Я уселась, от нечего делать начала перебирать красочные рекламные буклеты клиники с обещаниями едва ли не вечной молодости, перечислением услуг, фотографиями специалистов. Взгляд упал на фото Сабурова Егора. Надо же, или он настолько изменился, превратившись из худого студента, каким я его помнила, в интересного мужчину, или фотошоп поработал на славу. Из кабинета вышла невысокая девушка, на прощание кивнула тому, кто остался внутри. Брюнетка со стройными бёдрами под элегантным брючным костюмом, небольшая сумка, лоферы в цвет. Прошла мимо вытянувшейся по стойке смирно секретарши. Задержала внимательный взгляд на мне, едва заметно приподняла бровь, словно удивилась, и вышла из приёмной, унося сладкий шлейф дорогих духов. Мне показалось, что где-то я видела эту девушку, но быстро отвлеклась на секретаршу, которая показала рукой на дверь, предварительно заглянув в кабинет, сообщив о моём визите. – Дарина, меня не беспокоить, – сказал Эльбрус в сторону секретарши. – Знаешь что, иди-ка, пообедай. – Хорошо, – не моргнув, ответила секретарша, как выяснилось, Дарина. – Так по какому ты вопросу? – усевшись в кресло, спросил Эльбрус, предварительно демонстративно закрыв дверь на защёлку. – Личному или… что-то не так с конференцией? Эльбрус улыбался, обезоруживая меня, манил пальцем как кошку, я же старалась не вестись на откровенную провокацию. Для себя я так и не решила, что нас связывает помимо сына. В двадцать лет я искренне считала, что любовь, секс – важное связующее звено, что они что-то значат и решают, сейчас с остервенением отметала от себя эти мысли. Выросла. Хватит верить в сказки, нужно трезво смотреть на вещи, даже если для этого приходится запихивать собственные чувства вглубь души, не давая шанса прорваться на волю. – Всё не так с конференцией, – постаралась ответить как можно спокойней. – Как минимум ты мог посоветоваться со мной, как максимум – не ставить в неловкое положение. – Компания следит за квалификацией специалистов. Все рано или поздно проходят обучение – это непременное условие работы здесь, – спокойно ответил Эльбрус, откидываясь на кресло. – Есть десятки косметологов, которые работают не первый год, готовы сорваться и ехать по первому требованию, а еду я – всего лишь стажёр. – Решают не эти десятки готовых косметологов, а учебный центр, – невозмутимо парировал Эльбрус. – И ты, – фыркнула я. – В твоём случае – и я, – усмехнулся он в ответ. – Пойми, пожалуйста, я благодарна за возможность работать по специальности, тем более за возможность учиться, но так не делается. Я не могу сорваться в один день, не могу подвести клиенток. – Клиентки не пострадают, их примут в назначенное время. – Косметолог – не просто врач, где-то он психолог, тебе прекрасно это известно, Эльбрус! – возмутилась я. – Если женщина выбрала меня, значит, именно со мной ей комфортно, со мной она может расслабиться, получить лучший результат, и почти наверняка вернётся снова. Завтра должна прийти девочка, у неё свадьба через день. Она совсем молоденькая, по сути ей не нужен массаж лица, на который она записана, но если она не получит его от косметолога, которому доверилась, на свадьбе всё может пойти наперекосяк. – Уверен, администраторы решат всё наилучшим образом. Не стоит так переживать из-за девочки. – Администраторы решат, не сомневаюсь, я хочу, чтобы ты перестал решать за меня. Понимаешь? Тима плохо адаптируется в саду, он расстроится, если я уеду сейчас. Коллеги смотрят на меня косо, теперь и вовсе… Неужели сложно заранее посоветоваться со мной, хотя бы за день? Я многого хочу? – Ты отказываешься ехать? – перебил мою речь Эльбрус, в упор посмотрев на меня, стоявшую рядом, уперев ладони в высокую столешницу. Резко встал, обошёл меня со спины, перехватил одной рукой за пояс, притянул к себе со словами: – Раньше ты была сговорчивей, Мила. – Раньше я безоговорочно верила тебе, Эльбрус, и у меня не было Тимы, – прохрипела я, выворачиваясь. – Сейчас не веришь? – Эльбрус перевернул меня одним движением, впился взглядом с нечитаемым выражением лица. Сколько бы лет ни прошло, что бы ни случилось, вот это его выражением выбивало почву у меня из-под ног. Заставляло если не паниковать, то мысленно оправдываться, чувствовать себя виноватой. Вот только прямо сейчас я не чувствовала за собой никакой вины, даже толики, и Эльбрусу не удастся заставить меня ощущать вину. Нет! Пора заканчивать с болезненной зависимостью… Жизненно необходимо, иначе я никогда не выберусь из этой порочной привязанности, погрязну в связи с женатым мужчиной. – Не вижу причин верить, – изогнула я бровь, попыталась, во всяком случае. – Возможно, это побудит тебя сменить гнев на милость, – спокойно ответил Эльбрус, взял папку со стола, раскрыл и протянул мне. – Свидетельство о расторжении брака, – через минуту моего недоумённого молчания прокомментировал он то, что я держала в руках. – Только что Мадина принесла мой экземпляр, – спокойно добавил он. Я же поняла, почему брюнетка в брючном костюме показалась мне смутно знакомой. Жену Эльбруса я видела всего один раз, на фотографии, где та ещё школьница, но черты лица почти не изменились. Причёска, взгляд, одежда более раскрепощённая, современная, но это всё ещё была девушка, фото которой когда-то показал Сабуров. – Предлагаю отпраздновать это событие в Москве, – проигнорировал мои распахнутые глаза Эльбрус. – Заодно посетишь необходимые семинары, я решу вопросы с оборудованием. Вечер и ночь полностью наши, – подмигнул он. – Той девочке, невесте, клиника подарит сертификат на СПА-процедуры, как компенсацию морального вреда, – продолжил он. – А если тебя так беспокоит, как ты выглядишь в глазах коллег, подумай о том, как ты будешь выглядеть после нашей свадьбы. – Всё решил! – не то восхитилась, не то возмутилась, а то и растерялась я. – Не всё. Вопросы, связанные с Тимуром, я решать не берусь. Пока, – подчеркнул он, посмотрев на меня с невысказанным упрёком, ведь это я скрыла сына, а не он отказался он него. – Если будет необходима няня, платная группа, всё, что угодно – просто скажи, всё будет. – Ты… ты просто невыносим! – дёрнулась я к выходу. Эльбрус спокойно открыл дверь, выпустил меня в пустую приёмную, на прощание ровно произнёс: – До встречи в Москве. На крыльце, положив одну руку на перила, стояла Мадина, придерживая второй воротник светлого, стильного пальто. Ей словно было зябко, некомфортно, она хмурилась, глядя на серое небо, обещающее дождь, думая о чём-то своём, вряд ли приятном. Я прибавила шагу, чтобы быстрее проскользнуть мимо. Понимала, что эта девушка не виновата в том, что произошло между мной и Эльбрусом, тем более не виновата в рождении Тимы и в моём последующем молчании. Наоборот, вышло, что это я разбила её семью, возможно, сердце, но видеть её было неприятно даже на физическом уровне. Больно, словно раскалённой кочергой ковырнули оголённую кожу. С этой девушкой Эльбрус проводил дни, главное, ночи, сколько бы я ни убеждала себя, что он – мужчина, который не мог оставаться без женщины, что кто-то всё равно был, именно её называл женой долгие годы. – Милана? – вдруг услышала я глубокий, приятный голос. Остановилась, оглянулась, не в силах скрыть удивления. Говорила Мадина. – Вы не знаете, кто я… – продолжила она. – Знаю, – не стала скрывать и лукавить я. – Что ж, так лучше. Можем мы выпить кофе? Здесь недалеко хорошая кофейня, – Мадина показала взглядом через дорогу, на вывеску ближайшей сетевой кофейни. – Можем, – как в замедленной плёнке кивнула я, пытаясь понять, что нужно бывшей жене Эльбруса. Хочет восстановить справедливость, расквитаться со мной, открыть глаза на что-то… что угодно. Ничего путного, более-менее связного в голову не приходило. В таких мыслях я прошла за Мадиной по пешеходному переходу, отмечая про себя, насколько хорошо, стильно та выглядит. Должно быть, нашему общему мужчине было обидно, когда та запретила прикасаться к себе. Впрочем, запретила ли. Возможно ли хоть что-нибудь запретить этому мужчине, если он решил иначе? Мадина молчала какое-то время, глядя на сердечко на пенке капучино, словно в изображении спрятана тайна мироздания. – Надеюсь, я не сильно навредила вам, указав на сходство вашего сына с Эльбрусом? – наконец, выдавила она. – Вы?! – почти воскликнула я. – Я узнала вас тогда, на лестнице. Узнала, потому что видела тем вечером, когда… когда Рус не пришёл домой. И мальчик, он очень похож на него. – Простите, – я не нашлась, что ответить. – Я жалела, что пошла на конфликт после признания Руса в измене. Он тогда сказал, что я сама должна решить, как мне поступать, а я понятия не имела, как поступить, зато точно знала, как правильно – не прощать. Наигравшись в гордость, я пожалела, но не видела пути назад. Увидев же вашего сына, поняла, что всё правильно сделала. Принять измену мужа можно, тысячи женщин по всему миру делают это. Принять ребёнка от другой женщины – невозможно. Для меня – невозможно, – подчеркнула она. Я сидела, огорошенная откровениями, которых не просила и не ждала. Некоторые любовницы, знаю, мечтают поговорить с жёнами своих любовников, я никогда в жизни не хотела этого. – В восемнадцать лет я совсем не хотела выходить замуж, я мечтала поступить в институт, но это был единственный способ уйти из дома, от власти отца. У него было две кандидатуры мне в мужья, но оба этих парня гарантировали мне точно такую же жизнь, как в родительской семье, я не хотела такой жизни. Поэтому, когда появился Эльбрус, сказал, что не против моей учёбы, что мы будет жить здесь, в Санкт-Петербурге, я, не думая дала согласие на свадьбу. Нужно было поинтересоваться его прошлым, но меня интересовало только моё будущее, которое с ним казалось… минимум лучше, чем то, что ждало меня на родине. – Вас насильно хотели выдать замуж? – опешила я. – Нет, что вы, не насильно! Просто у нас не принято перечить старшим, уважение впитывается с молоком матери, поэтому даже в голову не приходит спорить… У меня был выбор, я выбрала Руса. Когда я узнала о вас, Милана, я решила развестись, но это значило вернуться на родину, в семью отца, поэтому, когда муж предложил остаться в его доме, обещая никогда больше не поднимать вопрос… интимной близости, – то, как деликатно Мадина произнесла «интимная близость» дало понять, что с её уст вряд ли может слететь «секс», «трахаться», тем более нецензурные синонимы, – я, естественно, согласилась. Много раз я жалела о своей принципиальности, мужчинам свойственно ошибаться, теперь рада, что случилось так, как случилось. – А теперь вам тоже придётся вернуться? – не удержалась я от любопытства. – О, нет, – улыбнулась Мадина. – Теперь я разведённая женщина с хорошей суммой денег на счету, отдельным жильём и образованием. Отец не сможет указывать мне, во всяком случае, ему это будет сложнее сделать. – Понятно, – кивнула, несмотря на то, что не поняла ни логики того, что слышу, ни смысла самого разговора. Вот этой откровенности. Зачем она? Для чего? Кого? – Я действительно не навредила вам с сыном? Мы пришли к Галине Аликовне, день рождения. Увидев, я сразу вас узнала, поняла, что мальчик – сын Эльбруса, и зачем-то сказала ему, не подумала. Мне искренне жаль, если моя несдержанность навредила… Эльбрус, он сложный человек, – тяжело вздохнула Мадина. – Хочу, чтобы вы знали, я не желала вам зла. Да, очень долго я злилась, ревновала, мечтала, чтобы вы исчезли на этом своём севере, но всерьёз зла не желала, тем более я не хочу зла вашему мальчику. – Его Тимур зовут. Не навредили, – поспешила я заверить. – Тимур Эльбрусович, – перекатила имя Мадина. – Вы хорошее имя выбрали, Милана, – встала из-за стола. – Я пойду, пожалуй. – До свидания, – шепнула я, надеясь, что никакого свидания с этой женщиной у меня больше не будет. Пусть она живёт долго и счастливо. Улизнёт от гнёта родной семьи, которая для какого-то мифического блага решила выдать замуж восемнадцатилетнего ребёнка, вчерашнюю школьницу. Пусть строит свою жизнь, радуется ей. Хорошая сумма на счету, образование и своё жильё ей в помощь. Но больше никогда встречать её, даже мельком, не хочу. Глава 24 Мягкое Питерское лето расплескалась белой ночью, идти домой не хотелось. Впервые за два года, прошедшие со дня свадьбы, я была счастлива. Да, сердце сжималось до жгучей боли, подкатывал ком к горлу, в груди прочно поселился холод, но это несравнимо с чувствами ненужности, собственной неуместности, какой-то внутренней неустроенности, которые постоянно жили во мне на Кольском. Отпуска мы проводили в родной станице Вовы, под крылом свекрови, которая, не стесняясь, критиковала меня, каждое слово, взгляд, жест. Показывала сыну на местных девушек, говоря, что соседская Настёна – кровь с молоком девица, есть на что посмотреть, за что подержаться. И у подруги, Марии Николаевны, дочь созрела, есть куда глаз положить. Вову ни созревшая дочь подруги, ни соседская Настёна не интересовала. Все их прелести и рядом не стояли с самогонным аппаратом. Поначалу я протестовала, пыталась говорить с Вовой, убедить, что необязательно пить весь отпуск, ведь мы в Краснодарском крае. Море, горы, горячие источники – только выбирай место отдыха. Позже смирилась. Действительно, службу на Кольском лёгкой не назвать, пусть хоть у мамы отдохнёт, закусывая горькую борщом. После очередного отпуска Вова вернулся домой, чтобы сразу выйти в море. Я приехала к родителям, соскучилась. Сейчас же жмурилась в молочную белизну позднего вечера, как кошка в солнечных лучах. – Хорошо-то как, девочки, – пропела Аня, отставляя тарелку с недоеденным «Цезарем» в сторону.