Вскоре мы втроем уже сидели в неярко освещенной чайной лавочке, выходящей на улицу. Пол здесь был приподнят на каменных блоках ровно настолько, чтобы вода не затекала внутрь. Это даже могло бы помочь, если бы дождь заодно не протекал внутрь сквозь крышу, которая больше напоминала решето. В лавочке не было никого, кроме владельца, пузатого индийца в поношенной майке и синем клетчатом лунги. Он восседал на табуретке, угрюмо смотрел на ливший снаружи дождь и, вероятно, гадал, надолго ли мы задержимся. Едва ли он мог ожидать наплыва клиентов, пока в его заведении пили сладкий чай двое полицейских. Мы сидели на скамейках за грубо сколоченным деревянным столом, куда девушка выложила овощи, которые несла в подоле сари. Несокрушим что-то тихо ей говорил, она отвечала еле слышно. Потом, взяв стоявшую перед ней чашечку из красной глины, сделала глоток. Горячий чай, казалось, помог ей успокоиться. Я расслабился и предоставил разбираться Несокрушиму. Не знаю, что он там говорил, но, по-видимому, это сработало, поскольку девушка застенчиво улыбнулась. Несокрушим повернулся ко мне: – Она согласилась ответить на несколько вопросов. – Спросите ее, видела ли она что-нибудь в ту ночь, когда убили Маколи. Несокрушим перевел вопрос. Девушка нерешительно молчала, но он принялся мягко ее убеждать. Она кивнула и, глядя в стол, заговорила. – У нее был перерыв между клиентами, – сказал Банерджи. – Она возвращалась из умывальной комнаты, проходила мимо окна и все видела. – Что именно? – Как Маколи вышел из дома. Он собирался уйти, но другой сахиб позвал его в переулок. – Европеец? – Очевидно, да. – Она уверена? Банерджи спросил. – Да. Она говорит, что сахиб уже какое-то время там околачивался. Она полагает, что он поджидал Маколи. Несколько минут они разговаривали, потом начали спорить. Выходит, Маколи в ту ночь действительно был в борделе. Он вышел на улицу и, по словам девушки, повстречал кого-то, кто его поджидал и кто потом убил его. Если Дэви не ошибалась и это действительно был сахиб, то Сен вне подозрений. Что ж, когда его будут вешать, это послужит ему большим утешением. – О чем они говорили? – Она не знает. Они разговаривали на языке фиранги[65]. Спорили минут пять. – Что случилось потом? Дэви снова замолчала в нерешительности. Когда она все же ответила, в глазах у нее стояли слезы. Она рассказывала, а Банерджи переводил ее слова: – Человек, которого убили, хотел закончить разговор. Он оттолкнул другого человека и попытался уйти. Другой человек достал что-то из кармана (она полагает, что нож), обхватил Маколи сзади и приставил это что-то к его горлу. – И Дэви уверена, что это был нож? Банерджи перевел мой вопрос, и девушка кивнула. – Откуда он его достал? – Ей показалось, что вытащил из кармана куртки. – И что было дальше? – Маколи перестал сопротивляться. Другой человек отпустил его, и Маколи упал на землю. Человек постоял там еще немного, потом убрал нож, вытер руки о штаны и убежал. – Убежал? – переспросил я. – Разве он не ударил Маколи ножом в грудь? А как же записка во рту у убитого? Несокрушим передал мои вопросы. Девушка посмотрела на него непонимающе и что-то ответила. – Она говорит, что, насколько она видела, он не писал никаких записок и тело больше не трогал. Просто убежал. – И она в этом уверена? – Абсолютно, – сказал Банерджи. Я почувствовал, как к горлу подкатывает дурнота. Выходило, что показания девушки, моей последней надежды хоть когда-нибудь выяснить, кто убил Маколи, решительно расходятся с реальными обстоятельствами убийства. Хоть головой бейся о стену, но, принимая во внимание состояние здешнего потолка, она бы, скорее всего, просто развалилась. Я постарался успокоиться и продолжил расспросы. – Спросите ее, был ли Маколи регулярным клиентом борделя. Девушка помотала головой. – Она до той ночи видела его всего один раз, но она недавно приехала в Калькутту. До дня убийства успела прожить здесь всего несколько недель. – А что убийца? Ей удалось его рассмотреть? Сможет его узнать? – Было темно, толком она его не разглядела. Но ей показалось, что Маколи был с ним знаком. – Она кому-нибудь еще рассказала о том, что видела? На лице у девушки отразилось беспокойство, и она ответила с запинкой. Банерджи перевел: – Одному человеку. – Миссис Бозе? Девушка помотала головой. – Кому-нибудь из девушек? Она снова помотала головой. – Тогда кому? – Она не скажет. – Спроси еще раз. Несокрушим потребовал у Дэви ответа. По щекам у нее потекли слезы. – Она не станет рассказывать, не поговорив прежде с ним. Очевидно, он был к ней добр. – Это мужчина? Что, неужели старый слуга? Просто прекрасно. Человек, которому она все рассказала, единственный, кто может подтвердить ее историю, наполовину глух и полностью выжил из ума. – Нет, не он, а другой мужчина, который тоже находился в доме, когда мы туда зашли на следующее утро. Она решила, что с ним мы уже поговорили, ведь когда мы брали показания у нее и всех остальных, его в комнате не было. – Он тоже был свидетелем убийства? Внезапно девушка вздрогнула. Она стремительно встала и что-то сказала Банерджи. Не успел он ее остановить, как она собрала свои овощи, завернула их в сари и выбежала на улицу. Неподалеку мы увидели другую девушку из борделя, направлявшуюся в нашу сторону. Дэви смахнула слезы и поспешила к ней навстречу. – Она сказала, что ее не было слишком долго, – сказал Банерджи. – Одна из девушек пошла ее искать, и Дэви боится, что та увидит, как она разговаривает с нами. Я глотнул остывшего чая. – Как по-вашему, она говорит правду? – Зачем ей лгать, сэр? – Не знаю, но ее рассказ расходится с фактами. – Вы имеете в виду удар в грудь и записку с угрозами? Она совершенно уверена, что убийца не оставлял никакой записки. Думаю, он мог вернуться и оставить ее позже. – Но зачем? Зачем рисковать и возвращаться? Его же могли увидеть. И зачем бить тело ножом, раз человек уже убит? Несокрушим пожал плечами. Все это было очень странно. – А этот человек, которому она все рассказала? У вас имеются хоть каких-нибудь предположения, кто бы это мог быть? На лице сержанта опять появилось виноватое выражение. – Простите, сэр, – ответил он. – Мне стоило быть настойчивее. – Не переживайте, – подбодрил я сержанта. – Для человека, который не умеет разговаривать с женщинами, вы справились замечательно. Через полчаса я послал Несокрушима обратно в дом номер сорок семь – проверить, не появилась ли миссис Бозе. Он возвратился ни с чем. Мы выпили еще по чашке чая для бодрости духа, а потом в наступающих сумерках отправились к автомобилю, чтобы оттуда наблюдать за Маниктолла-лейн. Трудно сказать, что я надеялся увидеть. Может быть, как миссис Бозе возвращается домой на велосипеде-тандеме с доверенным лицом Дэви за спиной? Увы, судя по всему, Калькутта была устроена иначе. Просидев в машине два часа без всякого результата, мы решили закругляться. Неуловимая миссис Бозе так и не вернулась, и дом выглядел необитаемым, только в одном из окон верхнего этажа горел неяркий свет. Вдобавок у меня болела рука, а обувь так и не просохла. Делать нечего, с миссис Бозе придется подождать до завтра.