– Раз в три дня, по очереди полы мою, пыль. Всё как положено. – Я понимаю, – начал осторожно Стабров, – Вы примерно знаете, чем пользовались постояльцы, их вещи? – Ну, видела. Но брать ничего не брала, наговор это. – Никто вас не обвиняет, как можно. Но всё же… – и он достал заветный гребешок, положил его на стол, – не припоминаете, чьё это? – Так это, – и уборщица подняла на Стаброва испуганные глаза, – это же Аглаи гребень? Да не убивала она никого! – нервно засмеялась Марья Устиновна. – Подпишите ваши показания, и никому ни слова, – строго напомнил полицейский чиновник. *** – По закону Шацкую только женщина должна досматривать, – неуверенно произнёс Девяткин, – да, Сергей Петрович. А женщина, ведь милая такая… – Позвони на Петровку. Пусть вызовут Варвару Евгеньевну с Бутырки. Будем ждать. И пару городовых . Одного к пожарной лестнице, другого- к проезду, и что бы никого не пропускали. – Сделаю. Сейчас. Полицейский бегом спустился на первый этаж и созвонился с дежурным на Петровке. Андрей Сергеевич вернулся к начальнику. Вскоре на возке прибыли двое городовых, и козырнув Стаброву. побежали к назначенным постам- пожарной лестнице и проезду. Через час приехал долгожданный возок с надзиратильницей с Бутырки. – Сергей Петрович, а вы-то видели Варвару Евгеньевну? – Дама строгая. Девяткин почтительно замолк, но вот к ним подошла женщина в платке и коротком полушубке. – Варвара Евгеньевна, А вы- господин Стабров и господин Девяткин? – Точно так, – и полицейские показали жетоны. Женщина предъявила свой. – Сзади держитесь, – попросил полицейский начальник. Женщина в ответ только улыбнулась. Девяткин посмотрел на её лио повнимательнее -вовсе не мегера, правда, губы не красит. Вполне себе…Быстро поднялись к номеру третьему, Девяткин встал сбоку и приготовил револьвер, Варвара встала у стены справа. Прямо Корсика Сергей Петрович постучался в дверь, затем позвонил. Вежливо так, несильно. Дверь открыла уже знакомая им женщина, в тёмном патте с брошью у воротника. – Можно к вам войти, Аглая Дмитриевна? – Так отчего же и нет. Тем более вы в таком романтическом амплуа. – Да я с товарищами. – Проходите, буду рада. Сейчас и кофе сварю. По облику и поведению женщина вела себя куда более уверенно, чем в утро после убийства. И судорожно рукой не дёргала, как в тот день. Надо было только понять, где её револьвер? Но Девяткин не сплоховал, увидел рукоять в комоде. И точно, это был «Смит – Вессон». Полицейский разломил револьвер, разрядил оружие, а патроны ссыпал себе в карман, от греха подальше, если вдруг женщина за оружие схватится. Когда же Шацкая пришла, как радушная хозяйка, все уже сидели на своих местах, ожидая угощения. Аглая Дмитревна разлила кофе, расставив приборы перед каждым. Напиток вышел преотличным. Стабров выдержал паузу, молчал, нагнетая тягостную атмосферу ожидания. Шацкая делала вид, что рада, но без конца прятала руки, волнуясь и не понимая что происходит. Наконец, кофейник опустел, и она натужно улыбаясь, спросила: – Так чем обязана, господин полицейский начальник? – Да так, зашли просто спросить, для чего вы Терентия Могилу убили? Собственно, такой реакции Стабров не ожидал.:. Думал, сейчас броситься к револьверу, попытается по ним стрелять… Но реакцией был громоподобный истерический ужасный смех. Он просто отдавался в его ушах и давил на мозги. Наконец, припадок прекратился, и Шацкая воззрилась на Стаброва. – Ваш гребешок в комнате убитого. – И что? Не убивала. Не докажете. – Любезная вы Аглая Дмитриевна. Вы ранены, и ваш сообщник оказал вам хирургическую помощь, вытащил пулю… – И куда же он делся? В окно улетел? – Нет, вы помогли ему спустится по пожарной лестнице. Ваш Дон Жуан также к вам и приходил, а вы ему окно в коридоре открывали. – Хитро… – Если у вас нет раны от пули , мы уйдём. Если рана есть, то мы тоже уйдём, только вы с нами пойдёте и возьмёте ваш револьвер из комода. Стабров отчаянно провоцировал Шацкую, всё рассчитывая на естественную реакцию подозреваемой- стрелять и бежать. Но он ошибся опять, в который уже раз. Аглая Дмитриевна неторопливо стала собираться, укладывая вещи в саквояж, вынула револьвер из комода за ствол и положила перед полицейскими, и громко проговорила: – Ну чего сидим? Поехали. Московская Коломба Прошло два дня с задержания Шацкой. Женщину перевели в тюремную больницу, а из Чернигова курьерской почтой были доставлены копии документов о похождених Терентия Могилы и Григория Вирашевского. Сергей Петрович курил «манилу» и право слово, без удовольствия. Задумчиво смотрел в окно, на падающий снег. Отворилась дверь, и вошёл сам Аркадий Францевич. – Ну что, Сергей Петрович! С очередным раскрытым делом! Поздравляю! – Неясно всё… А убитые… Господа Могила и Вирашевский были крупными аферистами. И у нас, в сейфе на хранении, в векселях находится награбленное ими имущество, господин Кошко. Прошу это учесть и вернуть деньги настоящим владельцам. – Конечно, конечно…Семья Брянских, Шацкие…Это очень печально. Но… – Госпожа Шацкая стала некоей Московской Коломбой, вы про это? – Образно, Сергей Петрович, но верно, без сомнения. И её сообщник в бегах. Вероятно, это именно он убил Могилу и Вирашевского. Правда, для Аглаи Дмитриевны всё не так печально- у врачей сомнения в вменяемости раненой. Скорее всего, наказание заменит лечение в психической больнице. – Сигару, Аркадий Францевич? – Не откажусь. С серьёзным видом сидеть и пускать дым под потолок- занятие успокаивающее. Слышал Стабров и про кальян, но пока не удосужился испытать на себе восточное развлечение. Но всё это смешал внезапный звонок телефона. Собственно, этот аппарат звонит всегда внезапно и привыкнуть просто невозможно. Раздася голос дежурного: – Сергей Петрович, к вам купец Мясоедов. Ещё и Матиас Шандор. Семья Брянских Господин купец пришёл не с пустыми руками, а с объёмистой корзинкой. Он осмотрел кабинет, и приветливо улыбнулся, увидев знакомого ему человека. – Сергей Петрович! Я и к вам! До Рождества только сутки остались, так что не обессудьте, что к вам лично пожаловал! – Лука Лукич! Послали бы посыльного, зачем самому? Но рад, очень вам рад! Ваши котлеты преотличные, Анна очень хвалила! – Спасибо. Но я по другому делу, господин полицейский чиновник… – Что произошло? Мясоедов осмотрелся, осторожно поставил корзинку, присел, подобрав ноги под себя. – Желаю признаться в убийствах, господин Стабров. Аглая Дмитриевна решительно не причём. Ну, почти. Я убил Терентия Могилу и Григория Вирашевского.