-Спасибо. – Кивнул тот, без особого энтузиазма. -Ты не скажешь мне того же? – Захлопала ресницами девушка, растеряв остатки совести. -Я очень красивый. – Покорно согласился парень, а я закусила щеку изнутри и повернулась лицом к озеру, чтобы не заржать, как одна из лошадей, что были впряжены в карету молодожен. Сестра не растерялась и прыснула, при этом дотронулась ладонью до груди Зорина. Нет, это вообще, нормально? Она от его шуток на ногах не стоит, я так понимаю? Я была уверена, что она устроит что-нибудь подобное. Еще ее общение с Гошей меня к такому готовили. Но чтобы прямо на моих глазах и так нагло! Я вдохнула больше воздуха. Вся сила йоги мне потребовалась, чтобы не включиться в их диалог. Потому что я точно знала: если начнется склока, виновницей выставят меня. С самого детства Танька выходила сухой из воды. -Вообще-то я рассчитывала на ответный комплимент. – Откровенно заигрывающим тоном сказала Таня. - Ты же художник. Правда, что вы подмечаете красоту всюду? А потом переносите ее на картины. -Ты думаешь, что запечатлеть на полотне можно лишь нечто красивое? – Вопросом на вопрос откликнулся Зорин. Его взгляд блуждал по окружающей нас обстановке. И моей сестре это явно не нравилось. Она хотела, чтобы любой взгляд был направлен лишь на неё. -Нет. Просто приятнее смотреть на прекрасное. – Улыбка девушки явно намекала на то, что самое прекрасное в этом мире – она сама. Едва слышно, задумчиво, Саша пробормотал, будто не для нас, а для самого себя: -Painting is a blind man’s profession*…. –Лишь затем он повернулся к собеседнице, никак не поясняя свои слова и продолжая ровным тоном: - Художник видит не только красоту, но и уродство. Истинную суть предметов, или людей. Запечатлеть на полотне можно не только красивое лицо, пейзаж или вазу с цветами. А страх. Боль. Ненависть. Или нечто, скрытое под маской. Ведь самая непримечательная внешность может скрывать чуткое, доброе сердце. Или же показать, что яркое и сочное яблоко может быть червивым или отравленным. В этом нет ничего привычно красивого. Но это и есть искусство, в которое верю я. Хотя кто-то может с этим не согласиться. А то, про что говорите Вы – лишь попытка продать себя подороже. Сделать то, что понравится людям. Уйти в тираж. Это не искусство. Это бизнес. Тон Александра был терпеливым и спокойным, будто он разговаривал с ребенком в начальной школе. Татьяна, однако, ничуть не смутилась. -Как интересно. Вижу, что ты живешь своим делом. Значит, видишь людей насквозь? И что бы ты изобразил, глядя на меня? – Она прикусила губу. – Любовь, может? Он задумчиво скользнул взглядом по лицу Татьяны. На бледных губах появилась тонкая улыбка, не коснувшаяся глаз. Парень наклонился к ней и прошептал что-то, что я не могла расслышать. Но очень хотела. Когда Александр отстранился, моя сестра выглядела растерянной и уязвлённой. Она скользнула по моему, откровенно непонимающему происходящего лицу обиженным взглядом ребенка. К счастью для всех нас, гостей пригласили рассаживаться. В ожидании выхода невесты, я нетерпеливо ерзала на стуле. Не то чтобы я дико желала увидеть, как молодожены зачитывают клятвы на бумажках, просто то, как Александр ответил моей сестре, не давало спокойствия. Как и то, что она постоянно кидала на нас острые взгляды из соседнего ряда. На мою ладонь легла мужская рука. Я подняла глаза, удивленная таким жестом. -Ты нервничаешь? – Спросил парень, не глядя на меня. Эта его привычка… Он вечно будто разговаривает с воздухом! -Нет. – Буркнула я. -Обижена? – Губы вновь растянулись в улыбку, на этот раз искреннюю. Он потешается еще! -Нет. – Вновь надулась я, принимаясь гордо смотреть на молодожен. Невеста рыдала, пытаясь справиться с дрожащими пальцами и прочитать написанное. Жених взял ее свободную ладонь в свои под всеобщий шепот умиления. Александр наклонился к моему уху, едва касаясь его губами, отчего волна мурашек не замедлила пробежаться по шее: -Я ответил, что… Сердце забилось так сильно, что я не могла дышать. Мне послышалось? «…если бы я захотел изобразить любовь, я бы нарисовал портрет Катерины». Послышались крики. В воздух полетели розовые, желтые и белые конфетти. Я аплодировала со всеми, даже не отдавая отчет тому, что слабо хлопаю ладонями друг о друга. Из глаз потекли слезы. Ничего необычного. Мы же на свадьбе. Тут все плачут. Только вот я бесцеремонно пропустила главную часть церемонии. «…если бы я захотел изобразить любовь, я бы нарисовал портрет Катерины». Черт. ***** -Зорин, так нельзя! – Не выдержала я, пытаясь смотреть на пирамиду из шампанского и восхищаться работой бармена. - Это было признание? -В чем? – Парень хитро посмотрел на меня, хлопая вместе с остальными гостями. - Ты похожа на любовь. Это факт. Он выдохнул, и дыхание его превратилось в маленькое облачко паро, растаявшее в прохладном воздухе. Я и не заметила, как температура успела упасть. -А теперь давайте дадим две последние бутылки этого благородного, игристого напитка нашим молодоженам, чтобы они завершили эту пирамиду! – Восклицал ведущий. - А потом каждый из гостей обязан взять по бокалу и… Взять по бокалу? Это я могу. Я посмотрела, как Лола и Павел встали по бокам от горки из бокалов. Они осторожно лили шампанское сверху, под одобрительный гул гостей. Я смотрела на жениха с невестой, красивых и искренне счастливых. Они решили завершить свое действо поцелуем. И в этот момент я почувствовала, как Саша обнимает меня со спины. Затем его рука скользнула по моей коже: -Не замерзла? Дать пиджак? – Рядом с ухом, до самого сердца и чертовых мурашек по рукам. Уверена, он тоже почувствовал их под своими ладонями.-Нет. – Качнула головой и, поддавшись порыву, оперлась затылком о грудь парня. Тот обнял меня крепче, опустив руки к животу. Ощущение теплоты, поддержки и опоры. Странно, но… Я же могу и привыкнуть… Лола и Паша смеялись, раздавая гостям напитки и принимая теплые слова. Я же подумала о том, как удобно я устроилась в руках художника. Это было так… Правильно. Позже нас, наконец, пригласили в зал. Массивные деревянные столы были в изобилии уставлены едой и утопали в цветах. Старинный светильник в виде колеса со свечами придавал особой атмосферности. Тут и там стояли рыцарские доспехи и старинные статуи. Мраморные колонны, массивные камины, канделябры, мечи и щиты, как часть интерьера – я будто попала в прошлое. -Как красиво! – Улыбнулась я, глядя на то, как вечерний свет играет с цветами витражных окон. Смена блюд, тосты, программа с неприлично приличными для русской свадьбы конкурсами (серьезно, никто из пьяных гостей даже не попытался украсть невесту из-за стола!), танцы… Много танцев, которые мы с Александром не пропускали. Изначально я не планировала его тащить на танцпол. Тем более, я сама не была слишком пластична для медленных танцев. Однако, когда музыка из клубной сменилась на лиричную, Саша встал и галантно протянул мне руку, едва склонившись. Что сказать? Даже если бы он в эту секунду попросил меня не потанцевать с ним, а пожертвовать почку, я бы быстро нашла ручку и расписалась где надо. В конце праздника, едва жених с невестой начали разрезать огромный торт, Зорин стал задумчиво рассматривать этот шедевр кулинарии. Я была свято уверена, что когда художник откроет рот, я услышу что-то вроде «Этот оттенок кремовых роз подобран крайне неудачно…». Но он меня удивил: -Если бы здесь был Максим, мы могли бы его украсть. Я так опешила, что даже не сразу ответила. Засмеявшись, я заметила: -Что-то мне подсказывает, что вы уже так делали. -Пару-тройку раз. В детстве. – С искренностью отозвался близнец. – Родственники стали даже заказывать по два торта… На всякий случай. -Отлично! Близнецы-Зорины - серийные похитители тортов. А ты, оказывается, плохой мальчик. А с виду приличный. – Покачала я головой. – Смотри, скоро торты начнут вам мстить. Мы вспомнили мои слова сразу, как официанты начали циркулировать между столами и разносить тарелочки с угощением. Я планировала вежливо отказаться от своей порции, но то же сделала и женщина рядом со мной. Причем она так махнула рукой, будто протестовала на митинге, а не отказывалась от десерта. В итоге официантка дернула рукой с тортом, и тот, как в замедленной съемке, начал пикировать прямо на меня. Я уже представила, как кремовые цветы делают мое платье еще хуже, когда Зорин выставил локоть. Торт приземлился прямо на него. При этом десерт решил, что он – бутерброд и упал маслом… Точнее, кремом вниз. Подумав немного, кусочек плавно поехал вниз по рукаву Зорина, как лыжник по горочке. За ним тянулся ярко-желтый цвет. До тех пор, пока официантка не схватила его, шлепнув обратно на тарелку. Мы с Зориным молча смотрели на пятна крема на его многострадальном пиджаке. Затем друг на друга. Вновь на пятна. -Так… Тоже лучше выглядит? Н-не… Не так скучно? – Фыркнула я, а затем принялась истерично смеяться. – Твой пиджак становится все более… Дизайнерским. Зорин поддержал меня негромким смехом. Официантка, сначала покрасневшая, затем побледневшая, затем, уставшая менять цвета и остановившаяся на белом в красные пятнышки, смотрела на нас в ужасе. Ну, конечно, нынче персонал проще напугать смехом, чем стандартной реакцией из упреков и «вы что, не умеет делать свою работу?». -Я очень извиняюсь!.. – Пролепетала девушка. -Не в-вы… Одна… – Задыхаясь от смеха, сказала я, чем сильнее заставила девушку растеряться. – Мы маме ничего не расскажем… -Все нормально. – Попытался успокоить ее Александр, растирая крем бумажными салфетками. -Я принесу влажное полотенце! – Пискнула она, улетая в сторону зоны персонала. -Тебе так смешно? – Фыркнул Зорин. Он снял пиджак, оставшись в рубашке. Парень сидел, опираясь на локоть и смотря на меня с нежной улыбкой бесконечно терпеливого человека. Я же все еще лежала лицом на своих руках, косясь на него одним глазом. Мои плечи тряслись от хохота. Наверное, это было не настолько и смешно, но я выпила достаточно шампанского, чтобы хохотать над «сладким мальчиком» еще пару часов. -Ты… Ты… Ты так самоотверженно спасаешь меня от десертов… – Кое-как выдавила я.