— Вы можете это сделать для меня, дорогая? — Эм-м-м… я, надо думать, могла бы, — отвечает Поппи. — Но хотела бы прежде узнать зачем. — Боюсь, что не скажу вам этого, — качает головой Элизабет. — Тогда хотя бы дадите мне слово, что с этим Райаном Бэйрдом не случится ничего плохого? — О, «дать слово» — это так высокопарно звучит, правда? Давайте направим наши стопы к дому. Не хочу, чтобы вы из-за меня опоздали на обед. Глава 10. Джойс Я все-таки завела «Инстаграм» — знаете такую штуку? Меня Джоанна уговорила. Сказала, там можно смотреть самые разные фото самых разных людей. Найджеллы, Фионы Брюс[7] — кого угодно. Я зарегистрировалась сегодня утром. «Инстаграм» попросил меня ввести «имя пользователя», и я вписала свое имя, а он сказал, что @JoyceMeadowcroft уже занято, и я подумала: надо же, как не везет. Я попробовала @JoyceMeadowcroft2, но оно тоже не подошло. Тогда я стала перебирать свои прозвища, хотя, честно говоря, обычно меня зовут просто Джойс. Но все-таки одно прозвище мне удалось вспомнить — еще из тех времен, когда я работала медсестрой. Один врач сократил мое имя до «Джой»[8]. Всякий раз, как мы встречались, он восклицал: «А вот и наша великая радость одаривает всех своей прекрасной улыбкой!» Это было очень мило, правда, не в момент смены катетера. Теперь, вспоминая об этом, я понимаю, что он хотел забраться мне под юбку — впрочем, я ему и разрешила бы, если бы догадалась. Упустила случай. В общем, я набрала @GreatJoy — не прошло. Добавила год рождения, так что получилось @GreatJoy44, — опять не повезло. Я приписала год рождения Джоанны, и — бинго! Все уладилось, теперь я зарегистрирована как @GreatJoy69 и предвкушаю массу удовольствия. Я уже подписалась на «Косматых байкеров» и Национальный траст. Честно говоря, приятно было чем-то себя занять, потому что сегодня воскресенье, а по воскресеньям мне иногда тоскливо. Время как будто идет чуточку медленней. Думаю, потому, что многие проводят этот день с семьей. Ресторан всегда забит ерзающими племянницами и не угодившими зятьями. К тому же телешоу в дневное время не радуют: «Охотников за выгодой» вечно повторяют, а «Домов с молотка» и вовсе нет. Смотреть нечего. Джоанна говорит, что я могла бы обратить внимание на что-нибудь свеженькое, и она, конечно, права, но от этого почему-то делается совсем одиноко. На самом деле я предпочла бы, чтобы она заглянула сюда, пообедала бы с мамой. Не спорю, иногда она приезжает. Пока происходили убийства, бывала здесь намного чаще — кто ее за это упрекнет? Уж точно не я. Но пока в убийствах перерыв, полагаю, сгодится и собака. Боюсь лишь, не оказалось бы у Джоанны аллергии. В детстве не было, но после переезда в Лондон люди какими только аллергиями не обзаводятся. Сегодня мы с Роном и Элизабет едем на такси в Файрхэвен навестить Ибрагима, и это меня несколько взбодрит. Я люблю больницы, они похожи на аэропорты. Я купила Ибрагиму «Санди таймс», потому что однажды заметила ее у него дома. Бог мой, она весит целую тонну. Чтобы облегчить ношу, я решила убрать страницы, которые ему точно неинтересны, но в итоге ограничилась лишь отделом моды и репортажем об Эстонии, так что почти ничего не изменилось. Еще я купила ему цветов, большую молочную шоколадку и банку «Ред Булл», потому что его рекламируют. Я знаю, все были потрясены, увидев его в синяках и бинтах, но я радовалась, что обошлось лишь этим. И еще больше обрадовалась, когда он заговорил! Такое облегчение! Хотя и немного скучновато, вы же знаете Ибрагима, однако скука — прекрасное чувство. Просто я-то видала ситуации и похуже. Значительно хуже. Не буду вдаваться в подробности. В пятницу, пока мы туда ехали, я заверяла Рона и Элизабет, что волноваться не надо: он в хороших руках, и ему так быстро оказали помощь. Но боялась худшего. Бывают такие травмы, от которых уже не оправишься. Рон с Элизабет, конечно, не дураки, они понимали, что я их просто успокаиваю, но это все равно важно. В каждый конкретный момент кто-то должен сохранять спокойствие, и тогда была моя очередь. Вернувшись домой, я поплакала, и они оба, ручаюсь, тоже. Но, собираясь вместе, мы держимся идеально. Я, кстати, понимаю, что пока мы концентрируемся только на телесных повреждениях. И когда случившееся дойдет до сознания Ибрагима, ему придется пройти ужасно трудной дорогой. Он такой мудрый и одновременно такой хрупкий. Может быть, потому и мудрый, что хрупкий? Потому что все через себя пропускает? Ну вот, теперь я заговорила как психотерапевт. Наверное, я слишком болтлива и не смогла бы стать психотерапевтом. Не уложилась бы в отведенный для сеанса час. Кстати, он психотерапевт или психиатр? Все не запомню, как Ибрагим себя называет. Надо сегодня его спросить. Мне так не терпится его повидать. Одно я знаю точно: важно, чтобы по возвращении домой его окружали добрые друзья, а уж это я ему гарантирую. А что я еще могу гарантировать? Мальчишка, который выхватил телефон у моего друга, ударил его ногой в голову и удрал, бросив умирать, пожалеет, что на свет родился. Не думаю, что психотерапевты поощряют месть. По-моему, им положено скорее проповедовать прощение, как это делают буддисты? В «Фейсбуке» мне попадалась об этом какая-то цитата. Так или иначе, тут мы с психотерапевтами расходимся. Может, у Райана Бэйрда было трудное детство? Может, папа бросил его, или мама ушла, или ушли оба, или он подсел на наркотики, или его травили в школе, или он не вписался в компанию? Может быть, все это так, и, вероятно, где-то Райан Бэйрд нашел бы сочувствующих слушателей. Но от меня он этого не дождется, и от Рона не дождется, и от Элизабет тоже. Райан влип, как еще никогда не влипал. Передать не могу, как мне хочется откусить кусочек от этой шоколадки. Знаю, Ибрагим угостит меня, как только я ему ее вручу, но вы же понимаете: когда тебе смотрят в рот, это не то. Следовало купить ему виноград, тогда я не соблазнялась бы. Отломлю-ка я кусочек. Почему бы нет? А позже, пока будем ждать такси, заскочу в магазин и куплю ему новую. И все останутся довольны, верно? Я вижу, @GreatJoy69 уже получила в «Инстаграме» несколько личных сообщений. Как быстро! Посмотрю их, когда вернусь. Так волнующе! Глава 11 Женщина из «Санди телеграф» очень приветлива, но Мартин Ломакс полагает, что это по долгу службы. Она воркует над его японскими анемонами и поглаживает ладонью декоративную самшитовую изгородь, пока они прогуливаются. — Я повидала немало частных садов, мистер Ломакс, но этот, честное слово, лучший. Высший класс. Что же вы его так долго прятали? Мартин Ломакс кивает, и они идут дальше. Ей, похоже, для счастья достаточно говорить самой. Сад у него красивый, он и сам знает. Оно и понятно — за такие деньги. Но чтобы лучший? Самый-самый? Да ладно. Конечно, это ее работа. — Удивительно, какая соразмерность. Он буквально разворачивается перед зрителем, да? Раскрывается. Вы помните то знаменитое стихотворение Уильяма Блейка, мистер Ломакс? Мартин Ломакс мотает головой. Однажды он убил одного поэта, но на этом его отношения с поэзией и заканчиваются. — «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи, кем задуман огневой соразмерный образ твой?»[9] Мартин Ломакс снова кивает и думает, не должен ли он вставить что-нибудь, например: «Прекрасно». А то как бы она не приняла его за социопата. Он читал «Психопат-тест»[10]. — Прекрасно! Мартин давно хотел попасть в список «Санди телеграф» «Лучшие сады Британии». Он издалека посматривает на фотографа, засевшего под изгородью, — тот направил объектив прямо вверх, в безоблачное небо. Отличная получится фотография. Под этой изгородью закопана коробка с полумиллионом долларов на крайний случай, потому что не стоит держать все деньги в одном месте. — Ваш первый «Открытый сад» состоится на этой неделе? — спрашивает журналистка. Мартин Ломакс кивает. Он ждет этого события. Приятно похвалиться своим творением. Он сможет из верхнего окна наблюдать, как люди радуются. Тех, кто позволит себе вольности, он закажет. А остальным — добро пожаловать. — В статье мы назовем вас «бизнесменом». Подойдет? Я о вас читала — частные страховые услуги, верно? Это, полагаю, не всякому понятно, а «бизнесмен» звучит привлекательно. Как в случае женщины — «мама и предпринимательница». Иногда мы пишем: «наследница такого-то состояния». Но вас «бизнесмен» устроит? Мартин Ломакс кивает. Вечером он ждет к себе украинца. Украинец только что согласился за двенадцать миллионов долларов выкупить списанные Саудовской Аравией зенитно-ракетные комплексы, а для заклада намерен выкрасть скаковую лошадь. — Прекрасные хризантемы, — хвалит женщина. — Изысканные. Краденая лошадь — не идеальный вариант, по мнению Мартина Ломакса, но если он устраивает обе стороны, то его дело приготовить конюшню. Он и раньше имел дело с украинцами и находит их склонными к насилию, но надежными. Надо будет пригласить на «Открытый сад» местных скаутов, пусть организуют киоск с прохладительными напитками. Он заметил, что людям нужна вода. Просто с ума по ней сходят. — Дон! — окликает фотографа журналистка. — Ты не мог бы снять эту мульчу? Ее завозят с Крита. Только вода нужна не в пластиковых бутылках — люди станут ворчать, а он не желает портить кому-то настроение. Обдумывая это сейчас, он понимает, что и от конюшни посетителей следует держать подальше, на всякий случай. И само собой, от дома. Ну и от тел в выгребной яме, хотя к ней и так никто не подойдет. И чтобы никто не вздумал копать. Где-то закопаны гранаты. Он, хоть убей, не помнит, где именно, но уверен, что место надежное. У него где-то записано. Под венецианской беседкой? Оказывается, он уже и позабыл, чьи это гранаты и с какой стати он решил их закопать, — возраст сказывается. — Биографические подробности не обязательны, мистер Ломакс, но некоторые их любят. Могу я упомянуть жену? Детей? Мартин качает головой: — Я одиночка. — Ничего страшного. Статья ведь на самом деле о саде. Мартин Ломакс кивает. После украинца ему предстоит еще одно дело. Тот взлом. Пока что он удачно ведет игру. Вообще-то он понимает, что с МИ-5 лучше не связываться. Этих ребят выгоднее иметь в друзьях, чем во врагах. Но двадцать миллионов есть двадцать миллионов, и точка. Он уверен, что в итоге кто-то непременно умрет, и должен позаботиться о том, чтобы это случилось не с ним. — Извините, не позволите ли вы мне воспользоваться вашей ванной комнатой? — вдруг спрашивает журналистка. — Долго добирались сюда, а еще обратно. — Конечно, — разрешает Мартин Ломакс. — Вон там, в сарае для инвентаря. Видите, за фонтаном? Сомневаюсь, что там найдется бумага, так что пользуйтесь чем придется. — О да, разумеется, — кивает журналистка. — А попроситься в дом будет не слишком нахально? Мартин Ломакс снова качает головой: — Сарай ближе. В его дом заходят только те, кто связан с бизнесом. И никак иначе. Начинается все с туалета, а там и не знаешь, чем закончится. МИ-5 решили, что к нему можно запросто вломиться. Это мы еще посмотрим. У Мартина Ломакса много друзей. Саудовские принцы, одноглазый казах с одноглазым ротвейлером. И казах, и ротвейлер порвут любого в клочки и не задумаются. В его дом без приглашения не являются. Мартин Ломакс снова оглядывает сад. Повезло ему жить среди такой красоты. Удивительный мир, если подумать. Но это пустое, пора заняться зенитно-ракетными комплексами. А может, к «Открытому саду» стоит что-нибудь испечь? Кексы? Он слышит, как в старом туалете сливается вода, а вдалеке уже стрекочет подлетающий вертолет. С белым шоколадом и малиной? Людям такие понравились бы, он точно знает. Глава 12