седовласый, загорелый, голубые глаза и очки со стеклами-половинками. Я спросила, работает ли с ним жена, а он ответил, что вдовец. Я накрыла его руку своей, чисто в утешение, а Элизабет возвела глаза к небу. Возможно, Поппи убита, возможно, Дуглас убит, а может быть, они оба? Точно никто не знает, в том-то и дело. Но чтобы обратить алмазы в деньги, убийца должен был объявиться здесь. Либо у Франко, либо у кого-то из его знакомых. Он предложил нам по стакану молока. Я согласилась, потому что уже не помню, когда в последний раз пила молоко. А вы? Я пила и думала: вдруг это последний стакан молока в моей жизни? Не представляю, где мне могли бы предложить другой. Разве что я выйду замуж за красавца бельгийца. Чего я не исключаю и не желаю исключать. Представьте, если бы я вышла за Франко. Вообразите кольцо! А лицо Джоанны! Она сейчас встречается с председателем футбольного клуба. Он вечно пропадает в спортзале, а у нее походка стала пружинистой. Я ходила бы на рынок за угощением к чаю. Франко сидел бы со стаканом молока в руке, а я спрашивала бы, сколько он сегодня продал бриллиантов (ну или о чем-то более конкретном, когда вникла бы в дело), и он, глядя через край стакана, отвечал бы мне по-бельгийски. Да, пожалуйста, я совсем не против! И я порадовалась, что надела новое зеленое пальто из «АСОС». Я отвлекаюсь, да? И вы отвлеклись бы, если бы его увидели. Элизабет спросила, навещал ли его Дуглас, а Франко сообщил, что тот звонил с месяц назад, просил ждать в гости, но с тех пор не подавал о себе вестей. Очевидно, они старые приятели по какой-то авантюре. Тогда Элизабет поинтересовалась, не обращался ли к нему кто другой по поводу алмазов на двадцать миллионов фунтов. Он опять ответил «нет». На всякий случай мы описали всех, кто пришел в голову. Описали Поппи, описали Шивон, описали Мартина Ломакса, упомянули мафию и колумбийский картель, но все впустую. Никто похожий к нему в последние две недели не приходил. Я попросила еще стакан молока, просто чтобы протянуть время, но потом все же пришлось распрощаться. Франко поцеловал меня три раза, и я подумала: «Ага, вот оно!» — но затем он и Элизабет поцеловал три раза, так что это, должно быть, просто бельгийский обычай. Нам надо было возвращаться на станцию, но по пути я купила шоколада для Ибрагима и пива для Рона. Мне их даже красиво завернули. Я думала, что на обратном пути нам удастся поспать, но, честно говоря, мы разговаривали. Если за всем этим стоит Поппи, то она должна была обратиться к Франко. В Европе очень немного мест, где вам без лишних вопросов обменяют алмазы на двадцать миллионов. Если алмазы у Поппи, вероятно, она залегла на дно? А если алмазов у нее нет, она может до сих пор их искать. Но где же они? Где-то в письме Дугласа прячется ответ. Мы письмо прочитали, и Поппи прочитала. Кто первый догадается? Обратная дорога оказалась очень долгой, так что где-то на севере Франции я развернула шоколад для Ибрагима, и мы его съели, а потом развернула пиво для Рона, и мы его выпили.