— Куда??? — В «Белую кошку»… Я посмотрел на Шаца. — А шо я?! Он пришел ко мне с утра в кандейку и давай до меня домогаться, как тетя Фира до дяди Боруха: «Иде курочка, ирод?». Я жестко посмотрел на Генриха: — Прекрати паясничать. И доложи, как положено! Генрих посерьезнел: — Он вчера ночью был на Степной… «Степная — это та, по которой мы уходили. Да ведь не было там никого. Неужели провокация? Хотят посмотреть, как мы реагируем…? Бред! Сёма и «игры» — это из области ненаучной фантастики. Да я скорее представлю его в роли хоббита, чем провокатора… Выходит был он там… И теперь надо решать». — А ты чего скажешь, Дерсу Узала? Тебя-то туда, за каким чертом занесло? — Чего…? Дежурил я у том районе. Та… я это… коло Красноармейской — стоял. С угла. Когда рвануло, я и пошел посмотреть. Потом смотрю, двое по улице спокойно идут — я и заховался. Стоял, смотрел… — Ну? — Я думал, хиба можэ хто побегёт… А потом смотрю вы прошли… А та вулиця — сосэдня. Вот я и подумал. Нечего вам там делать, как если б не вы рванули. А как узнал, что малину с бандой «Февраля» рванули… — так и сразу ясно стало. Я скептически искривил губы и посмотрел на Шаца. — А шо я? Ты главный — тебе и решать… — Да-а… бля-а… — «конспираторы…», — скептически констатировал я. — «Разведчики…», мать твою! — Город… Ну кто мог знать, что мало того, что он там стоит и вдобавок он в темноте нас еще и узнать сможет? — И чего с ним делать? — Валить его надо… — во избежание. — А может он пригодится? — Думаешь…? — Да нормальный он хлопец — я тебе говорю! Мы вели обсуждение, как будто Сёмы тут и не было. Тот притихнув, стоял в углу и молчал. Понимал, что его судьба решается. И причем решается на полном серьезе. Несмотря на наш шутливый разговор. — Сёма, — обратился я наконец к нему самому. — Ну а тебе-то это зачем? Не навоевался? — Суки они! Все! Мы-то мечтали, как после войны заживем. А тут?! Бандиты кругом! И если укорот им не дать — сгинем все. Давить их надо — как клопов. Только одному не сподручно. Я ж понимаю. Гуртом и батьку бить легше! — Ладно… — я встал и вышел из-за стола. — Можешь считать себя членом нашего отряда по борьбе с преступностью, — пожал ему руку и тихо добавил. — С испытательным сроком. Семён подтянулся и гаркнул: — Я не подведу! — Тише ты! Труба иерихонская. Сёма понятливо закивал. «Не, ну чисто дети! Хотя и Семену-то всего двадцать с гаком. Молодые… дурные…». Но додумать мне не дали. — Вот! Шац достал из кармана кителя и положил мне на стол портсигар. — Это что? — Трофеи со вчера… Я хмыкнул и взял портсигар в руки. «Серебро. Вензель. Грамм сто веса, как минимум». Открыл. «Внутри выгравирована надпись — «Надворному советнику Загорулько в день именин. От благодарных сослуживцев». 19.03.1897 г. И пачка денег». — Это что? — Так трофеи. Сто шестьдесят рублей, что у мамы отобрали — я взял. А это осталось. Вчера было не до этого. Я хмыкнул. — Оставь у себя. Может и пригодится. — Я минуту подумаю… Мне не мешать! Я сел за стол и задумался. «И вот что? Теперь трое… млять его — мстителей! Эти без руководства, такого тут нарулят — не расхлебаешь! Ладно! Итак, дано… задача. У меня есть минута, чтоб решить, что и как! Это условие через минуту ты должен дать ответ. Обычно на это тратят дни и недели… тут только минута. Тридцать сек — осталось. Ты… ТЫ — ДОЛЖЕН ДАТЬ ОТВЕТ. Иначе смерть. Ну, типа условия задачи — ответить сразу. ОТВЕЧАЙ! Что лично ты… лично тебе хочется? А?!!!» «Да задавитесь вы все! Я что опять кому-то что-то должен? Вот уж хрен! А поживу-ка я так, как считаю правильным! Сдохну — дак с музыкой!» «БУДЕМ ЖИ-И-ИТЬ!!!» — как там было в кино «В бой идут одни старики»? Поживу сколь придется. Рассчитаюсь — как обещал!», — во мне тут же поднялась тугая волна бешенства. «Рассчитаюсь!». «А теперь пусть будет, так как они хотят! Будем считать, что пожил. Ибо не хрен!». — Готовы? Никто не понял что к чему, но все с готовностью кивнули. — Значится так. У моей хозяйки, Амалии Карловны — украли карточки. На меня смотрели во все глаза, несколько не понимая. — Украли, а я обещал вернуть. Раз обещал — обязан сделать. Пошли, вернем! — Ка-ак? — Кто-то крадет… кто-то покупает… — начал объяснять я. — Диалектика! Раз кто-то крадет, ему нужно куда-то — это деть? Так? Так! Значит кто-то — это покупает. Вот мы пойдем и найдем этого покупателя. Восстановим справедливость в одном маленьком конкретном случае! И мне…! И нам… плевать, как эта справедливость выглядит. Она должна быть! И все… Мы бодро, под моим предводительством двинулись на «барахолку». Официальным прикрытием была — «Проверка постов». Идти было минут двадцать. Предварительный план по-быстрому согласовали. Думаю, я не сильно ошибусь, если скажу, что некоторые вещи не меняются. И это, к примеру, базар. И порядки на нем. Ах, да — зря переживал по поводу гранат и грохота. С конца сорок третьего это была вполне себе нормальная ситуация и практика для городской милиции. «Логово бандитов…», «Сборища пособников наймитов капитала…» и пр. — в общем, малины и блатхаты запросто штурмовали с помощью гранат. И причем в черте города. Никто не хотел лишний раз рисковать. Правда случалось это очень и очень редко, в основном при войсковых операциях. Бывали и такие. А вот бандюки начали их при налетах применять. Так что ни чего странного, что они подорвались не было. Когда мы пришли к этому «пляжу», на который вечно бурлящее море людских пороков и страстей выбрасывало накипь чужих несчастий. Пришлось идти к «спасателю» в форме. Иваныч — в просторечии Николай Иванович, усатый старшина лет сорока из довоенных. «Матершинник и крамольник». Ха, шутка. Этот знал тут — всё и всех. Старался сдерживать или как там — поддерживать баланс интересов. В общем, не размахивал он шашкой и не бросался грудью на амбразуры. Он мне чем-то напоминал городовых. Эдаких степенных и усатых, как показывают в кино. Его дело был порядок. И в морду он при случае не стеснялся буяна приложить и просто мог поговорить… И еще он мзды не брал. Совсем. Может потому что верующий и из казаков — как-то глухо проговорился один человек, а я случайно услышал. А может ему как и Верещагину — «Было за державу — обидно», но был абсолютно, патологически честен. Может еще и поэтому его не коснулись разные «чистки». А я? Во мне что-то сломалось после сегодня. Как-то по-другому я решил или получилось жить. Наплевал я местами на «законность и порядок». Иваны стоял на перекрестке возле пивной и о его спокойствие разбивались волны базарной суеты. Этакий памятник порядку и власти. — Привет Иваныч! — Здорово, командир. — Слушай, а скажи-ка мне по секрету, кто тут промышляет карточками? Старшина посмотрел на меня своими карими чуть на выкате глазами, разгладил роскошные чуть с сединой усы и задал вопрос: — Тебе зачем? Облаву что ль опера готовят? — Не. Тут личное. Дюже поговорить с ним охота. — Тебя что интересует? — Да кто тут скупкой краденых карточек балуется. Личный интерес. Иваныч не смог бы прослужить столько времени в таком интересном месте, если бы был простым служакой. Он мзды не брал и от подарков отказывался. Он соблюдал законность — это была его работа. И на базаре умные люди, а именно хозяева точек и прочий средне уголовный элемент старались особо не наглеть. Все понимали, что у него работа и у них «работа». А потому и старались излишне не конфликтовать. И особо грамотным сами давали укорот, если это было возможно. И прецеденты бывали. Город, в котором каждый день происходило как минимум ограбление, бандитское нападение или еще какая гадость, связанная с насилием над личностью, был тот еще «парадиз». Но накликать полноценную войсковую операцию на свою голову никому не хотелось. А то, что солдатики из резервов — маршевого батальона (где большая часть фронтовики) или там батальона НКВД шутить любят, знали все. Никто не станет расследовать законность применения оружия в том или ином случае. Это на фиг никому не надо. «Бизнес есть бизнес» — тут это понимали все. И знакомое «зло» — гораздо лучше незнакомого. В Чкаловскую область после амнистии подалось семь тысяч четыреста «амнистированных» — это данные из сводки. Вот такая вот картинка. И сколько из них решат жить честным трудом — задачка простая и насквозь понятная. Сейчас в городе на сто тыщ жителей — всего чуть больше ста двадцати милиционеров. И большей частью все кинуты на охрану «хлеба» и разборки с угоном скота. А хлеб это имеется в виду — точки с продовольствием. Пункты выдачи хлеба, Особторг, склады, коммерческие… и прочие хлебные места. Вот так вот. Особо никто не занимался расследованиями, если честно, пока не припекало. Просто некогда. — Личный говоришь? — Угу. — Тогда тебе нужен Вова-Паровоз. — И где его можно найти? — Проводить? — Да не… Мы сами. Ты просто скажи, где он сидит. — Да вон там — у второго прохода, — он показал пальцем. — Где столб. Махоркой торгует. — И чем знаменит? — Знаменит…? — Вова помирает уж третий год от туберкулеза. Только вот никак не сдохнет. Справка у него. Все чин-чинарем. Проверяли. Хитрый он, сука. Все знают, но на горячем ни разу не прихватили. — Спасибо Иваныч.