— Просто потрясающе. Ладно, давай заканчивать. Мне завтра вставать в полшестого, а надо еще выучить то, что мне сейчас принесли. — Не забудь принять шиповник. — Обещаю. — Мерили… а ты когда-нибудь скучаешь по нам с тобой? — Я стараюсь не думать о нас с тобой. Мне от этого грустно, а я не люблю, когда грустно. Мы оба помолчали. — Но было феерично, правда? — сказала она. — Очень феерично. — Хоги? — Что? — Лулу будет три. И она Дева. Я повесил трубку, но так и остался лежать на гостиничной кровати, мрачно глядя на датчик дыма на потолке. В дверь постучали. Это был коридорный, и он принес бутылку «Дом Периньон» в ведерке со льдом. — Я этого не заказывал, — сказал я. — С наилучшими пожеланиями от почитателя, сэр, — сказал он и поставил ведерко на комод. К шампанскому прилагалась записка. Ну конечно. В ней было написано: «Люблю сложные задачи. В.» — Мне открыть бутылку, сэр? — Отличная мысль, конечно, открывайте. Глядя в зеркало над комодом, я налил себе бокал и поднял тост за Ванду. Удивительно, но я даже слегка улыбался. Ванда была права — так гораздо интереснее. Благодаря шампанскому у меня хватило мужества посмотреть конкурс Санни по телевизору, пока я одевался. Он был в смокинге и рубашке гофре, маска профессионального артиста прочно сидела на своем месте. В свете прожекторов Санни выглядел как дома — загорелый, расслабленный, прекрасно себя контролирующий. Он болтал с мисс Тропикана, крупной девицей, рыжие волосы которой были залиты лаком. Она только что получила приз в категории «Талант» за пародию на комедийную актрису Кэрол Бернетт. — Скажи мне правду, милая, — произнес Санни. — Ты когда-нибудь думала, что окажешься вот здесь сегодня? — Никогда, мистер Дэй, — искренне ответила она. Санни на секунду помрачнел. Я был уверен, что он сейчас скажет: «Да и я тоже». Но он промолчал, улыбнулся и произнес: «Удачи в общем конкурсе, милая». Маска соскользнула, но удержалась. Надо было знать Санни, чтобы заметить, что произошло. Я надел плотную белую рубашку, фуляровый галстук из бордового шелка, кремовые брюки со складкой и двубортный темно-синий блейзер. Оркестр громко заиграл Uptown Girl Билли Джоэла. Санни по очереди представлял каждую танцовщицу, она выходила к краю подиума, одетая в бикини и туфли на каблуке, останавливалась, улыбалась, упирала руки в бедра, поворачивалась и уходила. Поистине, силикон творит чудеса. Я попрыскался «Флорисом» и пошел в казино. Вокруг столов уже собрались толпы. Колеса рулеток крутились, кости падали на стол. Победители вопили, проигравшие стенали. Я уселся на свободную табуретку за стол, где играли в блэкджек, и шлепнул хрустящую сотню на зеленый фетр. Крупье выдал мне фишки. Я закурил сигару за доллар, которую купил в газетном киоске. В первую раздачу я выиграл двадцать долларов, придержав тринадцать. Крупье показал четверку, вытащил четырнадцать и проиграл. Я оставил ставку и проиграл с семнадцатью против девятнадцати от крупье. Тогда я поставил двадцать пять долларов, проиграл их, отыграл, оставил ставку, проиграл ее и еще три таких же. На этом закончилась моя первая сотня. Я достал еще сотню, повысил ставку до пятидесяти долларов и проиграл ее за две раздачи. Я люблю играть, но у меня паршиво получается. Я импульсивен и упрям. Я упорствую в безнадежных случаях. Так не выигрывают. С другой стороны, ведь я и не надеюсь на выигрыш. С третьей сотней я полчаса держался, но потом потерял осторожность и проиграл ее в рулетку. А потом пора было тушить сигару и встречать Санни и Вика за сценой. В коридоре вокруг рыдающей победительницы толпились фотографы и другие участницы. Я протиснулся мимо них и добрался до гримерки Санни, где собрались руководители казино, спонсоры, агенты и другие хищные звери. У них у всех блестели глаза, и они кричали друг другу «прекрасно» и «чудесно». Всем раздавали бокалы белого вина. Санни пожимал окружающим руки и похлопывал их по спинам. Он явно еще был в рабочем режиме. Лицо его покрывал слой пудры. Потом он заметил меня в дверях. — Привет, приятель! Как тебе шоу? — Просто супер! — Отлично! Я взял себе вина и подошел к Вику, который бесстрастно подпирал стену. Мы стояли там как растения в горшках, пока все не разошлись. Все, кроме режиссера, который превратился в само дружелюбие. — Санни, это просто нечто! — тараторил он. — Ну да, я вас обложил, вы меня обложили, но это ничего! Просто мы оба, блин, впрягаемся… — Он замолчал, озадаченно нахмурившись. Стало слышно, как льется жидкость. Это мое вино медленно выливалось на его кроссовки. — Ой, извините, — сказал я. Вика, стоявшего со мной рядом, затрясло от сдерживаемого смеха. Санни заулыбался мне как гордый папаша. Между нами промелькнуло что-то такое неуловимое, и я понял, что книга все-таки будет — с Гейбом и со всем остальным. Режиссер покраснел, быстро пожал руку Санни и выскочил. Санни издал короткий резкий смешок и хлопнул меня по спине. Потом он повернулся к Вику и сказал: — Запри эту чертову дверь! Вик запер дверь, и Санни немедленно устало плюхнулся на стул перед туалетным столиком. Вик помог ему снять смокинг. Под смокингом была рубашка гофре, и она под мышками промокла насквозь. Вик вытер Санни лоб и шею, точно как те ребята, что помогают уставшим спортсменам на краю футбольного поля. — Боже, это было ужасно, простонал Санни. — Но все закончилось. Я свою работу сделал. Вот что главное. Я сделал свою работу. К Вы же профессионал, Санни. — подтвердил Вик. Санни тяжело вздохнул и стал стирать с лица грим бумажным платком. Вик помог ему снять рубашку и брюки. Туфли, носки и трусы Санни снял сам. — Погодите, я приму душ, и свалим уже отсюда, — сказал он, стоя перед нами голышом. Он пошел мимо меня к душевой кабинке, потом остановился и принюхался, морща нос. — Эй, ты что, курил? Ужинали мы в тихом итальянском ресторанчике на одной из темных безлюдных боковых улиц, что ведут в сторону от ярких огней Стрипа. Метрдотель встретил Санни с распростертыми объятиями и повел нас за столик в углу. — Здесь отлично кормят, — сказал мне Санни, потом подмигнул и добавил: — Интересно, почему в этом городе столько прекрасных итальянских ресторанчиков, а? Мы заказали фетучини со шпинатом и телячьи отбивные. Мы с Виком взяли бутылку кьянти. Вик лишь пригубил бокал, постоянно следя взглядом за другими посетителями и за дверью. — А как у тебя дела, приятель? — спросил меня Санни. Настроение у него явно улучшилось. — Продул три сотни. Он похлопал меня по руке. — Отлично. Настоящий лас-вегасский ответ. Рад, что ты со мной поехал. Теперь мне кажется, что у нас все получится. Конечно, и работа на этом дерьмовом конкурсе помогает. Эх, мне никак без этой книги. Честно говоря, я на четвертой стадии, от этого никуда не денешься. — На четвертой стадии? — Ты что, не слышал про пять стадий? Я покачал головой. — Ну смотри. В карьере артиста пять стадий. — Он начал загибать пальцы. — «Кто такой Санни Дэй?», «Это вы Санни Дэй?», «Мне нужен Санни Дэй», «Мне нужен кто-то вроде Санни Дэя» и «Кто такой Санни Дэй?» Я на четвертой стадии, а надо вернуться на третью. Кто бы подумал двадцать пять лет назад… — Он покачал головой. — Мне нужен какой-то трамплин. Очень. Вик наблюдал за входом. Внезапно он напрягся. — Санни, у нас проблемы. Кто? — По-моему, он халтурит на «Энкуайрер», — ответил Вик. Их было двое. Репортер, жирный неряха с козлиной бородкой и поднятыми на лоб темными очками, держал магнитофон, выглядевший так, будто его переехало машиной. Вполне возможно, что так и было. За ним тащился пожилой фотограф с двумя камерами на шее и сигаретой в зубах. — Да, ничто не сравнится с дуновением затхлого воздуха, — сказал я, сделав глубокий вдох. Они протолкнулись мимо метрдотеля и деловито зашагали к нашему столику. Тот поспешил за ними, возмущаясь и протестуя. Вик поднялся было на ноги. Санни его остановил.