– Конечно, – пробормотала я, глядя на шестидюймовые царапины на деревянном полу. – Нам удалось чуть отодвинуть их от стены, – подал голос Брайан, – чтобы кто-то мог встать у их основания, но при этом чуть поцарапали пол. Мы же не хотим причинять больший ущерб. Мы также не можем перетащить их через край ковра, потому что если мы, не дай бог, его повредим, его, черт возьми, вероятно, придется вернуть во Францию для ремонта. В любом случае нам придется заново отполировать пол, и не хотелось бы при этом заменять половицы. – Точно не это! – Похоже, я выкрикнула эти слова, потому что все трое посмотрели на меня с явным беспокойством. – Извините, – сказала я. – Я просто думала вслух. – Утешало одно: при желании я могла бы взыскать с Марка ущерб, поскольку, независимо от того, что он утверждал, именно он причинил его. Напольные часы не упали сами по себе. Рич подтянул штаны. – Я позвоню вам на следующей неделе, чтобы обсудить, когда я смогу вернуться сюда с нужным оборудованием. – Погодите, вы собираетесь оставить все как есть? У меня сегодня вечеринка. Не то чтобы кому-то нужно будет входить сюда, но все же… просто это выглядит… неправильно. – Да, мэм, я понимаю. Но я ничего не могу с этим поделать. У меня нет оборудования, поэтому мне придется одолжить его у моего приятеля. Я же не знаю, нужно оно ему прямо сейчас или нет. Это может занять пару недель, если не больше. Видимо, почувствовав мой неуместный гнев и досаду, Джек осторожно взял меня за руку. – Спасибо, парни, что пришли. Просто позвоните мне, когда сможете вернуться, чтобы довести это дело до конца. – Да, сэр. – Рич и Брайан направились к входной двери, но Рич задержался. – Э-э-э… еще кое-что, если вы не возражаете. Я знаю, что у вас здесь есть малыши, но я не думаю, что им стоит играть с таким антиквариатом. – Что вы имеете в виду? – Я стиснула зубы, готовясь к худшему. – В футляре лежит куколка и кучка пуговиц. Честно говоря, малыши могут взять их в рот и задохнуться. – А эта куколка слегка жутковата, – сказал Брайан и даже вздрогнул. – Я не уверен, что детям следует играть с ней. Джек сжал мою руку, чтобы я не ляпнула ничего такого, о чем потом могла бы пожалеть. – Да, вы оба правы. Мы позаботимся об этом. Еще раз спасибо, что пришли. Джек проводил их до двери. Я перегнулась через окно и увидела лицо Замороженной Шарлотты. Кукла смотрела вверх, прямо на меня. Я взглянула на кофейный столик, где стоял ее гробик со зловеще открытой крышкой. Джек вернулся и встал рядом со мной. – Я наклею на дверь предупредительную ленту, чтобы никто не вошел. А чтобы соответствовать теме, приклею на нее воздушные шары. Кстати, можешь одолжить мне пару-тройку твоих бюстгальтеров и трусов? В принципе я мог бы повесить несколько твоих ночных рубашек, но они все фланелевые. Не та атмосфера, понимаешь? – Очень смешно, – сказала я, сдерживая улыбку. Лицо Джека стало серьезным. – Я не забыл, Мелли. Я посмотрела на него: – О мерцающих лампочках? – Нет. Не о них. Ты сказала, что сможешь поговорить о нас, как только закончишь планировать вечеринку, а вечеринка сегодня вечером. Во сколько ты хочешь, чтобы я был здесь завтра утром? Или же я могу переночевать в гостевой комнате, чтобы быть готовым, когда ты тоже будешь готова. Я покраснела, вспомнив, что произошло прошлой ночью, которую он провел в гостевой комнате. У меня возник соблазн попросить еще несколько дней, как будто все наши проблемы разрешились бы сами собой, дай мы им еще немного времени. И все же, независимо от того, насколько незавершенным был новый рабочий лист Мелани, я за последние несколько месяцев кое-чему научилась. Проблемы редко разрешались сами собой, и сколько бы дел я ни откладывала на завтра, завтра всегда наступало, неся свой собственный груз. Я встретила его взгляд. Я скучаю по тебе, когда закрываю глаза. Хотя я все еще была обижена и растеряна, я не могла забыть, что он это сказал. И что моя любовь к нему не уменьшилась несмотря ни на что. – Приходи, как только ты захочешь прийти сюда. Я встаю рано. – Я помню, Мелли. Это было не так давно. Я кивнула, сняла бедную Шарлотту с часов и, вернув ее в гроб, закрыла крышку. – Предполагаю, что Эванджелина положила туда куклу потому, что никто из моих знакомых добровольно не прикоснется к ней. Хотелось бы только знать почему. Мы услышали, как открылась задняя дверь, и раздался голос Ребекки. – Есть что-нибудь на обед? Я умираю от голода. Призрак тявкнул, вслед за его лаем раздался визг Ребекки, а у меня возникло искушение выскользнуть через парадную дверь и притвориться, будто я ее не слышала. – Еще несколько часов, Мелли, – сказал Джек, толкая меня в сторону кухни. – Ты сможешь это сделать. С этими словами он зашагал в противоположном направлении. – Эй, ты куда? – удивилась я. – Ты не собираешься вмешиваться? – Хотел бы, но не могу. Должен повесить мерцающие лампочки. А также подоить корову, накормить свиней, скосить траву на заднем дворе… Он зашагал дальше. Входная дверь захлопнулась за ним, и я так и не услышала окончания его слов. Глава 32 Несмотря на сбои в последнюю минуту, – сломанный льдогенератор, пластиковый тираннозавр, с опозданием обнаруженный после смыва в туалете первого этажа, и краткое появление двух «коллег» Марка, скорее похожих на двух громил, которые привезли Марка в черном «Навигаторе» с затемненными окнами, а затем отнесли его вместе с инвалидным креслом в сад за домом, – к половине шестого праздник подарков был в самом разгаре. Гости, похоже, прекрасно проводили время, сад наполнял нескончаемый гул голосов, который смешивался с доносившейся из скрытых динамиков музыкой. Из моего отца получился заправский диск-жокей – он ловко чередовал аббовские песни с другой музыкой семидесятых-восьмидесятых годов и детскими песенками, добавленными в плейлист по просьбе Ребекки. Непрерывный показ мод нижнего белья позади столика диджея с детской музыкой создавал, по общему признанию, художественную и одновременно причудливую атмосферу, которая, вероятно, была одной из главных причин быстрого истощения наших запасов шампанского. То ли это, то ли стремление гостей слегка затуманить вид самой главной почетной гостьи, в сверкающей тиаре на белокурой голове и объемном красном шелковом пеньюаре с белым меховым палантином на голых плечах. Это смотрелось бы не так ужасно, не будь на Пуччи практически такой же наряд. Ребекка сунула бедную собаку на колени Марку – тот сидел в инвалидном кресле рядом с ее троном, будучи не в состоянии отодвинуться, что, кстати, могло быть причиной его злобных взглядов, бросаемых на Джека и меня. Я стояла рядом, беседуя с родителями Линдси и Олстон, когда Джек подошел к Марку. – Хорошо проводишь время, Мэтт? Тебе что-нибудь принести? Не знаю, принес ли официант какой-нибудь пирог из потрохов, но, если ты хочешь, я могу его попросить. – Ступай к черту, Джек. Ты вновь проиграл, просто еще не знаешь об этом. Как обычно, ты невнимателен. И я имею в виду не только этот дурацкий контракт. К черту его. У меня есть вещи побольше и получше, над которыми я сейчас работаю. Воцарилось долгое молчание. Я вытянула шею, чтобы услышать, что скажет Джек. – Известно ли тебе, что кража произведений искусства из музея является федеральным преступлением? Думаю, трудно сбежать, когда сидишь в инвалидном кресле. – Что? Возмущенный крик Марка привлек к себе всеобщее внимание. Впрочем, Джек пропустил его мимо ушей и присоединился к нашему кругу общения, где мы продолжили болтать о наших девочках, экзаменах и лакроссе. Я уже начала расслабляться и получать удовольствие от вечеринки, когда поймала себя на том, что активно слушаю доносящийся из динамиков звук. Сесили, мать Олстон, рассмеялась: – О боже мой. Что это? – «О, Супермен», – сказала Вероника с натянутой улыбкой. – Да. Это та самая песня. – Майкл сунул руки в карманы брюк. – Никогда не слышала о таком. Это считается музыкой? – спросила Сесили. – Скорее это искусство перформанса, – ответила я. – Не помню, чтобы я помещала это в плейлист. Вы не против, если я отлучусь на минутку? Мне нужно поговорить с отцом, какая музыка должна звучать на открытии подарков. – Я посмотрела на часы. – Которое должно начаться примерно через двадцать три минуты и, – я подняла другую руку, в которой держала другие часы, с секундной стрелкой, – четырнадцать секунд. Я поспешила туда, где за диджейским столиком стоял мой отец – в гавайской рубашке, солнцезащитных очках и с цветочной гирляндой на шее, которую он сделал сам. Я не спросила, выбрал ли он имя диджея, потому что боялась услышать ответ. – Эй, пап, у тебя все в порядке? В ответ он показал мне пацифик. – Не та эпоха, но я не против. Тебе принести еще воды, папа? – Твоя мать только что принесла мне холодную сельтерскую с лимоном, так что я в порядке… но спасибо. И да, я знаю, что мне нужно изменить плейлист для подарочной части вечеринки. Три будильника, которые ты поставила в моей кабинке, дадут мне знать вовремя. – Он улыбнулся, но не так искренне, как я ожидала. – Быстро ответь мне: откуда ты взял эту последнюю песню? Я не помню, чтобы этот компакт-диск был в моей коллекции. – С песней Лори Андерсон? Он была в подборке компакт-дисков, которые принесла мне Нола. Там много классных вещей. Почему ты спросила? – Какая такая подборка? – И тут я вспомнила коробку, которую Олстон по ошибке принесла из дома. Коробка с вещами, которые собрал ее отец, чтобы избавиться от них, готовясь к переезду. Чувствуя легкое головокружение, я посмотрела на отца: – Этот диск был в футляре? Отец посмотрел на стопку компакт-дисков: – Этот… нет. Вообще-то здесь их несколько без футляров. Кстати, их нельзя хранить таким образом. Они легко царапаются. – Верно, – сказала я. – Спасибо. – Я было пошла прочь, но резко повернулась. – Можно мне его взять, пожалуйста?