Я опустила вилку. – Прошлой ночью в саду Луиза помогла мне получить откровение. – Я глубоко вздохнула, ожидая, что она прервет меня. Приготовилась отстаивать право слова. Но она молчала, и я продолжила: – Сила Джека в разгадывании головоломок и умении писать о них. Моя сила в том, что я могу разговаривать с мертвыми. Нет никаких причин, почему мы не можем работать вместе – но порознь – для решения наших проблем. Даже Джек согласился бы, что мы довольно грозная команда, когда мы объединяем наши силы и таланты, чтобы разобраться во всем. Я ждала, когда мать заговорит, мой аппетит к пончикам чудесным образом испарился. Во всяком случае, на данный момент. – Молодец, Мелли. Я открыла было рот, чтобы встать на свою защиту, но вместо этого пробормотала нечто неразборчивое. – Что? – выдавила я после нескольких неудачных попыток. – Кроткая, покорная Мелли – не настоящая ты. Она самозванка, чье существование было необходимо какое-то время, пока ты боролись с тем, что случилось, пока пыталась понять, как справиться с последствиями. Я в упор посмотрела на нее. Затем моргнула. Дважды. – Кто ты такая и что ты сделала с моей матерью? Она потянулась через стол и ладонью накрыла мою руку. – Я должна перед тобой извиниться. Мы все должны. То, что ты подходишь к проблемам иначе, чем мы, не делает тебя неправой. Конечно, порой ты поступаешь слишком необдуманно, но тобой движет желание никогда никому не причинять вреда. Ты любишь сильно и страстно, и твое стремление к независимости достойно восхищения. Я сжала ее руку. – Ты умираешь? Она от удивления отпрянула. – Надеюсь, ненадолго. Почему ты спрашиваешь? – Тогда зачем ты все это говоришь? – Потому что я скучаю по моей Мелли. По моей дочери-воительнице, которой пришлось бороться буквально за все в своей жизни и которая сумела стать сильной, решительной и успешной женщиной… не говоря уже о том, что ты невероятная мать. Она откинулась на спинку стула. – Самое главное, что у тебя прощающее сердце. Ты простила своего отца и меня за ту страшную боль, которую мы причинили тебе в детстве, и даже впустила нас в свою жизнь и разрешила нам общаться с твоими детьми. – Мать пристально посмотрела на меня. – Мелли, ты не рождена ходить по жизни на цыпочках. Я рада, что ты пытаешься найти выход из ситуации, в которой ты оказалась. Наверно, я почувствовала бы себя лучше, если бы ты с кем-нибудь это обсудила… ты ведь знаешь, я всегда доступна, – но я не собираюсь указывать тебе, что делать. Ты умная женщина. Я верю, что ты поступишь правильно. Я согрелась под ее взглядом. – А если Джек не согласен с моими методами? – Тогда он даже наполовину не тот, кем я всегда его считала. – Она помолчала. – Тебе нужен не такой муж, тот, кто видит то, что считает недостатками, но все равно тебя любит. Я кисло улыбнулась: – Джек однажды это сказал. Пусть он назвал их причудами, но мне кажется, он имел в виду именно это. Мать сжала мою руку: – Что ж, это хороший знак. Сверху раздался исступленный крик валькирии. Мать испуганно вздрогнула: – Что это было? – Нечто новое. Этот звук Джей-Джей издает, когда просыпается и видит венчик на полу. Иногда Луиза кладет его обратно ему в кроватку, но она, должно быть, была занята чем-то другим. – Тогда мне лучше пойти и воссоединить его с венчиком. – Она улыбнулась. – Полагаю, мне не следует удивляться, что у одного из твоих детей в качестве утешения есть кухонная утварь. – А вторая способна видеть мертвых, – добавила я. Мы обе встали, и мать заключила меня в крепкие объятия. Несмотря на миниатюрное телосложение, она умела крепко стиснуть ребра. Это было одно из самых счастливых воспоминаний моего детства. Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением тепла и защиты от всех невзгод, которое я заново открыла в объятиях матери. И чувством уверенности в том, что мое решение было правильным, раз оно встретило поддержку и понимание у моей матери. – Мелли? – Ммм? – Ты можешь пообещать мне одну вещь? Я, не открывая глаз, кивнула. – Что бы ты ни планировала, пожалуйста, сначала все хорошенько обдумывай. И ради всего святого, держись подальше от кладбищ. * * * Свежий утренний воздух предвещал еще один прекрасный ясный и довольно теплый зимний день в Чарльстоне. Я решила пройтись до Вашингтон-сквер, где у меня была назначена встреча со Сьюзи Дорф. Эта встреча могла стать моей оливковой ветвью для Джейн за то, что я пропустила утреннюю пробежку. И ответным жестом за то, что она принесла мне пончик. Я прошла через кованые железные ворота парка, выходящего на Брод-стрит. Мне не терпелось найти скамейку и использовать пятнадцать минут до нашей встречи, чтобы съесть свой второй пончик и спокойно выпить кофе. Но, шагая по кирпичной дорожке в направлении миниатюрной копии монумента Вашингтона в центре парка, я вскоре вздрогнула и застыла на месте как вкопанная. На скамейке под одним из величественных дубов сидела не кто иная, как Сьюзи Дорф собственной персоной. Тяжелая полоска испанского мха свисала с толстой ветки прямо над ее головой, временно скрывая меня от ее взгляда. Я сменила направление и нырнула за пьедестал со статуей Джорджа Вашингтона. Я еще не знала, что предпочесть – съесть пончик там или рискнуть найти другую скамейку. – Мелани, я здесь! – Ее безошибочно узнаваемый голос был бодр, как и все остальное в ней, и я, подавив стон, выпрямилась. Изобразив удивление, я помахала Сьюзи рукой и направилась к ней. – Доброе утро, – сказала я. – У меня ни разу не было возможности прочитать таблички на этих статуях. Так интересно. По ее взгляду было ясно, что она видит мое притворство насквозь. – Доброе утро, Мелани. – Она наклонила голову. – Честно говоря, я не думала, что вы придете. Я села рядом с ней, отметив про себя, как мыски ее туфель едва касаются земли. – Неужели? Это почему же? Она удивленно подняла брови: – Вы серьезно спрашиваете меня? Вероятно, постоянное избегание моих телефонных звонков вынудило меня предположить, что вы не желаете со мной разговаривать. И это притом что вы задолжали мне интервью. – Знаю, знаю. И я сожалею. Просто с тремя детьми, домом, работой… – Можете не продолжать. – Она подняла руку. – Я в курсе. И с Марком Лонго, который практически живет в вашем доме и снимает фильм. Я все жду, когда мне позвонят и попросят написать про убийство. – Правда, Сьюзи. Марк довольно подлый и коварный, но я не могу представить, чтобы он совершил убийство. – Я беспокоюсь не о нем. Я выгнула бровь: – Даже после того, как его не станет, нет никакой гарантии, что он больше не будет меня беспокоить. Если предположить, что я умею разговаривать с мертвыми. Сьюзи в упор посмотрела на меня: – Верно. Если предположить. Я даже не моргнула: – Так о чем вы хотели со мной поговорить? Она удовлетворенно вздохнула: – Вы не представляете, как долго я ждала этого момента. Как я уже упоминала ранее, поскольку вы якобы способны общаться с мертвыми, я хотела бы взять у вас интервью о ваших способностях, а также увидеть, как вы, – она неопределенно махнула рукой, – разговариваете с призраками. Моя цель – написать серию статей для газеты или же собрать их в книгу. Или и то и другое. Я уже начала работу над книгой об удивительных жителях Чарльстона в прошлом и настоящем и, как я уже говорила вам, думаю, вы станете ключевой фигурой, поскольку вы – своеобразный мостик между ними и нами. Я была осторожна, не желая показать ей, что я слышала то, что она сказала, тем более согласиться с чем-либо из этого. Я пожевала нижнюю губу, тщательно взвешивая слова: – Вы как-то сказали мне, что не являетесь поклонником Марка Лонго. Что он разорил вашего брата в результате сомнительной сделки. Сьюзи впилась в меня взглядом. – Да. Так оно и было. Вот почему я несколько раз помогала вам, несмотря на ваше нежелание отвечать на мои телефонные звонки. Он не просто разорил Кенни. Он уничтожил его. Кенни провел два года в психиатрической лечебнице и до сих пор пытается наладить свою жизнь. – Прискорбно это слышать. – Я посмотрела на свой скомканный пакет с пончиками. – Мои «способности», как вы их называете, – это не то, что я когда-либо хотела рекламировать или даже применять на практике. Но все может измениться. Марк загнал нас в угол, и я готова на все, лишь бы убрать его из нашей жизни.