Вода манила комфортной температурой, ужасно хотелось присоединиться к этим двоим. Я прекрасно понимала, белая футболка – это вызов, а не случайность, и не имела ни малейшего желания поднять перчатку. Точно знала, ощущала всеми шестью органами чувств, позвоночным столбом, всем, чем являлась я, из чего состояла – проиграю. И всё-таки я зашла в небольшую раздевалку, быстро сняла одежду, кроме бюстгальтера и трусов, натянула на себя широкую футболку, которая опускалась ниже середины бедра. Наедине с собой я вздохнула, что бельё у меня самое простое, однотонное, белое. Бесшовное, новое, приличной фирмы, но совершенно не сексуальное. Красивым кружевным комплектам белья в моей жизни места не было, сошли на нет вместе с сексом. У Вовы на меня банально не оставалось сил, все уходили на водку. Сначала я мирилась, после радовалась – быстрый, невразумительный секс с алкоголиком не то, что может удовлетворить даже сильно хотящую близости женщину. Искать же любовника в голову не приходило, не в военном городке, где все друг друга знали. Да и желание постепенно пропадало, не находя отклика. Такое классическое «нет и не надо». Посмотрела на себя в высокое зеркало. Не так и плохо, как мне казалось. Волосы, окрашенные в платиновый балаяж, собраны наверх в небрежный пучок, чтобы не замочить. Совсем лёгкий макияж, который я методично отучалась игнорировать, губы блестели от увлажняющего блеска. Футболка сидела небрежно, но в этом была своя, совершенно особенная прелесть. Ноги длинные и стройные, белизна кожи притягивает взгляд на фоне сгущающихся сумерек. Выглянула. Эльбрус с Тимой держались за поручень на краю бассейна и смотрели куда-то вниз и вдаль. Осторожно, тихо-тихо выбралась из раздевалки, забралась в бассейн, в надежде, что успею проплыть несколько метров и незаметно выскочить, лишив кое-кого зрелища под названием «Милана в мокрой белой футболке». Глава 16 Отправляясь в дом Эльбруса я не знала, чего ждать. Наверное, подсознательно была готова к чему угодно, но точно не к ситуации и положению, в котором очутилась. В махровом халате большого размера поверх полностью обнажённого тела… Когда я выбралась из воды, стараясь оттянуть безбожно просвечивающуюся ткань, халат мне протянул Эльбрус, предварительно окинув меня настолько откровенно оценивающим взглядом, что стало по-настоящему неловко. Моя фигура практически не изменилась после родов – повезло с генетикой, – и всё равно я мысленно отыскала в себе кучу изъянов, даже те, которых не было и не могло быть. – Бельё сними, – полушёпотом проговорил Эльбрус, а увидев мои распахнутые в возмущении глаза, добавил: – Я пригласил тебя не для того, чтобы ты простыла. Становится прохладно. Повела плечами, отчётливо чувствуя прохладный ветерок в спину. Действительно, сидеть в мокром белье сомнительная идея, но сидеть без оного и вовсе безумная. – Ты ведь понимаешь, что я не трону тебя? – нахмурился Эльбрус, просверлив взглядом дыру в моей груди. – Понимаешь? – настойчиво повторил. – Понимаю, – ответила я. Действительно, я могла поручиться чем угодно, что Эльбрус не прикоснётся к женщине без её явного согласия, ко мне в том числе, иначе бы нас с Тимой здесь просто-напросто не было. Правда, он всегда добивался моего согласия. Я не могла вспомнить случая, чтобы было иначе, но всё это в прошлом. Сейчас я не была готова рисковать своим зыбким равновесием в душе и жизни, впускать в свою жизнь и тело мужчину, которого люблю. Слишком тяжёлые последствия, третий раз я попросту не вынесу, поэтому никакого согласия давать не собиралась. Не в этой жизни. – Вот и отлично, – с этими словами Эльбрус развернулся и направился к Тиме, который в это время сидел в шезлонге, укутанный в полотенце. Я забежала в раздевалку, быстро разделась, отжала бельё, сложила аккуратной стопкой в углу скамьи, стыдливо укрыла полотенцем, и закуталась в халат, утонув в нём. Мысленно поблагодарила Эльбруса за то, что он мужской. Взять из его рук женский просто не смогла бы. Неважно, жены или любовницы, или… да кого угодно. Тима тем временем, утомлённый впечатлениями, катанием, бассейном, сытным обедом и ужином, уснул прямо в шезлонге. Не удивительно, время отбоя прошло пару часов назад, он категорично отказывался идти спать, будто боялся, что утром встанет, а ни бассейна, ни болотохода, ни Дармана, ни, главное, Эльбруса нет. Приснилось. Хотела было взять сынишку на руки, Эльбрус опередил, показав взглядом, чтобы оставалась на месте. Я смотрела в темноту ночи, окрашенную последними лучами заката, ещё скользящими по верхушкам сосен, по тёмно-серой воде озера, хорошо видимого с крыши. Проваливалась в воспоминания, от которых становилось горько-горько, больно, но отчего-то появлялся привкус сладости, невыносимой нежности, которую я знала когда-то, ощущала на себе. – Подумал, лишним не будет, – выдернул из не вовремя нахлынувших воспоминаний глухой голос. Подняла взгляд, машинально запахнула халат сильнее, словно пояс – единственный оплот целомудрия в моём наряде, – мог удержать Эльбруса, который возвышался надо мной как скала, держа в руках бутылку светлого вина и два бокала на тонкой ножке. Рядом с шезлонгом, в котором я устроилась, материализовался небольшой журнальный столик, там очутилась бутылка и деревянная менажница с закусками – несколько видов сыра, ветчина, оливки, ягоды, орехи. Эльбрус сел напротив, небрежно выставив одну ногу вперёд, так, что было отлично видно загорелую кожу и волоски на крепких, оформленных мышцах ног не только ниже колен, но и бедра. Казалось бы, что такого? Эльбрус – мужчина во всех смыслах и значениях этого слова, который несколько минут назад расхаживал в плавках, не думая смущаться, не смущая меня. Сейчас же, сидя в халате без белья, я ощущала всё иначе. Будто тело, мысли, чувства обострились в сто крат. – Пойду к Тиме, – пролепетала я. Сынишка может проснуться, испугаться в чужом доме, не найдя меня, – мысленно заверила я саму себя, откровенно лукавя. Тима начал спать всю ночь примерно в год, с тех пор просыпался ночами лишь когда болел. Новое место, люди, впечатления редко сказывались на его сне в худшую сторону. Мне по-настоящему повезло с сыном. – Я включил датчики движения, если Тимур встанет, включится свет, мы увидим, – Эльбрус показал в сторону окон нашей с Тимой комнаты. – Шторы и жалюзи закроем позже. Пришлось взять в руки бокал с вином соломенного цвета, переливающимся искорками в электрическом свете и отблесках воды. – Полусладкое, – прокомментировал Эльбрус. – На сухое ты так и не перешла? – с улыбкой спросил он, скорей утвердил. – Не перешла, – подтвердила я с улыбкой. Он помнил, какое вино я любила. В марках я не разбиралась, отличить на вкус дорогое от дешёвого, если это не откровенная отрава в пятилитровом тетрапаке, не могла. Любила просто полусладкое, белое. Пригубила, вино оказалось потрясающим на вкус, такого я не пробовала. Впрочем, в последние годы я отказывала себе в алкоголе, даже когда единственным желанием было напиться в хлам, чтобы хотя бы несколько часов не видеть то, во что превратилась моя жизнь. Достаточно с Тимы одного пьяного родителя. – Вкусно, спасибо, – прошептала я, наблюдая краем взгляда за улыбкой Эльбруса, едва заметной, нечитаемой почти, но я-то видела её, знала, любила. – Итак, – он отпил пару больших глотков, отставил бокал, продолжил: – Слушаю тебя, Милана. – Что?.. – напряглась я, зная, что именно хочет услышать Эльбрус. Ведь именно за этим разговором он позвал меня, именно его ждал, я же оказалась не готова, не знала, что сказать, кроме правды: я не рассказала о Тиме, не рассказала бы второй раз, третий, пятый. – Почему ты скрыла от меня сына? – без обиняков спросил он. Несмотря на вопросительное выражение, слова не звучали вопросом, скорее обвинением и приговором без права на помилование. – Должна была сообщить? – постаралась я сказать как можно твёрже и прямо посмотреть в глаза. Приложила все усилия. Напрасно. – Должна, – припечатали меня. – Тимур мой сын, я обязан принимать участие в его воспитании, оказывать материальную, моральную, любую другую помощь. – Мы справлялись… – Мила? О, нет, тон совсем не повысился, голос звучал так же ровно, даже нейтрально, но мне показалось, что надо мной разверзлись небеса, и кара небесная вот-вот упадёт сверху. – Что Мила? – прошипела я, взорвавшись. – Ты обязан принимать участие в воспитании сына, соглашусь, обязан, а жену ты спросил? Она обязана воспитывать твоих детей не от неё? Считаешь незаконнорожденный ребёнок мужа на стороне – это такой шикарный подарок для женщины? – Точно такой же, как ребёнок, рождённый в браке не от мужа, – отрезал Эльбрус, безжалостно полоснув по живому. – Твой муж знает, что Тимур не от него? Знает? – повторил он вопрос через минуту моего упорного молчания. – Нет, – призналась я. – Не знает. Тогда всё удачно сложилось… по срокам. – Отлично. Ты врала мужу про сына, скрыла от меня, и всё это, чтобы не беспокоить незнакомую тебе бабу? – Эта незнакомая баба, – скопировала я тон Эльбруса, – наверняка возненавидела бы Тиму! И ты бы начал его ненавидеть и меня ненавидеть! Я просто хотела спокойно жить, будто ничего никогда не было. Начать сначала. Понимаешь? – Невозможно начать сначала, не закрыв старых счетов, – отрубил Эльбрус. – Возможно! Всё бы получилось, если бы не… Хотела выпалить про алкоголизм Вовы, про то, что на самом деле он не такой и плохой человек, и я бы наверняка смогла прожить с ним долго, пусть не очень счастливо. Счастливых людей мало, я не из них, что ж, не самая большая беда. Промолчала. – Не? – уточнил Эльбрус, сверля меня тёмный взглядом, от которого буквально колотило, если вытянуть руки, можно было бы полюбоваться на тремор. – Не твоя жена! – выпалила я. – С Мадиной я бы разобрался, – почти по слогам проговорил он. – Я говорил тебе, что разведусь, чего бы мне это ни стоило тогда. И ты прекрасно знаешь, знаешь даже лучше меня, что я бы развёлся. – Развёлся? – приподняла я бровь, издевательски, хватило ведь сил. Злость, отчаяние, желание, граничащее с похотью, ранее мне не знакомой, придавало сил. – Не стало смысла, ты уехала к мужу, если память не изменяет, навсегда, – невозмутимо ответил Эльбрус. Вот так, смысла не было. Не было смысла. Смысла-не-было. Конечно, не было, во всей нашей истории не нашлось ни единого смысла, никакой причины, кроме моей любви – такой же глупой, как и я сама. Залпом выпила бокал вина, в голове зашумело, глаза запекло от накативших слёз, в носу запершило. – Закуси, – услышала не к месту заботливое. К моим губам поднесли мягкий сыр, с белой плесенью, как я люблю… послушно приоткрыла рот, обхватила кусочек, сдавила, невольно вспоминая, как несколько часов назад ела чернику с этих же рук, и ощущение папиллярного рисунка пальца на языке. – Хорошо, с прошлым мы разберёмся, – ровно произнёс Эльбрус. – Ничего исправить, переиграть всё равно невозможно, давай говорить о настоящем. Хочу, чтобы ты знала, я планирую дать Тимуру своё имя со всеми полагающимися правами. Юридически это непросто, но я это сделаю, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Можешь поговорить с Вовой, – он выплюнул имя, – сама, могу я. Можешь помочь мне, можешь не помогать, я это сделаю в любом случае. – С женой ты когда планируешь поговорить? – фыркнула я, скорей от неожиданности. – Сообщить, что у ваших детей появился братик. Счастье привалило! – При случае, – спокойно ответил Эльбрус. – И у нас с Мадиной нет детей. – Нет детей? Ответ, которого я никак не ожидала. Насколько я знала, представляла себе, в браке людей с именами Мадина и Эльбрус не может не быть детей, если только один из них не бесплодный. – Нет, – вызывающе спокойно ответил Эльбрус. – Для того, чтобы у пары были дети, они должны жить половой жизнью. Мадина слишком уважает себя, чтобы принять меня после случившегося. Наш брак давно формальность, удобная для нас обоих, как только это перестанет быть выгодным одной из сторон, мы оформим наш развод юридически. – Вы не?.. – Мы не встречаемся, не спим, не занимаемся любовью, не трахаемся… поверь, я знаю достаточно синонимов этому действу, не все они для женских ушей. Я отлично помнила, что он знает синонимы не для женских ушей, помнила его слова. Иногда они возникали в голове сами по себе, взрывали устоявшийся внутренний мир, заставляя переживать тот вечер и ночь снова и снова, снова и снова, раз за разом, с настойчивостью ярой мазохистки. – Нас с Мадиной связывал бизнес. Две недели назад я выкупил её часть клиники, став единственным владельцем. Мы свободны друг от друга. – Поздравляю! – нервно засмеялась я, отсалютовав бокалом. – Надеюсь, финансово ты не слишком пострадал? – включила стерву, которой никогда не была, но режим такой имелся, как и у любой женщины, пережившей когда-то разочарование.