– Никогда про такую не слышала. – Да, это редкая вещь. – С тобой точно все нормально? – Оксана наклонилась, чтобы посмотреть мне в глаза. Я заслонился сигаретным дымом. Все ли со мной нормально? Сложно сказать. Все относительно. По сравнению с Телятниковым у меня все просто великолепно. А по сравнению с Константином Ордынским, который был на гражданке, все как-то не так. Нельзя сказать, что приказ Пекуша проиграть генеральскому сыну был для меня, как обухом по ногам. Я не первый год в спорте, чтобы верить в олимпийские идеалы. Пусть победит тот, кто достоин победы? Замечательно, но не всегда достижимо. Договорные бои были и будут. Другое дело, что мне в них участвовать не приходилось. Я выигрывал и проигрывал честно. Что ж, все когда-то бывает впервые. По крайней мере наше соглашение взаимовыгодно. Пекуш завоевывает расположение генерала, а я сматываюсь из этой клоаки, в которую угодил по протекции сослуживца отца. Какой черт принес его тогда в Ленинград?! Впрочем, что толку его проклинать? Надо было своей головой думать. А не подумал тогда – думай сейчас… Я поиграю на нервах у зрителей и дам себя победить на девятой минуте. Потом рассчитаюсь с Низамом и отправлюсь укреплять социализм в афганских горах… – С тобой все нормально? – повторила Оксана. Я кивнул. Она поцеловала меня и ушла. За окном уже начинало светать… 2 В кубрик заглянул Пекуш: – Все готовы? Пошли! Неровной колонной мы переместились в спортзал. Напротив входа на стене висели два транспаранта: «Привет участникам соревнований!» и «Быстрее, выше, сильнее!». Зрителей оказалось больше, чем я ожидал, человек шестьдесят. Они сидели на стульях, установленных в четыре ряда. В основном, это были военные в чинах не ниже майорского. Отдельно расположились гражданские. Усатые, смуглые, в черных костюмах и при белых воротничках, они напоминали итальянскую мафию. Я опасался, что увижу Оксану, но женщин не было ни одной. Отдельно от всех за столом расположился генерал Звонарев. Он оказался крупным мужчиной с глубоко посаженными глазами и сильно выступающим подбородком. Ни малейшего сходства с Оксаной в его лице не наблюдалось. На столе перед ним лежали бумаги и стояло несколько бутылок с «пепси-колой» и минеральной водой. Мне показалось, что Звонарев, оценив нашу команду, остановил на мне свой испытующий взгляд. Драться предстояло на гимнастических матах посреди зала. Границы отведенного для боя квадрата были обозначены неровной меловой линией. Команда наших соперников состояла из десяти человек, кавказцев и славян. Я попытался определить, кто из них Звонарев. Фигуристый блондин, который разглядывает меня и ухмыляется? Кажется, он чем-то похож на Оксану. Пекуш отвел нас к гимнастическим скамейкам в дальнем от зрителей углу, сказал, чтоб мы переодевались, и поспешил к столу генерала. Бальчис направился к сержанту, сопровождавшему команду соперников. Они поздоровались и заговорили, поглядывая в нашу сторону. Рано утром нашей команде выдали форму: новенькие дзюдоистские кимоно и набитые конским волосом перчатки без пальцев. Перчатки плохо завязывались, пахли новой кожей и имели клеймо «Made in China». Кроме перчаток, никаких защитных средств не полагалось, даже традиционного пахового бандажа. Я первым переоделся и сел на скамейку. Пекуш стоял, почтительно наклонившись, и выслушивал генерала, который что-то говорил, глядя мимо старлея и постукивая по бумагам карандашом. По другую сторону стола замерли Бегунцов и незнакомый мне офицер, очевидно, из команды соперников. Минут через пять Бегунцов вышел на середину зала. Его ботинки оставляли грязные следы на черных матах. В руке у него был свисток, которым он не замедлил воспользоваться. Разговоры среди зрителей стихли. – Соревнования объявляются открытыми! Регламент соревнований: бои проводятся в пяти весовых категориях, а также за звание абсолютного победителя. Формула боя: два раунда по пять минут. В случае ничьей дается дополнительное время. Бой может быть прекращен ввиду явной чистой победы, ввиду явного технического преимущества, в связи с невозможностью продолжать бой или в связи с отказом от продолжения боя. Запрещены удары в пах, в глаза, в горло и позвоночник. Запрещено прыгать на лежащего соперника. В случае неоднократного или разового серьезного нарушения правил боец может быть дисквалифицирован. На ковер вызывается первая пара. Итак, Ми-и-и-и-ха-и-ил Хле-е-е-бников, профилирующий вид – бокс, кандидат в мастера спорта. Ра-а-а-сул Да-а-а-га-а-а-ев, вольная борьба! «Где он научился так буквы тянуть? – подумал я, глядя на Бегунцова. – И зачем? Тут есть глухие?» На представление бойцов зрители ответили жидкими аплодисментами. Звонарев пометил что-то на бумажке и подпер подбородок рукой. Хлебников и Дагаев вышли, хмуро пожали друг другу руки и выслушали наставления Пекуша и Бегунцова. Потом Бегунцов взмахнул рукой, крикнул: «Бой!» и отскочил в сторону. Хлебников тут же пошел в атаку и не прекращал ее до тех пор, пока буквально не вогнал противника в землю. Бой занял меньше минуты. Бегунцов поднял руку Хлебникова. Дагаев в сопровождении Бальчиса удалился из зала, размазывая по лицу кровь. Следующий бой длился значительно больше. Сошлись два борца-классика. Оба были кавказцами и так походили друг на друга, что вскоре я перестал различать, где из них кто. Ударной техникой они владели слабо, в основном боролись в партере. На исходе первого раунда болевым приемом на ногу победил «наш». Я удивился: это значит, что запланирован какой-то процент поражений команды противников? Или заранее предопределен исход только моего поединка, а все остальные дерутся честно? – На ковер вызываются Олег Звонарё-ё-ё-ё-ёв и Константин Ор-р-р-р-дынский! Мастер спорта по самбо, обладатель черного пояса по карате-до, неоднократный победитель областных и республиканских соревнований… Профилирующий вид Звонарева Бегунцов не объявил, зато мои регалии перечислил с избытком и наградил черным поясом, которого у меня не было. Наверное, для того, чтобы победа генеральского сына выглядела внушительнее. Я угадал, противником оказался тот самый блондин с наглым взглядом. Мы были примерно одного роста и телосложения. Когда мы обменивались ритуальными рукопожатиями, по его взгляду я понял, что он знает о написанном для нас сценарии боя. А собственно, чего я ждал? Что он не участвует в этой грязной игре? Бегунцов ощупал мои перчатки, шепнул: – Не забыл? Восьмая минута. – И дал сигнал к началу поединка. Я пошел в атаку. Я решил задать генеральскому сыну хорошую трепку. Пусть победитель умоется кровью и навсегда запомнит свою купленную победу. Защищался он неумело. Я молотил его, как тренировочный мешок, доставая и руками, и ногами. Он остался стоять только потому, что я ему это позволил. Я сбавил темп, давая ему возможность очухаться. Он отступил, опустив руки, и оглянулся на зрителей. Вид у него был такой, как будто он хотел им сказать: «Вы видели, что он делает?» Я снова пошел в наступление. К чести Олега, он попытался контратаковать, но я легко отбил его удар ногой и провел мощную серию в голову. Он пошатнулся и попятился. Из носа у него потекла струйка крови, левый глаз начал заплывать. Бегунцов свистнул, останавливая поединок. К Звонареву подбежал Смеляков. Осмотрел повреждения, вытер кровь и хотел сделать что-то еще, но Звонарев его оттолкнул и злобно посмотрел в мою сторону. – Готовы? – спросил Бегунцов. Ему никто не ответил. Он оглянулся на генерала, сидевшего с непроницаемым лицом, и дал сигнал к продолжению. Звонарев пошел на меня, высоко держа руки и опустив подбородок. Мне стало интересно посмотреть, что он задумал, и я дал ему возможность атаковать. Он приблизился, без всякой подготовки нырнул и схватил меня за ноги. Я мог остановить его одним ударом, но не стал этого делать, и позволил себя уронить. Зрители одобрительно загудели. Какое-то время я давал Звонареву возможность валять меня по полу, но как только он вознамерился оседлать меня и провести добивание, подмял его и провел несложное удушение воротником кимоно. Он рыпнулся, пробуя освободиться, и суматошно замолотил меня по спине. Один или два удара по почкам были чувствительны, но не более. Я играл с ним, контролируя удушение таким образом, чтоб он чувствовал мою полную власть над ним, но более-менее мог дышать. В глазах Олега появился страх. Я злорадно ухмыльнулся и прошептал: – А ты думал, легко стать чемпионом? Я не видел, но почувствовал, что Бегунцов направился к нам, намереваясь разнять. Я бросил Олега, перекатился на спину и эффектно вскочил без помощи рук. Звонарев поднялся, тряся головой. Я пошел на него. Он пятился, пока не оказался у белой линии. Кто-то из зрителей крикнул: – Давай, Алёша! – И я не сразу врубился, что это адресуется мне. Я посмотрел: мне улыбался и махал рукой седоголовый таджик, командир ВМО. Он сидел в середине последнего ряда. Соседи недоуменно посмотрели на него и что-то сказали, а он отрицательно мотнул головой и крикнул, держа ладони, как рупор: – Алёша, вперед! Я махнул рукой в ответ… Я махнул рукой в ответ и увидел Оксану. Она только что появилась и стояла около двери. Только ее мне не хватало для полного счастья! Воспользовавшись моей заминкой, Звонарев решился на атаку. Он начал ее с дальней дистанции, используя круговые удары ногами. Это было глупостью, так можно бить только подавленного противника. Что я и продемонстрировал: выбрав момент, я коротко и сильно ударил под ребра, отступил и провел двойную вертушку, в первый раз только просвистев пяткой перед лицом Звонарева, а во второй – в полную силу долбанув его в грудь. Его буквально снесло. Он упал задом на голый пол и проскользил несколько метров. Стоило видеть его лицо в этот момент… Поданный Бегунцовым сигнал оповестил о конце первого раунда. Никто не принес стул, чтобы я мог отдохнуть, не подал воду и полотенце. Насколько я понимал, секундировать должен был Бальчис, но он, уйдя с побитым Дагаевым, в зале так и не появился. Я сел на гимнастическую скамейку. Бегунцов и Смеляков помогли Звонареву подняться, усадили на раскладной стул. Доктор раскрыл саквояж, вытащил какие-то пакеты и склянки, засуетился вокруг генеральского сына. На этот раз он не протестовал. Ко мне подсел Пекуш. Посмотрел на зрителей, вздохнул. Как всегда, выражение лица у него было насмешливо-доброжелательным. Но голос звучал грозно: – Ты что, ох…ел? Ты чего творишь, салага? – Кто виноват, что мальчик не умеет драться? – Не твое дело, что он умеет! Делай, как сказано, понял? Короче, ляжешь под него прямо сейчас. Плевать, правдоподобно это будет или нет, но через минуту ты должен валяться. Понятно? Я кивнул. Пекуш похлопал меня по колену, встал и ушел. Я отыскал взглядом Оксану. Кто-то принес стул, и она сидела отдельно от зрителей. На ней были джинсы-варенки и белая футболка, плотно обтягивающая грудь. Не только я, но и многие зрители не отводили от нее глаз. А она комкала в пальцах платочек и не отрываясь смотрела на брата, делая вид, что страшно переживает его неудачу. – Приготовиться! – крикнул Бегунцов. Я встал, вышел на маты, перешагнул белую линию. Олег тяжело поднялся со стула. Доктор Смеляков подхватил в одну руку стул, а в другую – саквояж с красным крестом, и засеменил на свое место, к отдельному столу справа от генерала. Генерал смотрел на меня. Взгляд его был бесстрастным. – Начали! – Бегунцов, забыв про свисток, хлопнул в ладоши. Следовало подготовить зрителей к моему поражению. Я первым начал атаку и осыпал Звонарева градом ударов, которые смотрелись эффектно, но не причиняли вреда. Он ответил несколькими неуверенными прямыми ударами. Я сделал вид, что один из них оказался удачным, и отступил, тряся головой. Ободренный, Звонарев попер на меня. Я защищался незаметными со стороны блоками и уклонами, много финтил и постоянно делал вид, что готовлюсь перейти в контратаку, но не могу выбрать момента, так как натиск противника слишком силен. Вряд ли это выглядело убедительно, но ничего другого предложить я не мог – актер из Олега был такой же хреновый, как и боец, так что приходилось думать за двоих. Неожиданно Звонарев ударил меня ногой в пах. Придуриваться не пришлось, я упал вполне натурально. Удар не был случайной ошибкой, Звонарев попал туда, куда целился. Бегунцов должен был остановить бой, объявить моему противнику замечание и дать мне время восстановиться. Но он предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Звонарев обрушился на меня сверху. Он попытался провести болевой прием на локтевой сгиб. Я защитился, отпихнул его и вполсилы ткнул выпрямленной ладонью под ложечку. Лицо Олега исказилось гримасой. Брызгая слюной, он прошипел: – Козёл! Я ударил еще раз в то же место. Со стороны этого не было видно, зрители думали, что мы просто возимся, борясь за позиционное преимущество.