За несколько мгновений до желанного оргазма я очутилась на спине, руки оказались освобождены. Краем глаза видела, как Эльбрус снял трусы, откинув их прочь. Успела впиться взглядом в то, что увидела, задохнуться от откровенной мужественности, от которой сносило в чёртово небытие. Если бы в тот момент мне сказали, что я умру сразу после того, как получу этот член в себя, я бы не мешкая ни секунды согласилась. Эльбрус оказался сверху, одной рукой обхватил меня, второй упёрся в матрас, чтобы не лечь всем мощным телом. Вошёл одним выверенным, неминуемым движением, вызывая у меня слёзы восторга и боли одновременно, потому что сразу подготовиться к такому просто невозможно. – Тш-ш-ш, – шепнул он. – Сейчас всё пройдёт, ты знаешь. Я знала. Вдохнула, выдохнула, почувствовала, как он выходит на всю длину и тут же снова входит, без лишней деликатности, заставляя моё тело привыкнуть, быстро подстроиться и начать двигаться навстречу. Казалось, я не забыла ничего, не потеряла и крошки впечатлений, памяти, ведь пестовала каждое воспоминание, впечатление, чувство. Оказалось, забыла всё, потому что то, что чувствовала я сейчас, было за гранью моего понимания, чувственности, возможностей. За гранью всего, чем я являлась или считала, что являюсь. Я взлетала от взаимных, кажется, ставших бесконечными движений. Голова отчаянно кружилась, глаза не открывались. Оторваться от жадно целующих губ не могла. Эльбрус не менял амплитуду, двигался круговыми движениями, сводя с ума, заставляя слетать со своей орбиты. Задыхаться, стонать, хрипеть, теряться в ощущениях, пока не почувствовала характерное взаимное напряжение и сильнейшую пульсацию, обхватывающую каменный член. В самый острый момент, длящийся бесконечно долго, Эльбрус выскользнул из меня. Поняла я это после того, когда его губы настойчиво прижались к клитору, вынося меня ударом языка за край реального мира. В голове что-то лопнуло, наверное, так люди умирают мгновенной смертью. Взрыв, разметающий на атомы, и окутывающие небытие после. Вот только я не умерла, пришла в себя на груди Эльбруса, взмокшая, лохматая, с опухшими от поцелуев губами, тяжело и надсадно дышащая, со всё ещё колотящимся от запредельного оргазма сердцем… Глава 18 Прошло чуть меньше недели после возвращения с Сабуровской дачи. Жизнь катилась своим чередом, практика, коллоквиумы, подготовка к экзаменам и диплому, разговоры с подругами на переменах, недорогие кафешки после занятий с Кристи, у которой стали появляться деньги. Понятно откуда – Сабуров. Эльбрус исчез, словно приснился мне, будто я его придумала. Вова не появлялся тоже. Когда мы возвращались с дачи, точно так же, как ехали туда, на машине Эльбруса, у парадной, где суетился Сабуров с Кристи, перетаскивая вещи, Эльбрус внимательно посмотрел на меня, провёл большим пальцем по моему лицу, заправил прядь волос за ухо, и с улыбкой сказал: – Меня не будет неделю, дождись. От неожиданности я даже не кивнула. Схватила свою сумку, рванула в сторону открытой двери в парадной. Влетела на свой пятый этаж, стремглав заскочила в комнату, кажется, лишь там выдохнула. Потом Крис спросила удивлённо, какая муха меня укусила, пришлось соврать про внезапно закрутивший живот. Столько пить и есть, неудивительно, что прихватило. Дни тянулись в тишине, чему я была рада, было время всё обдумать, принять ситуацию такой, какая она есть. Я переспала с первым встречным в сауне, как там сказал Эльбрус… «в компании пьяных мужиков». Хорошо, что мужик был один, плохо, что он вообще был. Изменить ничего невозможно, значит, нужно принять ситуацию, перешагнуть через неё. Не я первая, не я последняя, если послушать приятельниц, то мало у кого первый секс был окутан флёром романтики, как правило, это случалось спонтанно, иногда с малознакомым парнем. Из всей нашей компании продуманно к этому действу подошли только Аня с Олегом, но они вообще отличались от всех нас, более степенные, продуманные, будто старше лет на пять, хоть и ровесники. Вова тоже не появлялся и не звонил, я и не ждала. В те дни я была бы рада, если бы он исчез, испарился самым сказочным образом. Отвечать за свой поступок не хотелось, смотреть ему в глаза тоже. С одной стороны – я ничего не обещала, с другой, разве такие вещи, как верность, не подразумеваются, как само собой разумеющееся? А мы вроде как пара… Вроде как. К моему огорчению, Вова не исчез, он появился в пятницу вечером, позвонив после обеда. – Прогуляемся? – спросил он. – У меня экзамен, готовиться надо… – промямлила я в трубку, желая одного, чтобы этого звонка не было. – Мил, у меня тоже экзамены, – сказал Вова. – Отдыхать надо. Я зайду часиков в семь? Вопросительная интонация заставила вздрогнуть от неожиданности. Вспомнила повелительно-приказной тон Эльбруса, который оказывал на меня странное действие, как гипноз удава на жертву. – Заходи, – вздохнула я. Всё равно нужно что-то решать. Оставаться с Вовой после того, что случилось, казалось неправильным. Изменить своему парню даже до того, как перешли к сексу, было чем-то совершенно не вписывающимся в мои представления об отношениях. Сюр какой-то! До того момента я не задумывалась об интимной стороне отношений с Вовой. Всё время, которое мы встречались, у меня было подспудное понимание, что если он проявит инициативу, пригласит к себе домой – они втроём с однокурсниками снимали однушку в новостройке, – я не стану отказываться. Соглашусь на секс, просто потому что так казалось правильным. Но Вова не звал, ограничивался поцелуями и лапанием в парадных. Мы даже не обсуждали никогда этот аспект отношений. Он не интересовался моим опытом, я его. Девственником он, понятно, не был. Сколько всего у него было женщин, я не знала, и знать не хотела – не интересно. Что он думал обо мне, тоже почему-то не интересовало. Считала, что всё должно идти своим чередом, если Вова не торопится, то мне тем более не нужно. Два раза мы ходили в аквапарк и один раз в банный комплекс с саунами, парными и бассейном. Там Вова не упускал возможности попялиться на меня, распускал руки больше обычного, но сильно не давил, чему я радовалась. Не хотелось мне близости, опыт показал, не напрасно… первый раз добрым словом вспомнить не получалось, наверняка дело в размере партнёра, но мне-то от этого не легче. Мама довольно помахала мне в окно, когда я вышла навстречу Вове. Лично они общались редко, всего парочка дежурных «Здравствуйте» и «До свидания», однако, она откровенно симпатизировала ему. Моряк, кадровый военный, офицер был для мамы билетом в стабильное будущее дочери. Вова что-то рассказывал, чем-то делился, мои же мысли блуждали, сосредоточиться на диалоге не получалось. Ловила себя на сравнении с Эльбрусом, не в пользу Вовы, от этого становилось по-настоящему тошно. Вот Вова взял меня за руку, и я отчётливо чувствую, насколько его рука с тонкими пальцами вялая. Вот обнимает меня за плечи, и я ощущаю себя приятелем, а не хрупкой девушкой, которую объятия мужчины оберегают, появляется чувство защищённости. Вот оставляет дружеский поцелуй на щеке, будто клюнул, а не поцеловал. И смотрит, как на афишу шоу. Шоу-то, может, и интересное, а сама афиша – так, ненужная бумажка. Зашли в сетевую пиццерию, перекусили. Я ковырялась в карбонаре, вспоминая ньокки – блюдо, которое увидела в первый раз в жизни, – в сливочном соусе с беконом. Почти то же самое, что карбонара, только приготовленное руками Эльбруса… и в сотни раз вкуснее, потому что приготовленное им. Потому что итальянское, и рецепт он подсмотрел в Риме, потому что обещал при случае накормить ньокками с горгонзолой, а у меня голова кружилась от всего и сразу. От взглядов Эльбруса, от того, что он умеет готовить, от того, что пробовал горгонзолу… от него самого! – Провожу тебя? – спросил Вова, поглядывая на часы. Девятый час вечера. – Проводи, – вздохнула я, решив, что пришло время разговора. Не обязательно называть настоящую причину, то, что я переспала с первым встречным, звучало по-настоящему отвратительно. Ощущалось ещё хуже, когда хватало смелости посмотреть на ситуацию честно. Я собиралась придумать какую-нибудь удобоваримую причину для расставания, «не сошлись характерами» вполне подходила. Лифт привычно не работал, кто-то не закрыл дверь. Мы поднимались пешком, Вова молчал, я подбирала слова. Как же сложно, господи! Лучше бы я вообще не начинала этот ненужный роман, чем через почти полгода подыскивала слова, чтобы прекратить. Взять и честно признаться в своём поступке? Не хватало духу, я продолжала малодушно молчать. – П-с-с-с, – шепнул Вова, останавливаясь на лестничной площадке между третьим и четвёртым этажом. Лицо с маскаронов на стенах смотрело словно с укоризной, будто хмурилось, укоряло меня в молчании. Вова же ничего такого не видел, он вообще не замечал лепнину, напольное покрытие, вычурные, кованые балясины. Для него не существовало понятий «красиво» или «историческая ценность». Слишком абстрактно, непонятно. Ступени мраморной лестницы скользкие и продавленные, остатки лепнины давно пора отбить, чтобы не упала на голову, а лучше вообще снести старьё и построить новые, благоустроенные дома. Вова уселся на широкий подоконник, раздвинул ноги и притянул меня к себе, поставив между ними. Сразу расстегнул мою куртку, забрался под тонкий свитер, заставляя съёжиться от холодных рук, потянулся за поцелуем. Как же это всё… меня передёрнуло от влажного следа у уха и ладони на своей груди, которая бесцеремонно мяла, будто под ней не живая плоть, а мячик-антистресс. – Вов, – попыталась я вывернуться, упёрлась руками в грудь, отталкиваясь. – Прекрати! – Не бойся ты, услышим, если кто-то пойдёт. Действительно услышим, парадная с высокими потолками услужливо разносила эхо шагов, предупреждая заранее о нарушении уединении. Сколько раз мы сидели на этом подоконнике, самозабвенно целовались, зажимались, сейчас же я не могла. Не могла и всё! – Перестань сейчас же! – повысила я тон, когда Вова обхватил меня. Впился в рот губами, попытался засунуть язык, от чего меня едва не вырвало. Прижал к себе с силой, сунул руку под пояс джинсов, намереваясь забраться глубже, несмотря на мой отказ. Придурок, честное слово! – Прекрати! – выворачивалась я, пыталась оттолкнуть, выбраться, сбежать, не задумываясь о собственной реакции. Раньше мне не было противно. Да, восторга не испытывала, скорее недоумение. В глубине души не понимала, отчего, собственно, столько разговоров вокруг чувственной стороны отношений, но переносила вполне сносно. Иногда, редко-редко, даже становилось приятно. Совсем чуть-чуть, но это давало надежду, что в будущем, когда продвинемся дальше петтинга, аппетит проснётся. Только, похоже, что аппетит у меня пропал окончательно, провалился, как сквозь землю. Рот, дыхание, руки Вовы – всё нервировало, бесило, внушало безотчётный страх. Не такой, как с Эльбрусом – с ним страх и стыд дарили какое-то странное, может быть извращённое, удовольствие, – а самый настоящий страх слабого перед сильным. – Нет! – почти завопила я, почти, потому что Вова умудрился впиться в мои губы, выбивая из меня слёзы. – Девушка сказала «нет», – громыхнул знакомый голос надо мной. Уверена, в этот момент даже лицо на маскароне содрогалось от ужаса, не то что я или Вова. – Иди куда шёл, мужик, – ощетинился Вова, спрыгивая с подоконника. Я словно видела Эльбруса в первый раз, какой же он… какой… К атлетичному телосложению, росту, широкой грудной клетке и размаху плеч, добавлялись сильные мышцы. Мощный, но не перекачанный качок, не надутый, как шарик с гелием. – Девушка сказала «нет», – повторил Эльбрус ледяным голосом, сделал шаг вперёд, и схватил Вову за руку, заламывая. В то же время мазнул по мне внимательным взглядом, пытаясь выяснить, насколько я пострадала. – Да это моя девчонка! – закричал Вова, пытаясь вырваться из стального захвата Эльбруса. – Мил, скажи?! На секунду мне стало по-настоящему приятно, я испытала мстительное удовольствие. Не нравится, когда хватают, держат, а ты можешь лишь бултыхаться, как пчела в сиропе? Мне тоже не нравилось. – Это мой парень, Вова, – выдавила я, пряча взгляд от Эльбруса, мечтая провалиться сквозь три с половиной этажа. – Значит, парень Вова, – выплюнул Эльбрус имя, – идёт дышать свежим воздухом. – Чего тебе надо-то? – завопил Вова, впадая в бешенство. – Моя девчонка, что хочу, то и делаю. Отвали! – Остынь! – рявкнул Эльбрус. Эльбрус поднял Вову за грудки, спустил на один пролёт, будто курсант метр семьдесят ростом, не хрупкого телосложения, совсем ничего не весил. – Если твоя девушка, значит, позже разберётесь. Сейчас остынь, – вынес вердикт Эльбрус, ставя на ступеньки Вову. Тот постоял с секунду, глянул на меня, скривился, махнул рукой, как бы соглашаясь с какими-то своими мыслями, и поспешил вниз. Эльбрус молча подошёл ко мне, внимательно посмотрел сверху вниз, сведя недовольно брови, поджав губы. Я попыталась медленно, вдоль стены, слинять. Кажется, удалось. Благополучно прошла пролёт до четвёртого этажа, поднялась на пятый, остановилась насвоей лестничной площадке, заглянула в сумочку в поисках ключей. В это же время услышала знакомый голос: – Не спеши.