Про русских «краснодонцев» напишут роман. Школьники-старшекласники будут писать о них сочинения. Поставят памятники, создадут музеи… Молодых героев-белорусов не будет знать почти никто. Молчание и безвестность их награды: у кого за смерть, у кого за сломанную судьбу и потерянное здоровье. Он не смотрел им в след. Не видел, как уходит безвестность несостоявшееся будущее Белоруси. Таланты и одаренности. Юные подпольщики. «Молодая гвардия» Беларуси. Радзiма — ты помнишь их имена? Они уходили в ночь. Уходили навстречу своей судьбе… О чем не знали Генрих и Сергей. 1947–1950 г.г. школьное антикоммунистическое подполье в городах Мяделе и Сморгони. В Мядельской средней школе кружок антикоммунистически настроенной молодёжи начал складываться в 1947, когда здесь появился новый ученик Ростислав Лапицкий. Именно он стал идеологом и основателем мядельской организации. Всего же таких единомышленников набралось с полтора десятка из окрестных деревень. Деятельность мядельской организации преимущественно ограничивалась устной антикоммунистической пропагандой. Р.Лапицкий собрал радиоприёмник, с его помощью информацию западных радиостанций распространяли среди одноклассников и местных жителей. На машинке печатали листовки и распространяли их в деревнях. В них население призывали не платить налоги, не вступать в колхозы, организовывать сопротивление режиму. Каждая листовка заканчивалась словами: «Смерть Сталину!» К движению присоединилось полтора десятка школьников 7-10 классов и некоторые жители постарше. На школьных переменах, вечерах, в клубе велась антикоммунистическая пропаганда. Накануне дня «сталинской конституции» 1949 года было подготовлено множество листовок, которые ночью расклеивали на столбах, стенах домов и заборах, даже на зданиях райкома партии и милиции. В городе появилось много сотрудников МГБ, военных. Разыскать подпольщиков было достаточно легко. Совсем молодые, они не владели конспирацией. Да и сам Р.Лапицкий однажды демонстративно отказался писать сочинение по роману «Молодая гвардия», заявив, что у них есть своя «Молодая гвардия», только она за Беларусь. В феврале-марте 1950 арестованных набралось более полутора десятка подпольщиков. Следователи зверствовали немилосердно: иголки под ногти было не самым страшным, парням выбивали зубы и ломали рёбра, сажали на ножки табуреток, держали под каплями холодной воды до помрачения рассудка. Девушек пытали меньше, но и им хватило сполна. 15 июня 1950 года в Молодечно состоялся суд над патриотами — преимущественно учениками 7-10 классов Сморгонской и Мядельской школ, некоторыми учащимися из Минска. Год рождения большинства 1931–1932 г.г. На суде с речью выступил Ростислав Лапицкий, чье последнее слово было обвинением коммунистическому режиму. Большинство подпольщиков получили по 25 лет. Лапицкого же и Нестеровича как руководителей организации приговорили к смертной казни. Ростислав отказался просить помилования. Он с возмущением заявил: «Делайте свое черное дело, мне вашей ласки не надо — можете меня убивать. А я, сколько буду жить, столько буду вас всех ненавидеть и буду вам вредить!» 28.10.50. приговор приведен в исполнение. Глава 8 В судьбе нет случайностей; человек скорее создает, нежели встречает свою судьбу. Лев Николаевич Толстой Местное «шоссе» выглядело на удивление разбитым. Ямы, ухабы, рытвины, выбоины, колдобины… До чего ж богат наш язык на название дорожных неприятностей. Помнится, в семидесятых-восьмидесятых асфальт здесь проложили до любой фермы. А пока вверх — вниз; с левого боку на правый. Ни сесть, ни лечь. Мне иногда приходилось колесить по дорогам. Не, не водителем. Не сподобился. Пассажиром. Открываешь очередную книгу и — уже приехали. А тут не читать, разговаривать — опасно. Водитель, сержант Романеня — человек неторопливый, берег новую машину, ехал не спеша. С ним в кабине сидел наш сопровождающий, старший лейтенант Щукин, из АХЧ. На удивление кузов не был, как водится, полит масломазутой. Не боясь испачкать новые синие шинели, мы, завернувшись в них от прохладного ветерка, толкались в кузове боками и отпихивались руками от разных жестких грузов. Особенно достал пулемет. На фиг он в «вясковым аддзяленни милицыи» я пока не понял. Рано утром меня вызвал замначальника облуправления полковник «Януковіч Вінсэнт Мікалаевіч» — как гласила табличка на двери. Я уж и забыл, что в Белоруссии у начальников может быть надпись не на русском. Встретил меня уже знакомый полковник, одетый в синий мундир с золотыми слегка помятыми погонами. Нашу группу направляли в вёску Л. Усиливали тамошнее отделение. Теперь мне предстояло работать заместителем начальника. Как всегда: «подробный инструктаж на месте». А пока в общих чертах: несмотря на отмену летом военного положения[42], обстановка тяжелая. В районе где-то прячется отряд «Черной кошки» из Белорусской Освободительной Армии. Примерный состав до двадцати человек. Вчера отмечено перемещение вблизи города крупного отряда ОУН-УПА. Главная задача сейчас обеспечить безопасность хлебопоставок. Содействовать работе фининспекторов. Очень важным направлением вашей работы будет выявление уклонистов от призыва в Советскую Армию. — В смысле «уклоняющихся от призыва»? — переспросил я. — Здесь есть такие? — В прямом смысле приходится вести под конвоем в военкомат.[43] Интересно, вот что-то «плохое», что было в РФ, отсутствует в этом времени? Полковник, стоя у большущего письменного стола, с традиционной зеленоабажурной лампой, тем временем продолжил: — Создание сети осведомителей. Начальник отделения капитан Зенкевич — относительно опытный работник, воевал. Полученное вчера оружие, закрепляется за нами. Дополнительно выделяется ручной пулемет, патроны. Некоторое количество строй и хозматериалов для усиления обороноспособности здания отделения. Все вопросы в рабочем порядке. Можно обращаться непосредственно ко мне. — У вас беларускае прозвишча, а родная мова якая? Русская? А з «беларускай мовой» як? Хороший вопрос. Спросить армянина или узбека — он не поймет, пожалуй, о чем и речь. А белорусы, насколько помню, родной язык слышат только по телевизору и в школе на уроке. Любопытно узнать сейчас здесь с этим также? — Так точно. На слух пойму многое. Говорить постесняюсь. Читать могу с усилием. — Тут з мовай у вёсках бяда. Упруцца и кажуць тольки на сваей. А як прыбывае актыв, пра наличие беларускай мовы и не падазравае. Стремитесь асвоиць гутарковую гаворку. Гэта вельми трэба для правильнай працы! — Есть! — Жадаю удачы! Вот и едет теперь наша группа к новому месту то ли работы, то ли службы. Говорить рискованно — язык прикусишь, потому едем, молча, погрузившись каждый в свои мысли. Жила нация. Старая, с большой историей, со своей непохожей на других культурой, языком. Имела своих великих писателей и поэтов. И как-то вдруг за какие-то шестьдесят лет она исчезла. Пропал белорусский народ — появился самый близкий к русским — «славянский народ» Республики Беларусь. Многие ли сейчас готовы смотреть «Джентльменов удачи» на белорусской мове? Почему меня так задела обычная табличка «Януковіч Вінсэнт Мікалаевіч»? Я представил как приходит ко мне «портянка»: «Картка N2 — на твар, які здзейсніў злачынства, — прызначаны для ўліку суб’ектаў злачынства, у стаўленні якіх крымінальныя справы расследаваны й накіраваны пракурору для сцьвярджэння абвінаваўчага зняволення ці матэрыялы пра якія ў парадку ст. 10 КПК БССР перададзены для ўжывання да іх мер грамадскага ўздзеяння. Следчы адначасова з накірункам справы пракурору ці яго спыненнем запаўняе картку на твар, якое здзейсніла злачынства.» Читаю я её, и понимаю: срочно нужен переводчик!!! А сколько таких бумаг крутится в государственной машине? Человек с высшим советским образованием знает «канцеляр», с партийным обучением владеет «партканцеляром». Но это, же ДРУГОЙ язык, ДРУГОЙ «канцеляр»! То есть в госуправлении меня лично наличие белорусского языка не устраивает. Хотя, «белорус лишь на бумаге я…» На этом недодуманная мысль вылетела из головы. Руки уперлись в какую-то хозутварь, едва не влетевшую мне в лицо. Доблестный товарищ водитель резко и старательно врезал по тормозам. Зазвучало громкое «… мать», «… потомок ишака», «парнокопытный урод» и прочее. Мы, путаясь в шинелях, канистрах, пулемете, резко поднялись в кузове. Шац моментально перевалил через борт и через секунду, чуть приподнявшись, уже осматривался из-за куста. — От машины!!! — я среагировал чуть позже. Не знаю уж как, но оружие было у меня в руках, а сам я с другой от Генриха стороны машины, прижимался к земле. Внимательно осматриваюсь, ища опасность. Над кабиной возникает, вытянутое от удивления, лицо водилы, с выгоревшими на солнце бровями: — Да вы что мужики! Это товарищ старший лейтенант приказал остановиться. — «…лядь! Сын козы!» — вырвалось у меня. Поднявшись, посмотрел на сопровождающего. Одетый в синий китель с потертыми погонами и армейские галифе, заправленные в нечищеные хромачи, тот стоял посреди дороги и пялился на нас. Не зря я давил своим парням на психику. Они возвращали свои воинские навыки очень быстро. Все поднялись из относительных укрытий. — Внеплановая тренировка прошла на «хорошо». Оценка снижена из-за командира. Поздно реагирует! Я старался разрядить обстановку — у Семы морда лица предвещала сквернословие с мордобитием. — Во, командир, побачь — Ничипорук демонстрировал вырванный на прочь карман ватника, — цеж не водыла, це вредыла! — А нечего набивать карманы. Они и не будут цепляться! — ржал Геня, улыбался Иваныч, отряхивая новую, но уже изрядно помятую синию форму. Парни продолжили ржать над «Бачь!», а я направился к худощавому, как все мы старлею. — Санитарная остановка? А где кафе и «заправка»? — грустно пошутил я сам для себя.