— Джош, — прошептала я, открыв дверь, — я думала, мама запретила тебе выходить из дому. — Ты не единственная, кто может тайком улизнуть из дома. Что случилось? У тебя проблемы? Моя мама пыталась дозвониться твоему папе, но звонок никак не проходил, словно телефон был отключен. Я выдохнула, поблагодарив Грейс. Она обожала устраивать неполадки, чтобы держать меня подальше от неприятностей. Я потянула его внутрь, осмотрев улицу за его спиной — пустую и темную. Похоже, он приехал на велосипеде, потому что его машина никого не побеспокоила. — Проходи, — тихо сказала я. — Мой папа наверху. — Еще бы, — сказал Джош, глянув на часы. — Ты собираешься вернуться в Бакстер сегодня ночью, да? Я кивнула, не вполне уверенная, что еще я надеялась сделать там, но зная, что все еще не закончено. — Собираюсь кое за чем. Джош, ты не поверишь, что там случилось. Он проследовал за мной и принялся расставлять тарелки, которые я ему протягивала. Джош знал мою кухню почти так же хорошо, как я сама, и он убирал их аккуратно, стараясь сильно не шуметь. — Тебе запретили выходить? — спросил он серьезным тоном. Я посмотрела на него из-за стопок посуды, озадаченно моргая, прежде чем до меня дошло. — Ох. Нет, — сказала я. Домашний арест был меньшей из моих забот. — Грейс перевела часы назад. Папа думает, что сейчас еще нет и полуночи. Никаких запретов. — Здорово, — сказал он, скользнув взглядом по часам над плитой, когда я их перезапустила. — Так чего тогда такая мрачная? — Его лицо выражало обеспокоенность. — Ох, нет. Мэдисон они же не… не мертвы, правда ведь? Я коснулась цифровых часов и цифры перепрыгнули на правильное время. Я отдернула руку назад, когда это произошло, и уставилась на нее. Это было странно. — Нет, — сказала я. — В доме начался пожар. Тамми и Джонни окей, но она сказала копам, что это я подожгла. Я провела большую часть ночи типа как в полицейском участке, глядя, как Грейс сажает батарейку моего телефона, чтобы они не смогли позвонить моему папе. Джош недоверчиво хмыкнул и я повернулась, дернув плечами. — Барнабас и Накита вытащили меня оттуда, и я научилась останавливать время и к тому же изменила ауру Тамми. — Это здорово! — воскликнул Джош, но радостное выражение на его лице погасло, когда я не улыбнулась в ответ. — Разве нет? — Серафимы послали темного жнеца скосить Тамми, — ответила я, чувствуя горечь от того, что все повторяется вновь. — Они отказались от меня. Ну и, конечно, Рон послал светлого жнеца остановить его. Это было нечто. Этой ночью он остановлен. В смысле, Рон. — Я бросила взгляд в направлении входной двери, как будто бы могла видеть ее сквозь стены. — Пытался выяснить, что я делаю. Джош возился с чистым стаканом глядя широко распахнутыми глазами: — И что он собирается делать? — Я не знаю, — сказала я, открывая посудомойку, стоящую между нами. — Он хотя бы подтвердил, что не думает, будто я пытаюсь убить ее. — Нет, он просто думает, что я тупая. — Я остановила темного жнеца, которого послали серафимы. Его зовут Демус. Рыжий такой, — сказала я и мой взгляд затуманился. — Что, он тебе нравится? — голос Джоша дал петуха и я переключила внимание на него. — Он ангел, — объяснила я, пряча ту быструю улыбку, которая промелькнула на моих губах, когда я поняла, что он ревнует. — Тебя ведь это не беспокоит, ага? — Что — ангел? Не, — ответил он, но его тон указывал на прямо противоположное. — Джош…, - произнесла я, беспокоясь, что он может почувствовать себя не в своей тарелке и уйти. — Ангелы ничего так, но они вроде, как сильно напрягают, понимаешь? — «Ага, но они умеют летать! — Ой, брось уже, — перегнувшись через посудомоечную машину, чтобы взять столовое серебро, я ткнула его в плечо. — Мне нравишься ты, ясно? А не ангельский серийный убийца. — Когда ты так это преподносишь… — протянул он, улыбаясь и я отвернулась, внезапно почувствовав себя нелегко. Ангельский серийный убийца и я его босс. Когда Джош выяснит, как на самом деле обстоят дела, то может уйти, и тогда я окажусь еще большим фриком чем раньше. Щенячьи прелести, вот отстой-то. Зажав столовое серебро в руке, я открыла ящик кончиком мизинца. Сегодняшняя ночь оказалась сплошной катастрофой. Я не могла затыкать дыры достаточно быстро, но вода почти добралась до моего подбородка. Раздосадованная, я отказалась от мысли рассортировать ложки от вилок, просто запихнула их внутрь и закрыла ящик. Скрестив руки на груди я прислонилась к кухонной стойке и уставилась на стену. — Ты заставишь это сработать. Я знаю, ты сможешь, — мягко сказал Джош. Посудомойка была пуста и, чувствуя нимб, я уселась за стол, положив голову на руки. Я не могла больше делать все это. Ложь, шныряние. Я пыталась изменить нечто такое, что никто раньше даже и не хотел менять — никто не видел в происходящем ничего неправильного. За исключением Барнабаса. Барнабас верил, что я смогу это сделать. Голова опущена, я выдыхаю, чувствую, как дыхание покидает меня и мои легкие сжимаются. Я не могла больше дышать и это меня беспокоило. Я хотела быть нормальной, блин. Разве парень захочет встречаться с супергероиней которую никогда и спасать не надо? У парней есть гордость. А еще серафимы не верят в меня. Тамми меня ненавидит. Накита расстроена. Мои глаза увлажнились, и я не очень-то удивилась, когда потекла и упала слеза. Я не могу дышать, но все еще могу плакать? Почему же все настолько нечестно? — Мэдисон? Осторожное прикосновение Джоша к моему плечу сделало все еще хуже и я всхлипнула не глядя на него. — Прости, — сказала я, сидя и утирая глаза. — Я не плачу, — заявила я, пытаясь убедить хотя бы саму себя, потому что не могла убедить его. — Все потому, что больше ничего не получается правильно. Слабо улыбаясь Джош сел рядом. — Все будет хорошо, — сказал он, найдя и сжав мою руку. — Да не потому я плачу! — сказала я опустив лицо и слезы продолжали течь несмотря на то, что я из все сил старалась остановить их. — В смысле, Тамми важна, но… Я не могла этого произнести. Это прозвучало бы слишком жалко по сравнению с проблемами Тамми, на которую охотился темный жнец. Один из моих темных жнецов. — Тогда почему? — спросил Джош и я посмотрела на свою руку в его. Он держал ее, словно стараясь защитить и это было тяжело. — Я… я нашла мое тело, — прошептала я, глядя на наши руки, сплетенные поверх соприкоснувшихся коленей. — Когда была в полицейском участке. Я почти добралась до него, почти полностью проникла в него, чтобы снова сделать своим, но пришел Барнабас и я его потеряла. — Твое тело? — спросил Джон, засияв. — Мэдисон, это потрясающе! — воскликнул он и понизил голос: — Но почему ты расстроилась? Если ты нашла его один раз, то сможешь отыскать снова. Ты опять будешь совсем живой! Это же здорово! — Это не здорово, — мрачно ответила я. — Никого больше это не порадовало. Они все хотят, чтобы я оставалась темным хранителем времени. А я не знаю почему! Я не так уж в этом хороша. Барнабас думает, будто я смогу изменить ход вещей, но раньше он был светлым жнецом. Накита думает, что это трата времени. А теперь серафимы злы на меня. Они считают, что я или не воспринимаю все всерьез или просто не понимаю, чем рискую. Удрученная, я снова вытерла глаза и громко шмыгнула носом. — Я рад, — сказал Джош, поддавшись вперед. После этого я позволила себе всхлипнуть, кивнула головой и высвободила руку, чтобы вытереть себе лицо. — Я устала от всего этого, — сказала я несколько громче, чем собиралась. — Я устала врать своему отцу. Устала бороться за то, чтобы меня понимали. Устала не спать и не есть. Я просто хочу прийти домой и быть нормальной! Я посмотрела на него все еще мокрыми от слез глазами и увидела симпатию, но не понимание. — Но…, - начал он и я встряхнула головой останавливая его. — Накита в депрессии потому что я могу уйти и забыть о ней. Барнабас разочарован, потому что сейчас я дала ему что-то, во что он смог поверить после тысяч лет, когда он слишком боялся попытаться. Я уже начала понимать как все это работает, но каким-то образом это знание сделало все только хуже, а не легче. Я изменила ауру Тамми сегодня, — поделилась я не почувствовав при этом никакой радости. — И я остановила время. Я остановила время, Джош! И даже это мне безразлично. — Конечно, нет, — сказал он, и я затрясла головой; по крайней мере, у меня получилось перестать реветь. — Только в первый раз, — объяснила я, — в первый раз я почувствовала себя так, как будто что-то изменилось, но серафимы не дали мне шанса. Я могла бы делать эти штуки хранителя времени, если бы они только позволили мне их делать! Внезапно я поняла, насколько близко мы оказались друг к другу. Он снова держал меня за руку и его колени, там, где они упирались в мои, были теплыми. Он слушал меня, и я едва не заплакала снова. — Я скучаю по ужинам вместе с моим папой, — прошептала я. — Я скучаю по тому времени, когда просыпалась утром, смотрела на солнечные зайчики на стене и гадала на что будет похож сегодняшний день. Я моргнула, слеза сорвалась и упала. Джош вытер ее и его рука, когда он снова взял мою, была влажной. — Я скучаю по тому, чтобы быть нормальной, — выдохнула я, чувствуя себя опустошенной и думая о Поле, восходящем светлом хранителе времени. Конечно, неприглядным фактором было иметь Рона в качестве учителя, но у него был учитель, и жизнь, и, возможно, подружка, которая не знала, что однажды Пол станет гребаным хранителем времени, командующим ангелами. Он мог притвориться, что он такой же, как все вокруг. — Большинство хранителей времени проживают свою жизнь, целую жизнь, прежде чем состариться и умереть, когда они уже могут отстраниться от всего и это нормально. А я все это пропустила. Ладно, может я и переборщила с драматической сценкой, но Джош был единственным человеком которому я могла рассказать это и кто мог понять. — Ты ничего не пропустишь, — сказал он и, прежде чем я поняла, что делает, он наклонился ко мне и поцеловал. Во мне вспыхнула искра. Мои руки сжали его и я подвинула голову, чтобы наши губы соприкоснулись теснее. Мои глаза были закрыты, и я подвинулась — чуть-чуть — чувствуя пространство между нами. Электрический разряд пронзил меня до кончиков пальцев, когда я притянула Джоша ближе. Неудобно было сидеть в такой позе, но в первый раз за день я чувствовала что-то кроме замешательства и отчаяния. Я не хотела, чтобы поцелуй заканчивался, но Джош медленно отстранился. Вернулись воспоминания о том, что такое сердцебиение и я открыла глаза. Я чувствовала себя запыхавшейся, чего, конечно, не могло быть. Джош улыбался, его глаза встретились с моими и замерли, заставив меня вновь почувствовать тепло. — Ты хочешь свое тело, так? — спросил он так, как будто не он сам только что заставил снова почувствовать себя живой каждую часть меня. Я кивнула и он добавил: — Тогда иди, забери его. Я встревоженно отпрянула назад. — Ты в смысле, что я должна вернуть амулет? — спросила я чувствуя как во мне поднимается тревога. — Просто так отказаться от того, чтобы быть темным хранителем времени? — Нет, вовсе нет, — он потянулся, и наши колени разъединились. — Но у Рона есть его тело, верно? Он живой и он при этом светлый хранитель. Так и что за беда? Хочешь тело. Идешь, берешь тело. Быть живой еще не означает сдаться, разве нет? — Нет, — осторожно сказала я, вспоминая свой разговор с серафимом он греческом острове, когда я приняла эту должность. Тогда я спросила, могу ли взять амулет до тех пор пока не найду свое тело, а затем вернуть; и серафим сказал, что могу, если это то, что я хочу выбрать. И если сейчас я решу выбрать и то, и другое, как на это посмотрят? Джон наклонился и удивил меня еще одним поцелуем, легким, почти дразнящим, взяв мои пальцы в свои. — Просто иди и возьми его. А потом уже посмотрим, чем все обернется. Я посмотрела на прихожую, думая об отце.