Подобный сикурс возымел действие, барышня покраснела от удовольствия, чуть присела и представилась: – Ефросинья Ивановна Павлова. – Сергей Петрович Стабров, полицейский чиновник, капитан флота. – Простите, если я Еремея отвлекла. – Ничего. Мы только через полчаса уезжаем, – ответил полицейский чиновник и покинул место свидания. *** – Спасибо, ваше благородие, – громко сказал Еремей, чуть повернув голову назад, – и Ефросинье вы очень понравились. Сказала, вы, мол прямо как настоящий авиатор. – Ага, – оценил шутку Стабров, – моряк только. – Вот, Сергей Петрович, поэтому от вас все барышни без ума. Даже китайская принцесса, – согласился и просвещённый Девяткин, – Вы и герой, и силач, и моряк. – А говорят, и другое, – добавил возчик, – что, она дескать , сибирская княжна. Ну а вы, Андрей Сергеевич, об этом во всей сыскной полиции говорят, что вы с индийской волшебницей общаетесь. Зовут красавицу Падмой, и всякому будущее открывает. И никогда не ошибается. – Запомни, Еремей и запиши, что любая женщина -ведьма, – отчетливо и твёрдо произнёс Девяткин. – Даже красавицы? – не поверил юноша. – Тем более красавицы. Красавицы -они вдвойне ведьмы. – И вы тоже так думаете, Сергей Петрович? Стабров только промолчал, да пожал плечами. Чёрт его знает, конечно. Ну, может не ведьмы, не совсем, ну так, немножко. Но как-то похожи, что и не отличишь… Вот, подъехали на Каланчевку, дворник Кузнецов пропустил во двор даже возок. Матвей Ильич опять принялся за свою метлу, очищая от снега подъезд перед домом. – Девяткин, – сказал начальник, – иди, поговори с Ильичом. Находил ли он в мусорном баке нечто медицинское- бинты или ещё чего. – Сделаю… Девяткин стал прогуливаться, ожидая, пока Матвей Ильич отложит свое оружие труда. Но вот дворник закончил труды, и сам подошёл к полицейскому. На первом этаже никого не было ни видно, ни слышно. Под потолком горели две тускловатые электрические лампочки, чуть разгоняя темноту коридора. Стены, покрашенные в страшноватый коричневый цвет, а пол был ещё на два тона темнее. Побелка потолка уже давно стала жёлтого цвета. Но, ручки на двери были знатные, бронзовые и отполированные от пальцев и ладоней посетителей, жильцов да и хозяина комнаты. Рядом были комнаты служителей- уборщицы, также двух половых и истопника. Так что смотрелось здесь всё очень уныло. Сергей Петрович же подошёл к комнате приказчика и позвонил в дверь. Ждал недолго, вскоре лязгнул засов и открылась дверь. На пороге стоял уже известный им Андреенко Опанас Лукич. – Здравствуйте, – поздоровался приказчик. – День добрый, – ответил Стабров, – Нам опять нужно осмотреть место происшествия. Откройте номер покойного Пантелеева. – Зачем же?– не понимая прошептал Опанас Лукич, – уже всё досконально осмотрено, вами же. – Вы всё узнаете. Пойдёмте. И нам нужно опять поговорить с жильцами на этаже. Стабров нащупал пальцами в кармане куртки лежащий в конверте женский гребень. Та непонятная улика на месте убийства Терентия Могилы, которая теперь не давала покоя полицейскому чиновнику. Опанас Лукич надел меховой жилет и валенки и пошёл открывать комнату. Приказчик открыл комнату и включил свет, но всё вздыхал и охал, и принялся причитать, давить на жалость полицейскому: – Да скорей бы нашли злодея-то… А то какой хороший номер простаивает, без жильцов. Убыток немалый нашей гостинице. – Скоро найдём, не волнуйтесь. – Дай то Бог. Закончите с осмотром, закройте на ключ, да дворнику отдайте. Дел невпроворот, простите, должен я уйти. – Хорошо,– согласился Стабров. *** Девяткин же поправил шапку, отряхнул воротник от снега, и пошёл за Матвеем Ильичем, в сторожку дворника. Начальник мётелок церемонно открыл дверь, словно это было присутствие, а не его скромное жилище. – Присаживайтесь. Может, чаю? Самовар горячий, – предложил Кузнецов. – Так не откажусь. Хозяин налил чай в глиняные кружки, на блюдечке лежал кусквой сахар, уже наколотый на маленькие кристаллы . Андрей Сергеевич взял кусочек, положил за щеку, и не спеша наслаждался горячим чаем. Матвей Ильич тоже был рад гостю, это было заметно. – Ильич… Такое дело… После убийства ничего не находили в мусорных баках? Дворник призадумался, припоминая происшедшее. День выдался суматошный да невесёлый. – Да Манька ругалась, кровь отмывала, три тряпки выкинула. А, постой, Сергеич! – обрадовался Ильич, – да ещё хуже было… Такая, знаешь, беда произошла! Канализация засорилась, и Андрюха-то, водопроводчик, прочищал, ругался- страсть… И бинты нашёл, да куски ваты… – Кровь была? – оживился полицейский. – Так в канализации не кровь течёт… Девяткин засмеялся, и допивал чай ещё с большим удовольствием. Андрей Сергеевич достал и пачку папирос, столь любимых хозяином, и двое мужчин, донельзя довольных друг другом, окутались табачным дымом. *** Стабров же все смотрел, и взяв лист бумаги, примерно вымерял высоту, с какой стреляли в стол. Прутики от веника торчали вверх…Угол – градусов … Почти девяносто… – А, точно… Могила бросился под стол, а стрелявший, видно вскочил, и палил в столешницу… Дальше наш Терентий высунулся, и выстрелил из браунинга, и ранил своего убийцу. Но- стрелявший обзавёлся подушкой, точно… Выстрелов «Смит -Вессона» не было слышно… Так, так… Могила вероятно, подошёл к раненому, и бл уверен, что вероятно убил незнакомца. Но тот, очнувшись, сделал два фатальных выстрела… Ерунда какая-то. Бывший моряк воевал, и знал, как долго человек отходит от шока, тем более, если ранение от браунинга было серьёзным… Всё не сходилось… – Чёрт! Я не подумал! Стабров положил стол с тремя дырами на бок, столешницей на пол, и сам присел за стол. Отверстия от пуль оказались на уровне его ног. – Итак, человек ворвался в комнату, Могила опрокинул стол, спрятавшись за ним, вошедший выстрелил три раза, Терентий высунулся, выстрелил и ранил вошедшего. Вероятно, дверь была не заперта. Сообщник вошёл, и пользуясь тем, что Могила ранен добил двумя выстрелами, и унёс раненого, перед тем поставив стол на место. Да, так получается, а то с отверстиями от пуль было очень странно… Но как он вытащил раненого, и как убийца ретировался? Стабров вышел из номера, притворив дверь и по коридору подошёл к пожарной лестнице. Девяткин уже стоял здесь, и рассматривал через стекло труды Матвея Ильича. – Поговорил я с дворником, Сергей Петрович. Засор был в канализации. Водопроводчик вытащил из трубы бинты да ком ваты. – А ? Ну да, какая там кровь… Ну что, помошник, здесь значит, раненому и помощь оказали. – То есть, в одном из номеров и проживает убийца? – Или да, или нет. Может, сообщник просто прятал, а потом выпустил убийцу. Окно красили недавно, притом не открывая. Следы на окне, замок вскрыли, видите, Девяткин- краска сорвана и сбита. И, по пожарной лестнице, с улицы, человек сюда забирался, и, видно, и ушёл. А за ним один из жильцов закрыл окно. – То есть, не найдём убийцу? – Да отчего же…Пойдёмте на этаж ниже. Только вы подыгрывайте мне, Девяткин. Нам интересна уборщица Мария, именуемая здесь совсем непрезентабельно Манькой. *** На стук в дверь полицейскому чиновнику открыла весёлая, видная и улыбчивая женщина в цветастом платье и войлочной душегрейке, с повязанным на голове простеньком сатиновом платке. Вперёд выдвинулся улыбчивый Девяткин. – Здравствуйте Мария. Мы по делу, из сыскной полиции. – Ох ты боже мой… Сроду ничего такого не делала, а если говорят, так враньё всё это, – произнесла женщина, отступая внутрь своей комнаты, – наговор да злые языки. – Сергей Петрович Стабров, – начал теперь и начальник, – как к вам обращаться? – Так Марья Устиновна. Проходите, раз пришли. Мария Устиновна была крестьянского сословия, рано одовела, детей не имелось. Вот и пригласили дальние родставенники в Москве пожить и поработать. Так крестьянка и стала работницей в гостинице. Полицейский начальник кивнул, снял шапку и вошёл. Он глянул на свои ботинки, уважая чужой труд, но обувь была не грязной. Женщина предложила обоим присесть. Стабров снял куртку, а Девяткин пальто. Комната была обычной, чистой но не более того. Стены покрашены зелёной краской, потолок побелен, доски пола окрашены в коричневый цвет. Из мебели имелась железная кровать, шкаф для одежды, стол, и четыре табурета. Лампочка под потолком в жестяном абажуре светила ярко. – Мария Устиновна, в день убийства вы были в гостинице? – начал опрос Стабров, смотря в лицо женщине. – Да, моя работа такая. Была здесь. Шума такого не было, никто не всполошился. Все и удивлялись от этого. – Не замечали, часто ли к жильцам гости ходят? – Да к кому как. К Аглае Дмитриевне Шацкой человек приходил, с неделю назад. Купец, видный такой. Слышала, его Лукой она называла. А чего? Женщина одинокая, ведь надо жизнь устраивать. В третьем номере она проживает. Викентий Дмитриевич Углов с супругой, из первого номера. В четвертом номере батюшка живёт, отец Феодор. В пятом Ростислав Иванович Глуховский и его жена, Варвара Петровна. В шестом квартирует Николай Зиновьевич Яхонтов, тот вообще астроном, смешной такой, – и женщина улыбнулась, – но, человек приличный, и она непроизвольно поправила платок на голове. – Вы в номерах постояльцев тоже убираетесь, Марья Устиновна?