– Да. А ты раньше не видел? – Где? Девушка прошлась вдоль всех длинных столов. Многие мужчины пытались похлопать ее по заду или приподнять ленты с груди, другие хватали со стола и протягивали мятые деньги. Она легко уворачивалась от первых и грациозно, не прекращая движения, выхватывала купюры, мгновенно пряча их то ли под кушаком юбки, то ли среди ярких ленточек. – Нравится? – прищурившись, Оксана выпустила дым в мою сторону. – Если честно, не очень. Я ожидал большего. – Ты просто не разбираешься. А сама она тебе нравится? – Лица-то не видно… – Лицо на любителя, но не хуже, чем все остальное. Хочешь ее? Я посмотрел на Оксану. Она улыбалась, но чувствовалось, что предложение было серьезным. – Спасибо, как-нибудь в другой раз. – Я бы на твоем месте не стала отказываться. Другого раза может не быть… Танцовщица приблизилась, но заходить к нам в нишу не стала. Повертелась перед портьерой и удалилась под затихающую музыку. Ей вслед понеслись громкие аплодисменты и выкрики. Я тоже похлопал и задернул портьеру. – Тут всю ночь так? – Сегодня неудачный день, это было самое интересное. А иногда бывает та-а-ко-ое! – Оксана сделала испуганные глаза. Я рассмеялся. Мы провели в пиратском притоне часа полтора и ушли. Все было здорово, но одно обстоятельство портило мне настроение: никогда еще женщина не «выгуливала» меня и не платила за развлечения. На обратном пути Оксана выбрала прямой участок дороги и разогнала «мерседес» до ста восьмидесяти километров. Я старался сохранять непринужденное лицо, но сидел, вцепившись в подлокотник и упираясь ногами. Этот полет по ночному шоссе запомнился мне на всю жизнь, особенно тот момент, когда нарисовался поворот, а Оксана, глядя перед собой пронзительным взглядом и закусив нижнюю губу, летела, будто не видя его, и снизила скорость в самый последний момент. Что на нее нашло? Ведь не убить же она нас хотела! Много времени спустя я понял, примерно, о чем она думала в тот момент… …Я лежал на шелковых простынях и грел душу воспоминаниями. Как Оксана и обещала, вечер получился незабываемым. Правда, чувство вины перед Ингой нет-нет, а давало о себе знать, но в целом досаждало не сильно. Оксана вернулась из душа, одетая в черное белье потрясающего покроя. Такие шикарные вещи я видел только на картинках в «Плэйбое». Вытянувшись вдоль косяка двери, она приподняла одну ножку: – Я тебе нравлюсь? – Сойдет. – Что?! Ах ты, противный! После шутливой борьбы, в которой я победил, Оксана спросила: – Ты пойдешь мыться? – Я быстро. Смотри, не усни. Она хмыкнула и переползла с кровати к тумбочке с кассетами. Когда я вернулся, на видике крутилась порнуха, а Оксана в соблазнительной позе возлежала на одеяле. Я зарычал и прыгнул на нее… Когда все закончилось, я взял с пола пачку «Мальборо», закурил сразу две сигареты и одну передал Оксане. – Чашка коньяка до и кальян после. Так, кажется? – Дурак! – Она хлопнула меня по руке. – После чашки коньяка мужчины способны только говорить о футболе и женщинах… – Смотря какие мужчины. Не хочу себя сильно выпячивать, но… – я долго нес всякую чушь, а Оксана внимательно слушала, плотно прижавшись к моему боку. Когда я закончил, она вздохнула. Этот вздох меня сразу насторожил. Я почувствовал, что за ним может последовать что-то не очень приятное, и не ошибся. – Я хочу тебе кое в чем признаться и кое о чем попросить. – Я внимательно слушаю… – Даже не знаю, с чего лучше начать. – Начни с начала. – Я тебе тогда не все рассказала. Помнишь, я тебе сказала, что наша часть – потешный полк моего папы, что он лучший друг военных физкультурников? – Помню, конечно. И что? – Папа на самом деле разработал какую-то теорию по армейскому рукопашному бою и очень сильно рассчитывает, что она поможет ему сделать карьеру дальше. – Куда уж дальше-то? Он и так генерал! – Он хочет в Москву, в Генеральный штаб. Я не знаю всех тонкостей, но эти соревнования для него очень важны. Он привезет команду, которая тренировалась по его методикам. А вы будете их оппонентами. Для этого часть и создавали, чтобы посмотреть, какая система лучше, папина или ваша. – Да у нас вообще нет никакой системы! Пекуш только делает вид, что чему-то нас обучает, а на самом деле – кто что умел, тот с теми навыками и остался. – Это специально, я же тебе говорила, что Пекуш мечтает выслужиться перед папой, чтобы на гражданку уволиться. В штабе округа думают, что вы тут по-настоящему занимаетесь и что на соревнованиях все будет всерьез, а на самом деле вас побьют, как шведов под Полтавой! – Ну, допустим, я так просто не дамся. Не знаю, какую систему придумал твой папа, но мне и моей системы хватает, чтобы с кем угодно подраться. Оксана отбросила одеяло и села на меня верхом. Я лежал на спине, заложив руки за голову, и с улыбкой смотрел, как она поправляет волосы, расчесывая их пальцами ото лба к затылку. – Ты должен победить, – сказала она. – Я постараюсь. – Ты должен обязательно победить. Твоим главным соперником будет мой брат, Олег Звонарев. Он считается лучшим учеником отца. Я хочу, чтобы ты как следует его избил. – Я вижу, у вас в семье теплые отношения. Могу я узнать, за что ты своего братца не любишь? – Он подонок! Он за мной с детства шпионил и ябедничал родителям. Они ему всегда верили и наказывали меня. Он меня ненавидит. Он весь такой правильный, а я не укладываюсь в его представления о правоте. Мы и с мужем расстались после того, как Олег с ним поговорил. За мной, конечно, водились грешки, но не так много и не такие страшные, какими их Олег расписал. Он, видите ли, не мог пережить, что я обманываю его собрата-офицера! – А ты обманывала? – Первый год, когда мы жили, я с него пылинки сдувала и вся из кожи вон выворачивалась, чтобы ему угодить. А потом узнала случайно, что у него две шалавы на стороне, одна страшнее другой, и что он зарплату не потерял, как мне говорил, а отдал одной из них на аборт. Я пыталась понять, я пыталась поговорить… Может, у нас бы еще все наладилось, если б Олег не полез. Кто его звал?! Строит из себя праведника, а сам… – Оксана махнула рукой и не досказала. Наклонилась, упираясь ладошками в мои плечи, и усталым голосом произнесла: – Ты его должен побить. Пообещай мне. Он привык прятаться за папину спину и задирать нос, а я мечтаю о том, чтобы кто-нибудь объяснил ему, какое он ничтожество. Я молчал. Оксана, продолжая сидеть в той же позе, внимательно смотрела мне в лицо. – Тебе не нравится моя просьба? Ты боишься не справиться? Я спрашивала у Пекуша, он мне сказал, что ты выигрывал чемпионаты по самбо и карате и что ты лучший боец во всем округе. – Мне не нравится, как твоя просьба оформлена, – медленно сказал я. – Значит, все это… Все, что сегодня… Это все для того, чтобы я не мог отказаться? Теперь пришла ее очередь выдержать паузу. У Оксаны потемнели глаза. Я почувствовал, как дрогнули ее руки. Она попыталась что-то сказать, но только беззвучно открыла рот. А потом ее как прорвало. Она закричала: – Дурак! – и принялась колотить меня кулачком по голове и плечам. Я схватил ее за запястья. Она бессильно повалилась на меня и зарыдала. Я чувствовал себя идиотом. Я никогда не мог разобрать, когда бабы плачут искренне, а когда начинают играть. – Как ты мог такое подумать… – всхлипывала она, сотрясаясь в рыданиях. – Как ты мог…Я по-твоему… Я совсем, да? Как ты… Как ты мог! Я принялся ее успокаивать. Это заняло много времени. Она слезла с меня и легла, подогнув ноги и отвернувшись. Я смотрел на ее спину и ощущал себя сволочью. – Не надо, – попросил я, кладя руку ей на бедро. Она яростно отбросила мою руку. Я накрыл ее одеялом. Несмотря на неуместность веселья, мне стало смешно, когда я увидел нашу сцену со стороны. Солдат срочной службы лежит в постели с дочерью генерала и гасит истерику, вызванную отказом набить морду ее брату… Кому рассказать – не поверят. Наконец она успокоилась. Я пообещал сделать все, что будет в моих силах. …В половине пятого Оксана меня разбудила. Неуверенно улыбаясь, она сказала: – Тебе, наверное, пора. Я сделала кофе и бутерброды на завтрак. – Спасибо.