– Порядком, – в тон мне ответил Эльбрус. – Оно того стоило. Глава 17 Похолодало, влажный, порывистый ветер налетел с Ладоги, пришло время спускаться в дом. Тёплый пол из натурального дерева ощущался по-настоящему потрясающе, даря чувство комфорта. А может, его дарил Эльбрус, следовавший позади меня в полумраке дома. Он будто специально не включал свет, горели лишь несколько приглушённых светильников, да подсветка ступеней лестницы. – Осторожно, – услышала глухое за своей спиной. Сильная рука обхватила меня за пояс, притянув ближе к Эльбрусу, как раз вовремя, я едва не споткнулась, запутавшись в полах халата. – Спасибо, – пробормотала, стараясь скрыть смущение, накатывающее вместе с волнением. Эльбрус не спешил убирать руку, напротив, подошёл вплотную, почти вжав меня в своё мощное тело. Я же замерла, опасаясь спровоцировать дальнейшие действия и прекращение нечаянной близости одновременно. Впрочем, нечаянной ли? С Эльбрусом ничего не случайность, всё, что происходило, было продуманно и выверено. – Пожалуйста, – ответил он мне на ухо. Обдал горячим, влажным дыханием, разгоняя гормональный коктейль в моём, что греха таить, истосковавшемся по мужской ласке теле. Не просто мужской, какой-то абстрактной, а ласке конкретного мужчины, того, что прямо сейчас находился рядом, и обжигающим теплом сметал мои намерения держаться подальше, во всяком случае, в интимном плане. Сколько раз за прошедшие годы я мечтала о нём, сколько раз представляла, чтобы снять накопившееся напряжение, вспомнить не получалось, выходил один-единственный ответ: несчётное количество раз, кажется, уже бесконечное. Каждый раз, когда требовалось кончить, я, словно приговорённая, вспоминала руки, которые умели ласкать бесстыже и ласково одновременно. Пальцы на своём теле, которые скользили по мне и во мне. Губы, бесцеремонно целующие там, где отчаянно хотелось. Горячее тело рядом, подо мной, на мне, везде, где только можно вообразить. Наконец, член, входящий в меня настойчиво, методично доводящий до логичного, необходимого конца. Каждый раз после секса с мужем, даже в самом начале, когда наша близость не была похожа на невразумительные, приводящие лишь к тошноте телодвижения, я шла в ванную, якобы для гигиенических процедур, и там, в одиночестве доводила себя, улетая от наслаждения и проклиная себя в то же время. Нельзя настолько зависеть от воспоминаний о постороннем мужчине, я же зависела и не собиралась бороться с этой зависимостью. Позже из ритуала исчез муж, оставив меня наедине с собой и больной фантазией о чужом мужчине. Теперь этот мужчина находился вплотную ко мне и уверенно вёл куда-то. Я же даже не пыталась сопротивляться, несмотря на ясное понимание, что возненавижу себя утром. Буду жалеть о случившемся. Смирившись с неизбежностью и собственной безвольность, с облегчением поняла, что пришли мы всего-навсего на кухню. Эльбрус отошёл в сторону с выразительным вздохом, словно оторваться от меня – нерешаемая проблема, с которой он справился. Поднял неподъёмный груз. – Ты не голодна? – спросил он, ставя на стол менажницу с остатками нашего пира. – Нет, спасибо, – качнула головой. Нервно облизнула губы, вспоминая вкус губ Эльбруса – терпкий, иногда вязкий, иногда свежий и всегда обжигающий, неминуемо сводящий с ума. – Хорошо, – всё, что ответил Эльбрус. – У тебя красивый дом, – сказала только для того, чтобы заполнить тишину, повисшую между нами. Чертовски неловко, жгуче стыдно за свои мысли и желания, которые наверняка были написаны у меня на лице. Вряд ли Эльбруса мучило нечто подобное, ведь это я с трудом приспосабливалась к жизни без него, у меня не получалось даже кончить без мыслей о нём. У него же, я уверена, не было проблем ни с тем, ни с другим. – Я начал его строить в первый год жизни с Мадиной, – чуть нахмурившись, сказал он. – Как место, где могу остаться один, без неё, – сморщился, словно у него болел зуб, может, действительно, воспоминания болезненные, не разобрать. – Потом жил здесь, пока не купил квартиру в городе. – Ясно, – пробормотала, не понимая, что ответить. Мысли о его жене вызывали во мне единственное желание – орать во всё горло от какого-то мучительного, всепоглощающего горя и отчаяния, которое помнила каждая клетка моего тела. Каждая нейронная связь в головном мозге, каждое нервное окончание. – Её здесь никогда не было, – глухо проговорил Эльбрус, отвечая на невысказанный вопрос или даже претензию, которые чуть не сорвались с моих губ, я вовремя остановила себя. Выходит, чему-то научилась за годы, проведённые вдали. – Я спать, – пробормотала я. Двинулась в сторону нашей с Тимой комнаты, едва не клацнув зубами от стоявшего в воздухе напряжения, от которого искрило так, что можно было спалить не только пространство между нами, но и целую вселенную. – Провожу, – услышала тихий голос за своей спиной. – Датчики и шторы, – напомнил он почти у двери, не давая переступить через порог. Одна рука Эльбруса обхватила меня за пояс, другая что-то переключила, и только после этого мне позволили войти в комнату. Зашелестели жалюзи, закрывая вид на тускло подсвечный газон, с еле слышным шуршанием закрылись шторы, погружая комнату в кромешную тьму. Замерла, не понимая, куда идти. В темноте все чувства обострились, каждая клетка организма напряглась в каком-то ожидании, пока разум повторял, как двоечнице перед экзаменом основное правило: избегать близости любой ценой, не допустить. Нет, нет и нет. Не сейчас. Никогда. Ни за что. «Не выберешься, не выживешь, не соберёшь себя снова по кускам», – вопил в отчаянии мозг, пока тело жило своей жизнью, требуя то, что столько лет истово желало. Эльбруса. Я стояла посредине комнаты, впитывая сгущающуюся атмосферу вокруг. Соски напряглись, чувствовали ткань халата, словно та обхватывала и сжимала. Сжала ноги в надежде избавиться от почти болезненной тяжести, пусть на несколько секунд – мне хватит, чтобы сделать пару шагов прочь от поглощающего наваждения. Это, в конце концов, просто глупо, хотеть то, что я хотела. В этой комнате, прямо сейчас, сопел Тима, видя волшебные, как и полагается пятилетнему мальчугану, сны. – Скажи мне «нет», – шепнул Эльбрус на ухо, заставляя мурашек ухнуть между ног. Взрывая мой несчастный, воспалённый мозг, хмельной от выпитого вина и бурлящих желаний. – Здесь Тима, – вместо необходимого «нет» ответила я. Ожидаемо слово «нет» исчезало из моего лексикона, когда рядом находился Эльбрус. Наваждение, которому я не могла найти объяснения в прошлом и не находила сейчас даже не пыталась, как не пыталась сказать «нет». – Знаю, – прокатилось сквозь тело, заставляя содрогнуться. Мужские руки уверенно обхватили меня, легко подняли, будто я была меньше Дюймовочки, и прижали к твёрдому телу. Щекой почувствовала горячую кожу, услышала гулкое, несущееся вскачь сердцебиение, сказавшее больше, чем тишина и темнота, поглощающая нас, пронизанная тысячами невысказанных слов и желаний. Эльбрус сделал несколько шагов со мной на руках. Не сразу сообразила, что мы вышли из комнаты и тут же очутились в соседней, напротив. – Ты не сказала «нет», – напомнил он тихо. Поставил в известность, не позволяя зачаткам мысли, что и сейчас не поздно озвучить отказ, просочиться в моё сознание. Мы оказались на гигантской кровати с высокой спинкой, которая занимала, кажется, треть комнаты. Эльбрус упёрся спиной в мягкое изголовье, которое венчали кованые, асимметричные детали, и одним движением усадил меня сверху, распахнув полы моего халата. – Чёрт, – прошипел сквозь зубы, впиваясь взглядом в голый плоский живот и то, что ниже. Я совсем недавно сделала депиляцию. Откровенное обнажение, помноженное на лёгкий стыд и растерянность, добавляло остроты чувствам, как приправа – изысканному блюду. Горячими ладонями Эльбрус гладил мои плечи. Нырнул под халат, начал спускать вниз, постепенно, сантиметр за сантиметром, оголяя грудь, пока та не качнулась, выныривая на свет из-под ткани. Рефлекторно прикрылась рукой, зашипела от острого чувства соприкосновения с напрягшимся донельзя соском. – Убери руку, – отдали мне приказ тоном, не терпящим малейшего сопротивления. Качнула головой, отказываясь. В ответ увидела лишь ухмылку, не предвещающую переговорный процесс. Компромиссы заканчивались сразу после того, как я проигнорировала здравый смысл и не произнесла необходимое «нет». В эту же секунду пояс халата, всё ещё державшийся, слетел с меня, окончательно оголяя, выставляя на полное и бесцеремонное обозрение. Эльбрус ловко перехватил мои запястья, опутал этим самым поясом, дёрнул руки вверх, зацепил за один из орнаментов ковки без шансов выпутаться. В результате я врезалась в тело Эльбруса, всё ещё в халате. Вдохнула смесь запаха парфюма и откровенной похоти, которую невозможно забыть или перепутать. Запах, навсегда врезавшийся в память, снившийся мне долгие годы, сводивший с ума. – Говорил, убери руку, – проговорил он, изучающе скользя по мне взглядом. С чувством скользя, красноречиво, так, что заболели соски в требовании ласки. Между ног стало откровенно горячо и влажно, а мне самой совершенно не стыдно. Я сидела, оседлав бёдра Эльбруса, не имея возможности вывернуться из захвата рук, обхвативших мою талию, вывернуть руки из подвешенного пояса, и почти задыхалась от происходящего. Тёплые ладони обхватили мои груди, заставляя прогнуться в спине с выразительным стоном, слетевшим с губ. Пальцы легко сдавили соски, от чего я почти задохнулась, но вывернуться не могла. Было в этой беспомощности что-то, уносившее здравый смысл, стыд, понимание, что происходящее здесь и сейчас – не лучшее, что может случиться, грозящее тяжёлыми последствиями для психики и самооценки. И всё-таки желанное до боли в груди, необходимое, как воздух. Мягкие, влажные губы Эльбруса обхватили сосок, заставляя меня заёрзать в поиске высвобождения. Казалось, сейчас кончу, достаточно лишь прикоснуться к клитору на пару секунд. Внезапно почувствовала укус, второй сосок в это время сдавили костяшки пальцев с точно такой же силой. Задохнулась от ощущений, дёрнулась вперёд, раздвинула ноги шире. Влажные половые губы упёрлись в ткань трусов Эльбруса, до предела натянутую на стоявший член. Господи, я и забыла, какой он… Он же попросту разорвёт меня. Конечно, я давным-давно не девственница, только у меня настолько давно не было мужчины, что невольно становилось страшно. Рефлекторно я продолжала покачивать бёдрами, пока настырные мужские руки скользили по моему телу, обхватывая, поглаживая, сминая и сжимая, доводя до неистовства. До состояния похотливой кошки. Между ног становилось неимоверно мокро, так, как не бывало никогда в жизни. Запредельное творилось со мной, когда я смотрела туда, вниз, где я тёрлась об уже влажную ткань, облегающую налитой, ставший стальным член. Эльбрус перенёс одну из рук вниз, скользнул пальцами вдоль половых губ, предварительно приподняв меня. Водил сверху вниз, задевая поочерёдно клитор и вход, вынуждая стонать, извиваться, сходить с ума. Оказавшийся внутри палец имел эффект разорвавшийся водородной бомбы, чья химическая реакция не прекращалась бесконечно долго, тем не менее, не давая мне кончить, словно поднимала и поднимала запредельно ввысь, закручивала тайфуном, унося жалкие остатки мыслей и крошки стыда.