– Уходи. И через два дня с документами что бы был в Перово, – хмуро говорил хозяин. Николай Михайлович только кивнул, чувствуя страшную боль в сломанном носе, и уже предчувствуя завтрашним утром появление «очков» под глазами. Он ощущал злость, и ярость к себе, что не посмел ответить Пантелееву, и это просто изводило его. Мошенник чувствовал себя тряпкой, о которую вытерли ноги. Когда он вышел из гостиницы, сразу, словно по волшебству, рядом оказался и возок. Сидя на сиденье Ракитин мучительно раздумывал, что же делать…Он открыл чемодан, достал револьвер, и принялся крутить его. В голове всё крутились слова, которые он мечтал сказать: «Едем обратно!» И представлял, как бегом поднимается во второй номер гостиницы на Каланчевской, дверь откроется, а он станет стрелять, стрелять и стрелять в это ненавистное лицо, лицо Фоки Пантелеева… Ну тут, уже на Таганке, он увидел четверых полицейских. Ему показалось, что они увидели в его руке револьвер. Оружие словно выскользнуло из его бессильной руки, и почти само собой окщалось под сиденьем. Он с трудом. левой рукой вытащил деньги и бросил их на черную кожу возка, а сам, пригнувшись, спрыгнул с полножки и затерялся в темноте. *** – Так всё и было… Духу не хватило застрелить собаку эту, гада злого… – Видел ли кто, что вы ушли? – Дверь, слышал, скрипнула, но вот вам крест, кто меня видел, я не заметил…Соображал тогда с трудом. Просил ведь только свои деньги, столько ведь старался, – жарко зашептал Ракитин. схватившись за столешницу, – и за всё это, в нос кулаком? И помошники, тоже не поверили ведь, что Пантелеев не заплатил. – Точно так, – согласился Стабров, – за вашим чемоданом принялись охотится. Но не бойтесь, все они под замком, подельники ваши. – Совсем всё худо, господин полицейский…Те трое, хваты ещё те, я их ещё по Чернигову знаю. Они же давно с Фокой работают, но по другим делам. Немало злодейств сработали. Пантелеев с купчими шуровал, с векселями тоже. Не брезговал и церковные книги подделывать, что бы с наследства доли требовать. Сергей Петрович записывал все в блокнот, вспоминая слова Гомельского о проделках покойного торговца. Выходило, что птичка ещё та, и не воробышек. а прямо целый коршун – падальщик. – Ладно, Ракитин. В камеру. – и позвонил в колокольчик. вызывая конвойного. За мясом Стабров впал в задумчивость, и принялся катать по столу гильзу от нагана, думая хоть так успокоится. Нечто обыденное, типа чёток из орехового дерева, категорически не помогало. Можно будет потом попробовать сандаловое дерево, или. новомодное Йо-Йо? Ну, разве что любимая «Манила» спасала. Но злоупотребление табаком- это не очень. Он же ведь спортсмен. Но попробовать дурацкий шарик на резинке… Сергей Петрович одел завязки на пальцы, и бросил деревянный шарик вниз, потом поймал ладонью, потом ещё и ещё…Гладкая , округлая поверхность словно счищала с его кожи нехороший налёт, становилось ощутимо легче, особенно, если ещё не спеша ходить вокруг стола… Он обошёл так три раза, успокоился, затем поднял трубку телефона и позвонил в конюшню: – Пусть проиготовят возок и Гвоздёва кучером . Поеду на Воловью улицу и Таганскую. Дело важное. Стабров, распорядившись, опять посмотрел на визитки двух торговцев. И всё пока не понимал связи между купцами, не вилась веревочка. Визитку Мясоедова получил от Щёголева, а визитка Копытова обнаружилась в комоде Пантелеева, там же лежала ещё одна визитка Мясоедова. Гвоздёв был знаком с Пантелеевым? И Копытов и Мясоедов тоже были знакомцами погибшего купца? Хоть какие-то ниточки для расследования, а другое и на ум не шло. Стабров устало зевнул, чайник словно сам собой оказался в его руке, и из носика в чашку полился ароматный чай. Он выпил бодрящий напиток, и оделся в дорогу. У подъезда стоял возок, и полицейский чиновник не мешкая присел на сиденье. Они двинулись на Воловью улицу. Ехать было неблизко, и Гвоздёв особо не разговаривал с начальством. Но пахло от него водкой сильно, видно, тяжко пришлось человеку. – Ты как там Ерёма? – участливо спросил Стабров, – не упился на Лубянке? – Тяжко было, вашблагородь. – Но ты управился, молодец. А кто передал информацию? – Не усмотрел. Простите. Я выпимши был. – Ничего, – не подал вида, что расстроен, Стабров, – всё получилось преотлично. Справился. Замолвлю за тебя словечко, что бы тебя учится послали. – Да на кого? – На шофёра. Хватит уж лошадям хвосты крутить. – Спасибо, ваше благородие, – с жаром согласися Ерёма. Так, за разговором оказались и на Воловьей улице, и дпже усмотрели вывеску лавки. Ну, вернее, заметил надпись вывески: «Мясо. Птица. товар купца Мясоедова. Воловья улица дом 11». Сам Стабров, и дал сигнал остановится вознице. Гвоздёв поставил возок рядом с тротуаром, а Сергей Петрович поднялся, почти взбежал по четырём ступенькам входа в магазин. Стабров отряхнул от снега пальто, и позвонил в колокольчик. На звон вышел, как видно, приказчик. Одет прилично, но даже без хромовых сапог и малиновой рубахи человек внушал доверие. Это был мужчина лет тридцати, как сказано, одетый не по купечески, да и прическа не охотнорядческая. Скорее, в своём костюме и синем халате, он был похож на лаборанта или аспиранта Московского университета. Даже золотой лорнет на носу имелся для полного впечатления, что перед гостем человек из общества. – Чем могу помочь? Владелец лавки, Лука Лукич Мясоедов. – Хоел бы приобрести парочку гусей к Рождеству. – У меня лучшая птица. Через полчаса всё будет готово. Подождёте, или доставить к вам домой по адресу… Торговец Стаброву положительно нравился, и врать желания не было. Но, надо было проверить человека на испуг.... – Доставьте на Большой Каретный. В квартиру полицейского чиновника Стаброва, – будничным голосом продолжил Сергей Петрович. Держался торговец отлично, только лорнет упал у человека и повис на золотой цепочке. Руки не дрожали, но галстук левой рукой гость поправил. Ну, почти и не испугался. Может, и не виноват ни в чём. Стабров расплатился, сделал вид, что уходит, но развернулся и быстро спросил: – Покойного Пантелеева Фоку Фёдоровича хорошо знаете? То есть знали. – Откуда? – быстро нашёлся лавочник. – Да вашу визитку нашёл у покойного. – Видите, реклама на пользу. У меня, пожалуй, лучшее мясо здесь. – Конкурентов не имеется? – участливо спросил Сергей Петрович, убирая трость за спину. – Так нет… – А господин Копытов вам известен… С Таганской улицы? – Как вы говорите… Копытов? – и торговец взял карандаш в руку. – Да, Таганская, дом пять. – Нет, простите… – и лавочник разочарованно развёл руки, – но спасибо вам, что посетили. Гуси будут доставлены… В какой день? – Так двадцать четвёртого декабря. – А сейчас котлет взять не желаете? Мои очень хороши. Уже подсолены, с пряностями, наилучшими индийскими. – Не откажусь. С десяток, пожалуй. По звонку Мясоедова рабочий принёс котлеты в вощёной бумаге, уже упакованными. Стабров расплатился, и поклонившись, вышел. Дальше поехали в лавку на Таганскую улицу. Здесь было недалеко, и вот, полицейский чиновник уже зашёл в лавку под вывеской «Свежайшая говядина только у господина Копытова». Здесь тоже было неплохо, и даже стояли перед прилавком две служанки, как видно, посланные за провизией. За стеклом лежало лучшее мясо, поодаль- для варки супа, что похуже. За столом рядом мясник работал, разделывая и нарезая ломти говядины по заказу покупателей. Сам же владелец, как видно, стоял за прилавком, общаясь с гостями. Ну, по виду это был типичный лавочник из газетных карикатур- рубашка с аляповатым рисунком, черный шерстяной жилет, шаровары, смазные сапоги и картуз. Ну, конечно, и белый фартук имелся. Стабров дождался очереди, и вежливо, даже проникновенно произнёс: – Здравствуйте. Я из полиции. Подобной реакции, если честно, и не ожидал… Торговец уронил на пол двузубую вилку, которой цеплял мясо, присел, и чуть было не побежал, но был схвачен за воротник рубашки. – Чего так занервничали…Я из сыскной полиции, – и Сергей Петрович предъявил жетон, – не арестовывать вас пришёл. А спросить о господине Пантелееве. – Чего спросить? – Того. Вы, господин Копытов, если вздумаете юлить, на Петровку быстро отправитесь. Собственно, там неплохо, на Петровке. И вам там понравится, я обещаю. – Давайте переговорим в моём кабинете, – предложил торговец, пытаясь убрать трясущиеся руки за спину. Место Копытова занял приказчик, а Стабров пошёл вслед владельцу лавки. Небольшая комнатка со столиком и табуретами- вот это собственно и было кабинетом. Полицейский присел напротив Копытова. – Хочу узнать о ваших делах с покойным, – начал полицейский. – Так торговля… Мясом торгуем. Дела неплохо идут, это точно. А закон не нарушаем, нет. – Известны ли вам господа Ракитин, Онопко, Силантьев и Кузьмин? – Не припоминаю, извините, – и он робко улыбнулся. – Ну, может быть. Бывали вы на Каланчевской площади у Пантелеева? – Нет, никогда. Фока Фёдорович , – Копытов произнёс имя Пантелеева, и запнулся, словно боялся перепутать имя, – приезжал ко мне, но никогда к себе не звал.