– Зачем? – я попыталась отодвинуться, ничего не вышло, но я продолжала с остервенением выкручиваться, казалось, ладони Эльбруса прожигаю меня, сжигают, уничтожают. – Зачем ты искал меня, невесты мало? Ты, кажется, уехал жениться, так женился бы, а не искал меня. – Да не собирался я жениться! – почти проорал Эльбрус. На втором этаже щёлкнул замок, хлопнула дверь, раздался недовольный, хриплый со сна голос: – Заткнитесь оба, а то полицию вызову, уроды пьяные! – Поехал договариваться об отмене свадьбы, вообще забыл об этой договорённости отца, глупостью всё казалось, дебильной шуткой, пока бабушка не огорошила новостью, что я без пяти минут женатый человек. Женатый на какой-то, блядь, Мадине, которую последний раз видел, когда та классе в шестом училась, – чуть тише, но с такой же сталью в голосе проговорил Эльбрус. – Договорился? – усмехнулась я, глядя на обручальное кольцо. Золотое, массивное, само за себя говорящее. Поехал он договариваться… Переговоры прошли в мирной дружеской атмосфере, в формате без трусов. – Договорился, – спокойно ответил Эльбрус, заставив меня дёрнуться. – Никто не может заставить меня делать то, что я не хочу, – отчеканил он. – Никто и ничто, ты знаешь это. Нужно было ехать в высокогорное село, там не было связи, не было интернета, по телеку и то два канала всего, когда вернулся в город, узнал, что ты вышла замуж за Вову. За Вову, мать твою, ты вышла замуж! Телефон отключён, на смс не отвечаешь, в социальные сети не заходишь, пока вообще не удалила страницы. – Ничего ты не писал! – вызверилась я, вспоминая, что не стала читать те сообщения, но признавать правду не хотела. Хвост кота уже обрублен. Быстро, болезненно, зато одним движением – росчерком в акте гражданского состояния, под щелчок камеры на новом телефоне Кристи. – Держи. В моей ладони устроился телефон Эльбруса. Сам он встал за моей спиной, разблокировал аппарат, быстро пробежал рукой по экрану, другой обхватил меня за пояс, притягивая к себе. Остановился на смс с контактом «Милана», открыл, давая прочитать написанные два года назад строчки. Облегчение, боль, ужас, радость, отчаяние обрушивались на меня девятибалльными волнами, вызывая настолько гремучий коктейль в моей душе, сердце, уме, теле, что глаза застилал яркий бьющий свет, попеременно с непроглядной тьмой. Я умирала и возрождалась, умирала и снова возрождалась, так с каждым словом, слогом, буквой, пока не выдержав, не отбросила жгущий руку телефон, швырнув его об стену. Глухой удар, звук треска пластика, раскуроченное нутро, экран покрытый сеткой трещин… – Похуй, – глухо прокомментировал Эльбрус увиденное. – Больше беречь незачем, ты это прочитала, – выплюнул он, будто пощёчину дал. Вздрогнув, я развернулась, потянула ручку лифта, та подалась. Как под гипнозом я зашла в тесную кабинку, даже не пытаясь прийти в себя. Через секунду рядом оказался Эльбрус, с грохотом закрыл внешнюю дверь, обхватил меня рукой, посмотрел прямо, говоря этим сверлящим взглядом больше, чем я была готова знать. Он с силой, так, что стало больно, вдавил меня в себя, окутывая своим запахом, перемешанным с парфюмом и запахом дождя – примятой пыли, петуний, каналов, Невы. Закрыл распашные внутренние двери, нажал кнопку пятого этажа. Лифт тронулся, вздрагивая, со скрипом начал подъём. – Итак, вопрос первый: почему ты вышла замуж, не поговорив со мной? – хрипло проговорил он, вдавливая в меня пахом с эрегированным членом, готовым, кажется, взорваться, настолько каменным он был. – Твоя бабушка, Галина Аликовна сказала, что ты поехал жениться, что это вопрос решённый, что я… – Я знаю, что она сказала, – отрезал Эльбрус. – Именно то, что и должна была сказать, чтобы отвадить неугодную ей девушку внука. – Егор, он подтвердил, показал фотографию Мадины, – проговорила я, приходя в ужас от откровенных движений Эльбруса, одновременно млея от них. – Егор – тупой мальчишка, не понимающий ни хрена в жизни, кроме того, что учит в институте и как вытащить у матери побольше бабла для своей подружки. Движением ноги Эльбрус приоткрыл двери лифта, приведя меня в ужас. Кабина вздрогнула, скрипнула и встала между вторым и третьим этажами. Он провёл рукой по моей ноге, всё ещё влажной от дождя, обхватил колено, поднял наверх, распластывая меня между собой и стеной в однозначной позиции. Вдавил членом, вынуждая меня похотливо застонать и качнуть бёдрами навстречу. – Милана, – Эльбрус обхватил мой подбородок, вынуждая посмотреть на него, – Моя бабушка сорвала тебе целку? – выдал он, заставив покраснеть до кончиков ушей, а ведь я не кисейная барышня, настолько гадко прозвучало это выражение в его устах. – Мой брат ебал тебя? – продолжил он с какой-то извращённой радостью смаковать ненормативную лексику. – Может это Егору ты осасывала и глотала? Ему, я спрашиваю? Он выебал тебя в задницу, предварительно споив бутылку шампанского? – Нет! – попыталась я вывернуться, глотая слёзы. – Не он! – Тогда, какого хуя ты разговаривала со всеми, кроме того, кто всё это проделывал с тобой? Какого хуя, Мила? Я молчала, стараясь увернуться от поцелуев, таких настойчивых и жадных, что поддаться им оказалось легче лёгкого, слаще сладкого, как пить чистейшую воду после невыносимо долгой жажды. – Вы же женитесь только на своих, – проскулила я, чувствуя, как пальцы Эльбруса отодвигают моё бельё в сторону, не утруждая себя тем, чтобы снять его, и влагу, которая стекала по моим бёдрам и его пальцам. – Мы не женимся на блядях, – глухо произнёс он. «..дях» – совпало с уверенным скольжением члена в меня, вызывая терпкую боль с непривычки. Подготовиться, прийти в себя, привыкнуть к забытому размеру и ритму Эльбрус мне не позволил. С первого толчка начал резкие, вбивающиеся движения. Двигался, выходил на всю длину и снова вбивался, выходил и вбивался, добавлял круговых движений. Заставлял меня хвататься за могучие плечи, обхватить ногами его талию. Стонать, кажется, на весь дом, пока не перешла на откровенный крик от запредельного, какого-то животного удовольствия, который заглушил алчущий рот Эльбруса. Пришла в себя, стоя на своей лестничной клетке, одёргивая платье. Ноги тряслись мелкой дрожью, как и руки, между ног горело, по внутренне стороне бедра стекала сперма, издавая характерный запах, которые перемешивался с запахом мужского парфюма и дождя. – Пойдём, – Эльбрус показал на дверь моей квартиры. Я посмотрела на часы, двенадцать ночи, родители точно спят, жаворонки. Словно под гипнозом я открыла дверь, провела Эльбруса за руку по захламлённому коммунальному коридору в свою комнату. Там задёрнула шторы, встала посреди комнаты, глядя на нежданного, самого ожидаемого гостя в моей жизни. Эльбрус выдохнул сквозь зубы, сделал несколько шагов ко мне, подхватил, прошёл к расправленному дивану. Выпустил же из рук лишь в пять утра, когда собрался домой. – Сегодня же поговорю с Мадиной, наш брак – ошибка. Твой тоже, уверен, ты это понимаешь. Мы разведёмся и начнём всё сначала. – Нет, Эльбрус, – возразила я. – В одну реку не входят дважды. Неважно, по какой причине женился Эльбрус, потому что ему стало безразлично жениться или нет, на ком и почему, а Мадина – хороший вариант во всех смыслах, включая внешность, характер и финансовую составляющую. Или потому что чувствовал что-то к этой девушке… Неважно, что я не любила Вову, устала терпеть его вялые домогательства и начала радоваться, когда он задерживался после службы с приятелями, напиваясь с ними – это значило, что секс если и будет, то недолгий. Мне останется лишь быстро довести себя в ванной, чтобы не ходить с тяжестью в теле. Неважно, что я всё ещё любила Эльбруса, и, скорей всего, буду любить всю жизнь до самой смерти. Так бывает, оказывается. Важным было то, что я не тянула эти отношения, не могла сопротивляться им, таяла, как лёд под жарким солнцем, исчезала в них, растворялась. – Мы войдём, – уверенно сказал Эльбрус. – До вечера, – он нежно поцеловал меня. Я едва не взывала от тоски, пронзившей меня насквозь, до последней клетки организма, каждой грёбанной нейронной связи, каким-то антинаучным образом, настроенной на одного человека… В обед я села на самолёт, который унёс меня на Кольский полуостров. В этот раз я получила сообщение Эльбруса и ответила на него, уверенно написав, что не вернусь к нему никогда. Я улетела к мужу, в этот раз навсегда. Всё что произошло между нами этой ночью – ошибка. Через три недели я узнала о своей беременности, сомневаться в отцовстве не приходилось, но я твёрдо решила оставить этого малыша. Не посмела убить продолжение Эльбруса, моей любви к нему. Вову, вернувшегося сразу после положительного теста на беременность, оказалось просто убедить в его отцовстве. Собственно, и убеждать не пришлось. Акушерский срок, гестационный, эмбриональный, девять месяцев, сорок недель – всё это оказалось тёмным лесом для мужа, я же не спешила объяснять возникающие расхождения… Было ли мне стыдно? Было, ровно до рождения Тимы. Позже любовь к ребёнку поглотила все остальные чувства, кроме страха разоблачения Эльбрусом, ведь тогда придётся смотреть в светло-карие глаза и таять в этом взгляде, раствориться в нём, исчезнуть. Глава 26 Два дня конференции пролетели, как один миг. Раньше я не бывала на подобных мероприятиях, всё было в новинку, интересно. Я посетила все семинары, которые смогла, послушала всех, кого успела. Никогда раньше я не получала столько нужной, интересной информации в одном месте и за такое короткое время. Сказать, что я была в восторге – ничего не сказать. Вечер и ночь между насыщенными днями мы провели с Эльбрусом, в кои-то веки никуда не спеша. Мы ужинали в панорамном ресторане в Москва-Сити. Я невольно вспомнился самый первый наш поход в ресторан на берегу Финского залива и моё смущение от происходящего. В этот раз я постаралась держаться с большим достоинством, хотя не смотреть в удивлении по сторонам и не вздрагивать от цен оказалось сложновато. Ночевали в просторном номере на огромной кровати, правда, наш сон она видела лишь пару часов, под самое утро, когда Морфей всё-таки сморил наши пресыщенные бурной ночью организмы. Вечером мы должны были сесть на Сапсан, чтобы через несколько часов выйти на перрон родного города. После длительной прогулки перед поездом меня безбожно клонило в сон. Точно так же сильно, как я была счастлива выпавшей возможности почерпнуть новые знания и провести время с Эльбрусом, я устала. – Подремли, – прошептал Эльбрус, устраивая мою голову на своём плече на заднем сиденье такси. Я провалилась в глубокий сон почти мгновенно. С секунду перед моим взором проплывали старые дома центра Москвы, и тут же всё поглотила уютная темнота. Открыла глаза, кажется, через несколько минут, сонно оглянулась. За окном была непроглядная ночь, подсвеченная яркой иллюминацией и фонарями. – Приехали? – встрепенулась я, потянулась за телефоном, посмотреть время. – Мы опоздали на поезд! – выпалила, в ужасе смотря на, как всегда невозмутимого, Эльбруса. Нашёл время демонстрировать спокойствие! Последний Сапсан ушёл примерно в девять вечера, сейчас перевалило за одиннадцать. Нужно срочно покупать билеты на обычный поезд, в плацкарте должны быть места, хоть боковые. – Не опоздали, – спокойно ответил Эльбрус. – Просто дал тебе поспать. Ты так сладко сопела, – улыбнулся он, провёл пальцами по моему лицу, заставляя зажмуриться от нечаянной ласки, как кошка, которую почесали за ухом. Он расплатился с таксистом, я запоздало поняла, что последние три часа мы просто стояли на парковке у Ленинградского вокзала, чтобы я могла выспаться. Водитель терпеливо ждал, пока я открою глаза, Эльбрус оплачивал его терпение, отнюдь не по тарифу эконом. – Поспешим, – сказал Эльбрус, подавая мне руку на выходе из машины. За прошедшие два дня я начинала привыкать, что подавать мне руку, открывать дверь, отодвигать стул в ресторане может только он, ни водитель, ни официант, никто другой не имеет права. Было в этом что-то хищническое, притягивающее. – Ты поменял билеты? – уточнила я, гася лёгкое недовольство. Я обещала Тиме вернуться этой ночью, выйдет, что приеду утром, когда он уже проснётся в садик, ведь можно было разбудить меня, посоветоваться хотя бы. – Поменял. Мы остановились у вагона, внешне мало чем отличающегося от остальных поездов, стоящих на вокзале. Приветливо улыбнулась молодая девушка – проводница в выглаженной форме, жестом пригласила войти. Я понимала, что Эльбрус не мог взять билеты в обычный плацкарт, как это сделала бы я. Сомневалась, что его устроит четырёхместное купе, морально готовилась к вагону СВ, даже успела немного обрадоваться открывшейся перспективе вытянуть ноги, но то, что увидела, поразило до глубины души. – Что это? – в удивлении оглядела я отведённое нам пространство.