Глава 13 Я сидела на краю кровати, медленно окидывая взглядом комнату, которую нам с Тимой выделил Эльбрус. Просторная, с двумя широкими кроватями, панорамными окнами вдоль двух стен, которые скрывали электрожалюзи и тяжёлые портьеры с электроприводом. Когда мы вошли, в комнате было темно, хоть глаз выколи, в первую секунду я растерялась. Тима, отважно ступающий впереди, замер, я же почувствовала за спиной тепло Эльбруса, настолько поглощающее, что втянула сквозь зубы воздух. Уверена на сотню процентов, что это прекрасно слушал Эльбрус, как и я слышала его громкий выдох. – Мама, где включается свет? – осведомился Тима, выдернув меня из пьянящей фантазии, где были я, его отец и темнота… – Здесь, – откликнулся Эльбрус. В то же мгновение пространство осветил ряд светильников, шторы начали бесшумно разъезжаться, жалюзи поползли наверх, открывая потрясающий вид на уличный пейзаж: сосны, газон, бескрайнее небо с белыми взбитыми облаками, которые отражались в синей озёрной глади. – Вот это да! – подпрыгнул Тима, захлопал в ладоши, взвизгивая от восторга. – Сделай так ещё! Эльбрус по-доброму усмехнулся, портьеры пришли в движение, жалюзи зашелестели, скрывая окна. – Ещё! – повторил Тима, подпрыгивая на месте от нетерпения. – Давай-ка сам, – Эльбрус протянул пульт Тиме, присел, показал нужные кнопки. Они склонились, чуть вьющиеся волосы сынишки один в один повторяли цвет волос отца. Тима хмурил бровки точь в точь, как Эльбрус и держал пульт в широкой ладошке, точно такой же формы, как у отца. И это по-настоящему завораживало. Знать, что сын похож на отца – это одна история, с которой уживаешься с течением времени, постепенно перестаёшь думать, сравнивать, замечать. Видеть своими глазами – совсем другая, терпко-горькая. – Осторожно, не сломай, – решила поумерить росший на глазах энтузиазм Тима. – Я осторожно, – для проформы буркнул тот в ответ. – Не сломай, – я продолжила настаивать на своём. Со слов «я осторожно» у пятилеток обычно начинается всё самое интересное, после которого вещь, как правило, приходится выкидывать. – Это всего лишь шторы, – поднял на меня серьёзный взгляд Эльбрус. И только в самых уголках глаз светилась улыбка, скрытая густыми ресницами и морщинками, которых раньше не было. Смешинки так же прятались, а морщин не было, или я не помнила… Впрочем, всё я помнила, настолько отчётливо, что покрывалась гусиной кожей, стоило дать волю мыслям, тем более воображению. – Да, мама, это всего лишь шторы! – повторил Тима, повторяя один в один интонацию своего отца. – Разобрался? С этими словами Эльбрус встал, отдал пульт Тиме, подхватил на руки, заставляя счастливо рассмеяться. Быстро усадил в широкое кожаное кресло, стоявшее у стены, по заговорщицки подмигнул мне, отошёл на пару шагов, и кресло пришло в движение. Сначала выдвинулась подножка, потом медленно откинулась спинка, превращая кресло в удобную кровать. – Держи! – Эльбрус вручил Тиме второй пульт, на этот раз от кресла-реклайнера, смотря с улыбкой на ошарашенно-счастливого сына. – Я капитан звездолёта! – подскочил Тима, тут же нажимая на кнопки. – Эй, на мостике, внимание, слушай мою команду! Он мгновенно, как могут только дети, погрузился в игру, раздавая указания направо и налево, командую пусть звёздной, но ведь флотилией. Эльбрус наблюдал за прыжками Тима с нескрываемой теплотой, такой, от которой щемило сердце. Я резко отвела взгляд от картины, добавляющей мне боли в судорожно колотящееся сердце, однако успела заметить потемневший взгляд, которыми окинули меня. Недобрый взгляд, лишённый всяких улыбок и смешинок. – Вещи можно положить сюда, – Эльбрус подошёл ко мне, нажал рукой на панель в стене, которая отъехала, показывая пустое нутро встроенного шкафа. – Туалет, там же ванная, – мне показали в неприметную дверь прямо из комнаты. Устраивайтесь, – последнее прозвучало едва ли не приказом. Эльбрус молча вышел, не проронив больше ни слова. Тима продолжил играть, не обращая внимания ни на кого. Портьеры разъезжались и съезжались, жалюзи шелестели, то открывая, то скрывая воображаемый бескрайний космос, кресло принимало неожиданные конфигурации, необходимые капитану самого настоящего звездолёта. Я поставила сумку в шкаф, которая смотрелась сиротливо на огромной полке, точно так же нелепо, как я в интерьере этой комнаты, словно кривобокий мазок на идеальной картинке. Вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой, чтобы юный капитан звездолёта, найдя себя в одиночестве среди вселенной, не испугался. Напротив комната Эльбруса – он так сказал. Прошла мимо, почему-то на цыпочках, как будто моя нелепая осторожность спасёт от разговора. Дом изнутри казался больше, чем снаружи. Один только холл, простирающийся на два этажа, смотрящий бесконечными окнами на зелень газона и мачтовые сосны, чего стоил, а было ещё два крыла убегающих широких коридоров. Камин, сейчас не растопленный, ковёр с высоким ворсом на тёплом деревянном полу. Кованая дровница у камина, стулья с высокими коваными спинками и ножки стола точно такие же, кованые. Лестница с массивными ступенями и стеклянными перилами, уходящая наверх и куда-то вниз. В подвал? Подземный гараж? Всё такое… основательное, лаконичное, под стать хозяину дома, как нельзя подходящее ему. Незаметно для себя оказалась на кухне, просторной, как остальной дом, с точно такими же, как везде, окнами. Идеальный порядок, натёртая до блеска плита и рабочая поверхность столов, разделочные доски – большие и маленькие, которыми явно пользовались. Интересно, сам Эльбрус или его… жена? Никакого женского присутствия в доме я не заметила. Не искала, не приглядывалась, не анализировала, но всё же ничего, что говорило бы о том, что здесь живёт женщина, хозяйка дома, на глаза не попадалось. Может быть, я просто не хотела видеть очевидное, ведь даже едва заметный след мысли об Эльбрусе с другой расковыривал такие залежи боли в душе, что становилось невозможно дышать. – Поможешь? – услышала за спиной и подпрыгнула от неожиданности и испуга. Эльбрус возвышался надо мной, как самая настоящая гора – неприступная, как и полагается, позволяющая покорить себя лишь самым смелым, какой я не была никогда в жизни. – Да, конечно, – кивнула после секундного замешательства. Перехватила из мужской руки коробку с пиццей, на которой лежали упаковки с эмблемой ресторана, мимо которого мы недавно проезжали. – Заказал на случай, если проголодаемся раньше, чем приготовлю, – сказал Эльбрус. – Ресторан моего приятеля, можно быть уверенным в качестве. Он подошёл к столу, начал выкладывать из пакетов продукты, ловко перебирая овощи, зелень, мясо, сыры, молоко, йогурты… – Как ты смотришь на барбекю? – как ни в чём ни бывало поинтересовался он, устраивая на столе крупную сёмгу. – Не сообразил спросить, есть ли у сына моряка, – произнёс с лёгкой издёвкой, а может, она мне лишь послышалась, – аллергия на продукты или особые вкусовые предпочтения. Поэтому взял ещё куриное мясо, телятину, козье и кокосовое молоко. – У Тимы хороший аппетит и нет аллергии, – отчиталась я. Во всяком случае, выглядело это так, словно я отчитывалась перед высоким начальством, будучи самым последним клерком в его компании. А ведь он и был моим высоким начальством, я же – тем самым клерком – рядовым работником, точно таким же, как десятки других. – Хорошо, – кивнул Эльбрус, ставя на стол упаковку муки. – Холодильник открой, – скомандовал он, показывая в сторону, где за кухонными фасадами скрывался холодильник. Общими усилиями мы перемыли овощи и зелень, отправили вариться мясо в кастрюлю из нержавеющей стали дорогущего европейского бренда. Когда-то я хотела купить нечто подобное, но увидев цену, поумерила пыл. Не вписывалась высокотехнологичная роскошь в интерьер девятиметровой кухни в панельке на Кольском, в интерьеры коммуналки тем более. Эльбрус ловко, как шеф-повар со стажем, разделал сёмгу, замариновал мясо, укрыв слоем нарезанного лука. Покрутив после нож, убрал его подальше со словами: – Слишком острый. Надо дизайнера пригласить, чтобы обезопасил здесь всё, – произнёс он задумчиво. – Тимур шустрый парень. – Причём здесь Тима? – вырвалось у меня. Мгновенно осеклась, врезавшись, как в скалу, в потемневший взгляд Эльбруса, от которого стало откровенно не по себе. Ядерная смесь из страха и похоти прокатилась по телу, заставляя замереть. – Это не одноразовая акция, мой сын будет часто здесь бывать, как и в моей квартире, – проговорил внятно, давая понять, что возражения не принимаются. – Ты меня спросил? – прошипела я. – Милана, я не спрашиваю, а ставлю тебя в известность, как мать нашего ребёнка. Всем будет лучше, если мы сумеем договориться по-хорошему, как цивилизованные люди. Тимуру нужен отец, значит, он у него будет. – У Тимы есть отец, – огрызнулась я. – Ты про своего бывшего мужа, который отправился в кругосветку? Он ему не отец, – отчеканил Эльбрус. – Тима думает иначе. – О том, почему мой сын думает иначе, мы поговорим чуть позже, – констатировал он, окидывая меня невыносимо долгим взглядом, от которого волосы на затылке приподнялись. – Сейчас не время, – он резко развернулся. В тот же момент и я услышала топот детских ножек, и уже через несколько минут на кухне появился Тима. Подпрыгивая от нетерпения, он прокричал: – На лужайке тигр! Эльбрус, ты знаешь, что здесь водится тигр, как в джунглях?! Я в окно видел, сам! Только он белый, как мутант из Бенгалии или Бихары! В очередной раз сын заставив меня удивиться его знаниям, которые он брал словно из воздуха. Откуда пятилетнему мальчику знать про мутацию бенгальских тигров и Бенгалию с Бихарой? – Знаю, только это не тигр, – улыбнулся Эльбрус. – Познакомить? – Да! – закричал Тима, подпрыгивая от нетерпения. – Мама, пошли знакомиться с тигром, который не тигр. А кто? – осёкся, уставился пытливо на Эльбруса. Действительно, если тигр – не тигр, то кто? – Его зовут Дарман – сила, – коротко ответил Эльбрус и двинулся из кухни, приглашая нас жестом. Мы обошли дом, подошли к металлической изгороди, которую не видно от подъездной дорожки и из окна «нашей» с Тимой комнаты – именно оттуда он и увидел загадочного «тигра» Дармана. Эльбрус поставил перед собой Тиму, положил руку на плечо, меня обнял каким-то вопиюще собственническим жестом, вызвав приступ пароксизма моей и без того измочаленной нервной системы. – Дарман, – негромко позвал Эльбрус кого-то. Через несколько секунд к ограде вальяжно подошёл здоровенный пёс. Не просто большой, крупный или огромный, а именно здоровенный. Внимательно окинул нашу группу ленивым взглядом, махнул хвостом, демонстрируя доброжелательность, если эта махина в принципе может выглядеть приветливой или благодушной. – Свои, Дарман, свои, – повторил Эльбрус, давая псу принюхаться с расстояния.